А.С. Пушкин

редута: Нежинский и Вязовский. Сими местами злодей и самозванец Пугачев, по 
приходе его в Оренбург, скоро завладел. Достойно сожаления, что имевшийся в 
помянутой крепости провиант, так как и бывший в Чернореченской и Пречистенской 
крепостях, заранее был не вывезен в город: но весь оный достался во власть 
самозванцу.

(23) Вышеозначенный с публикациями в злодейский лагерь посланный ссыльный 
Хлопуша, как великий злодей, плут и прошлец, сделавшись самозванцевым любимцем, 
рассказал ему и сообщникам его все места и способы, откуда что получить им 
можно; а потому и послан был от него с немалолюдными партиями сперва в 
Тимошенские села, в Никольское и Ташлу, и в жительства по реке Сакмаре. на 
соляные пристани Богульчанскую и Стерлитамацкую, на Твердышевские и другие 
заводы, где оный Хлопуша с приданными ему людьми быв, причинял великие 
грабительства и разорения; важнее ж всего переслал он к нему не малое число 
имевшихся на заводах пушек, ядер и пороху, да и людей, годных к употреблению с 
лопатками, кирками и другими горными инструментами, к великому того злодея 
усилованию. Примечания достойно и сие, что в селе Никольском у советника 
тамошнего находился садовник, из людей генерал-фельдмаршала и кавалера графа 
Александра Ивановича Шувалова, который сказал о себе злодею, что он покойного 
императора Петра III довольно знал и ныне узнать, подлинно ли называющийся его 
именем царь их есть, он уверить их может. Они, будто бы для того, взяли его с 
собою; но отвезши, недалеко от села Никольского повесили.

(24) Выбежавший из злодейского лагеря Соляного правления писарь, о коем выше 
сего под 9, а ниже 21 числом упомянуто, сказывал, что он, будучи в злодейском 
лагере, от тамашних канониров слышал, якобы после сего действия у злодеев не 
оставалось более 30 ядер, и ежели б де еще немного времени продолжалась от 
городской команды пушечная пальба, то б они, оставя пушки и лагерь свой, все 
разбежались врознь. Но потом скоро вышеозначенный ссыльный Хлопуша переслал с 
заводов как ядер, так и всяких снарядов множество.

(25) Все оные партикулярные лошади в показанные места посланные (кроме 
отправленных в Илецкую Защиту), злодеями перехвачены и остались в их руках; а 
посланные в Илецкую Защиту, хотя немалое время находились там на корму. но 
тогда, как и сие место завладели злодеи, достались они в их же руки.

(26) Сего числа, от некоторых недоброжелательных людей пропущено было в городе, 
якобы в казенных магазинах нет соли, и народ претерпевает уже в ней нужду. 
Губернатор, услышав о том, присылал нарочного к главному правителю их дел 
осведомиться, сколько ее в наличности; но как ему донесено было, что наличной 
соли против прежних расходов будет еще на год и больше, тем оное пустое 
разглашение и опровергнуто.

(27) Яицкий казак из татар по прозванию Мустаев (сын тамошнего богатого татарина 
Мустая-Муллы), сказывал, что у вышеозначенного злодея чиновными людьми имеются 
яицкие казаки: Овчинников атаманом, Лысов полковником; помянутый Чика прозван у 
него Чернышевым, некто Чумаков назван Орловым, Максим Шигаев от злодеи прозван 
Воронцовым.

(28) Все оные лошади, так как и прежде высланные, достались в руки и в пользу 
злодеям.

(29) Выше сего сказано, что злодеи в ядрах имели уже крайний недостаток, и более 
30-ти у них не оставалось, а сей день расстреляли они более тысячи, да и поднято 
их внутри города и за городом больше 300. Сказывали, что посланные на 
Твердышевский завод без всякого там сопротивления получили и прислали к нему 
злодею более 3000 зарядов с ядрами, и заряды-де были вс° из самого лучшего 
пороха, и немалое число ружей. Тут же взяли они к себе из заводских многих 
служителей, в том числа несколько довольно обученных пушечной; пальбе, о коих 
сказывали: якобы они добровольно склонились. Но можно ли таким партикулярным 
людям дозволять артиллерию и снаряды, и не могут ли не только государственные 
злодеи, но и прочие разбойники, отнимая их на заводах, усиливаться и причинять 
такие великие вредности, кои с заводами и с заводчиками по многим 
обстоятельствам никакого сравнения иметь не могут: сие зависят от рассмотрения 
высших правительств.

(30) Сего числа ввечеру впущен в город хивинский караван, состоящий в 30 
верблюдах. (Еще 6 верблюдов, по сказке хивинцев, близ Илецкой Защиты отбили у 
них киргизцы.) Тут же вывезен хивинцами и один солдат, с три года назад 
захваченный киргизами с Сибирской линии и запродан от них был в Хиву.

(31) О сей мишени, которая не малое помешательство делала пушечной пальбе из 
города по злодеям, хотя и неоднократно говорено было, чтоб ее как вредную 
разломать, а около Георгиевской церкви для недопущения злодеев в близость к 
городу, в пристойных местах сделать батареи и поставить на них пушки, но сие не 
учинено, да и в казачьей бывшей слободе против самой соборной церкви от пожара 
одна оставшаяся изба не сломана и не сожжена, что, как ниже значится, злодеям 
служило к немалому их пособию и закрытию оными.

(32) Оными ядрами, кроме купца Кочнева, побито до смерти 5 или 6 человек и 7 
человек ранено; 2 ядра трафили внутрь губернаторских покоев, одно 6 или 8-
фунтовое пало в двери палатки, где Соляного правления денежная казна хранится, и 
часть двери выломало; другое ударило в стену сего Правления, где Судейская 
камора, и отскоча от стены, отлетело вдаль; а еще одно трафило передней каморы 
оного ж Правления в окно, и ударив в дверной архивный косяк, в том косяке и 
осталось; еще одно поднято на моем дворе, от коего едва спасся идущий ко мне 
того ж Правления протоколист Ершов.

(33) Ежели б о часто-помянутом злодее городским жителям заблаговременно дано 
было знать и к перевозке заготовленных сенов сделана была повестка заранее, то б 
сего недостатка совсем не было: ибо у каждого жителя и во всякой команде сена 
заготовлено было весьма довольно; но злодеи, скоропостижно приближась к городу, 
не только все ближние сена потравили и пожгли, но и путь к оным так пресекли, 
что с великою опасностию и потерянием немалого числа людей и лошадей за ними 
ездили, а наконец и совсем уже их не стало.

(34) Конторщик показывал, что от самозванца прислан был на завод их указ, дабы 
они признавали его за государя в служили б ему верно, с таким выражением, что он 
будет жаловать их бородами и крестами, то есть позволением носить бороду и 
креститься как они обыкли, а сих он в указах своих к войску Яицкому выключал 
(зная их склонность к расколу) порохом и свинцом и увольнением от подушных 
податей и от рекрут.

(35) Оный Копеечкин, как верный и к службе усердный человек, отправлен был в 
Оренбург из Яицкого городка с рапортами, и по несчастию попался в руки злодеям. 
Они, приведши его пред своего начальника и самозванца, вообще все жаловались на 
него, что он всегда им был злодеем, и просили, дабы его, как неверного им 
человека, приказал пятерить, что он учинять с ним и велел. Сказывают, что сей 
несчастный и верный человек при отсечении рук и ног, кричал, называя вором 
самозванца, бунтовщиком, государственным злодеем и тираном, и продолжал сие по 
самое то время, как ему отсечена была голова.

(36) В оном корпусе состояло гарнизонных 600, ставропольских калмыков 500, да 
крепостных казаков 100, итого 1200 человек.

(37) Между офицерами умерщвленными от злодея Пугачева находился Ставропольского 
гарнизона капитан Калмыков, человек твердого духа, о коем сказывали, что якобы 
он пред кончиною своею предводителя злодеев публично, пред всем смотревшим на 
сию казнь народом, ругал, называя его злодеем, вором, тираном, изменником, и 
увещевая народ, чтоб ему не верили, но отстав от него, служили б законной своей 
государыне. Огорчась тем, велел его пятерить; однако ж он, при отсечении рук и 
ног, то ж вс° кричал; а как из-за сего самозванец еще больше озлобился, и 
приказал прежде нежели голова ему отрублена, вспороть ему грудь, то он и между 
тем выговаривал, что он умирает как верный ее императорского величества раб.

(38) Однако ж примечаниям сказывали, что их не было тут более 3000 человек.

(39) Оный яицкий казак есть тот самый, у которого самозванец Пугачев, как 
сказывали, напред сего в работниках был, и у коего потом на хуторах для бунта 
сборища и совещания происходили, да и условленось, как выше значит, чтоб его, 
назвав царем, под сим именем умножить бунтовщичью партию свою. Поимка его 
Шелудякова сопряжена была с удивительным случаем, ибо он, признав городскую 
партию за свою, прискакав, кричал, чтоб как можно скорее сделали они удар в 
правую сторону, но позади городской ехавший за ним казак, наскакав, ухватил его 
за ворот и закричал, чтоб его ловили или убили, сказывая, что он есть Шелудяков 
из самых главных злодеев, и так он и пойман. При допросе сперва хотя ни на что 
ответствовать он не хотел и ничего не говорил, но по долгом истязании, и сам в 
том признался, особливо когда войсковый старшина Бородин был к тому призван, 
стал его уличать, слагая всю вину на дьявола, что он его научил. Сей злодей 
наконец уже был в раскаянии и о всем подробно показывал, но после дней через 
пять сидя в тюрьме умер.

(40) Сей подполковника Симонова рапорт, за справедливость не возможно почесть, 
потому что помянутые ханские дети у Пугачева никогда не бывали, да и сам хан 
наклонным к стороне его никогда не оказывался.

(41) Сие г-на губернатора определение о следовании генерал-маиору Станиславскому 
к Зелаирской крепости им же самим отменено, как о том ниже сего будет означено.

(42) Сей казак выбежал еще прежде выступления команды за город и объявлял, что 
самого злодея в лагере нет, и за выездом многих, весьма там малолюдно, а потому 
в был самый способнейший случай приступить к оному лагерю, ежели б команда 
выслана была не меньше учиненной сего месяца 14 числа высылки.

(43) Провианта с сей стороны в Оренбург не только в текущем году, но и по самой 
от Оренбурга злодейской побег ничего в привозе не было.

(44) На сих днях была еще самая умеренная осенняя погода, снег был еще весьма 
мелкий, а потому к наступлению на злодеев еще удобное и способное время.

(45) Говорили, якобы сей день к поимке самого означенного злодея был весьма 
хороший случай: и ежели б яицкий войсковый старшина Мартемьян Бородин с бывшею 
при нем командою наперед не возвратился в город, донесши стоявшему тогда на валу 
г. губернатору, что то принужден он учинить за усталью лошадей, от углубившегося 
снегу, и так оставалась тогда на поле одна регулярная команда с артиллерией. 
Немного побыв в городе, хотя он Бородин со всею своею командою и еще туда 
выезжал, но злодея тогда стали уже разъезжаться в свой лагерь, а потому 
вторичной его Бородина выезд и был уже бесплоден. Погода была тогда теплая и 
тихая.

(46) Сегодняшнее на три частя разделение команды многие признавали за способное 
и пред прежними за лучшее, а потому и надеялись, что злодеев из Бердской слободы 
выгонят и имеющуюся у них артиллерию отнимут. Что ж до возвращения оной команды 
назад принадлежит, то говорили, якобы то учинено с приказу губернаторского, по 
причине оказавшегося пред полуднем великого тумана; но после вскоре воздух 
прочистился и погода была тихая и нарочито ясная.

(47) Что оный калмыцкий сотник прямое намерение имел к истреблению злодеев, сие 
после разными известиями подтверждаемо было, а наипаче все уверились тем, что он 
Дуртя, по доносу Пугачевых сообщников, в том, что он ищет случая его умертвить, 
и повешен от него в ночное время.

(48) Хотя с самого начала злодейской осады во время высылок никому не возбранено 
было всходить на вал и смотреть на сражения, чрез что в сих случаях на городских 
валах представлялось всегда великое людство; но 10 числа отдан от г-на 
губернатора приказ, чтоб при таких случаях на городской вал смотрителей никого 
не впущать.

(49) Сие уведомление не только достоверным, но и вероятным, г-ну подполковнику 
Симонову почитать было не можно. Киргиз-кайсацкому народу нималого сходства нет, 
чтоб желать турецкого подданства, а особливо переселяться им из нынешних степных 
и весьма привольных для них мест в Крымскую землю, которая и без них наполнена 
жителями, да и доказывается оное тем, что хан и все киргизские салтаны поныне на 
своих обыкновенных местах находятся; а что киргизцы в разных местах причиняют 
воровства и грабительства, то сие от них, по их к тому склонности, ежегодно 
случается; а бывает многажды, что яицкие казаки, задирая их разными образами, и 
сами их к тому привлекали, как то и в нынешних обстоятельствах было не 
безызвестно; а потому вышеозначенное о киргизском хане и салтанах известие 
вероятным образом можно почесть за клевету яицких казаков, которые по разным 
причинам часто на них и на весь сей народ затевают и клевещут.

(50) При первом еще малочисленном приближении злодеев, немногие городские казаки 
имели с некоторыми наездниками их переговор, при котором передали они злодеевы 
три письма, из коих, как слышно было, одно на русском языке, указом к 
губернатору, но самым глупым стилем о сдаче города писанное; другое на немецком 
языке, но самой худой перевод из того указа; третие ничего не значущее, но в 
одних только черточках (наподобие того, как незнающие грамоте дети иногда пишут) 
состоящее, и такими ж пустыми чертами не в одном месте подписанное письмо, 
видно, самим злодеем, как незнающим грамоте, для обмана находящихся при нем 
простаков писанное, в том виде, якобы он знает грамоте и сам от себя 
партикулярно к губернатору писал.

(51) 10 числа сего месяца хотя и отдан был приказ, за рукою губернаторскою, чтоб 
впредь во время будущих из города высылок команд и сражения оных с злодеями, 
никому ни под каким видом праздношатающимся подлым людям, а наипаче женскому 
полу, не только на валу, ниже близко оного не быть, а единственно оставаться 
каждому, буде кто определен в какую-либо службу, то при оной; прочим же при 
своих домах безотлучно; а ежели кто за сим подтверждением праздношатающийся 
будет на вал приходить, а особливо женский пол, таковых за первый раз 
штрафовать, мужеский пол употреблением во время стрельбы из пушек в помощь 
канонерам, а когда стрельбы не случится, то держать оных при пушках же под 
караулом, который штраф за второй и третий раз удвоивать; и то для исполнения по 
воинской команде подтверждено г-ну обер-коменданту, а обывателям повелено 
объявить с подпискою чрез плац-маиорские дела; почему несколько времени и 
наблюдаемо было; но вчера и сегодня во время бывших посылок во всех местах на 
валах всякого звания смотрителей, в присутствии самого г-на губернатора, как 
выше значит, было великое множество. Видно, что тот прежний приказ по каким-
нибудь другим резонам ныне отменять рассуждено.

(52) Сего числа прибыл в Казань его высокопревосходительство генерал-аншеф, 
лейб-гвардии премьер-маиор и разных орденов кавалер Александр Ильич Бибиков со 
всем для усмирения оных злодеев командированным войском главным командиром, с 
какою полною властию, о том явствует ее императорского величества 
всемилостивейший и увещательный манифест, состоявшийся ноября 29 дня 1773 года.

(53) Что сия посылка к киргиз-кайсацкому Нурали-Хану не что другое, как выдумка, 
утверждается и последующим о взятии Оренбурга и о прочем ложным оного татарина 
сказанием и разглашением.

(54) А по журналу его сиятельства князя Петра Михайловича Голицына, 7 числа 
января прибыли в Казань остальные гусарские гарнизоны (а 3 эскадрона гусар и 
баталион гренадер вступили туда еще 29 декабря 1773 года). - 9 числа вступил еще 
гренадерский баталион, прочие ж команды за сими во всевозможной скорости 
сбирались, и оные полки командированы были из Санктпетербурга вторый 
гренадерский и Володимирский пехотные полки, да гусарский Изюмский, из 
Кексгольма карабинерный Архангелогородский, из Польши Санктпетербургский 
карабинерный и Чугуевский казачий полки. Весь сей корпус главнокомандующий 
генерал-аншеф за потребно рассудил поручить в командование его сиятельству, в 
том числе и отделенных гг. генерал-маиоров Фреймана и Мансурова, исключая те 
только войска, кои нужны были для прикрытия города Казани.

(55) Выше сего из журнала его сиятельства князя Петра Михайловича Голицына 
объявлено, что его высокопревосходительство в Казань прибыл декабря 27 дня 1773 
года, а его сиятельство туда ж прибыл сего января 8 числа.

(56) Пронесся слух, что оный злодей, для облегчения своего, учредил недавно 
письменных дел правление и назвал его Военною коллегиею, и тут-де присутствуют у 
него главными яицкий казак Овчинников, коего называют войсковым полковником, да 
ссылочный Хлопуша, посланный туда, как выше значит, из Оренбурга с публикациями 
для народа, чтоб оному самозванцу не верили, и он сделался ему великим любимцем 
и помощником, а Бердинскую слободу, не более 50 дворов имеющую, велел он 
называть Москвою.

(57) Сказывали, что злодей Пугачев, будучи в Яицком городке, делал разные 
покушения к овладению той крепости, в которой находится полковник Симонов; между 
прочего велел он сделать два подкопа, в том намерении, чтоб оную крепостцу 
подорвать. Первый так был неудачен, что от оного немалое число злодеев убито, а 
другим, в котором большое число пороху было положено, хотя и повалило внутрь той 
крепостцы находившуюся каменную колокольню, но от того в осаде бывшей команде, 
большого вреда не было.

(58) Слух носился, якобы яицкие старшины представляли, что по их обыкновению или 
по примечаниям их после праздника богоявления господня в первое воскресенье в 
кровопролитие вступать не надлежит.

(59) Слышно было, что для сей высылки в доме у г. губернатора нарочный был совет 
и учинена к тому особливая диспозиция письменно, кому с которой стороны и как 
действовать.

(60) Сия неудачная на злодеев высылка, пред всеми прежними была люднейшая, в 
надежде освобождения города; а потому, не только на городском валу, но и на 
кровлях и на всех высоких местах, обоего пола великое множество было 
смотрителей, в том числе и знатные дамы находились, ибо вс° оное действие 
происходило в виду из города. Не была бы сия высылка столь несчастлива, ежели б 
городская артиллерия поставлена была на зимний ход, так как оная учреждена была 
при корпусе его сиятельства князя Петра Михайловича Голицына, и употреблена была 
во всех оборотах весьма поспешно. Лошади под нее браты были из господских домов, 
по большой части кормные и хорошие.

(61) Хотя и говорили, якобы самозванец Пугачев вчера около полуночи возвратился 
с Яика, но в самом деле он не был, а прибыл спустя несколько дней.

(62) Здесь ко внесению из журнала его сиятельства князя Петра Михайловича 
принадлежит то, что из порученного ему корпуса 14 числа командированы на 
появившихся около Вятки реки злодеев два деташемента, первый под командою г. 
полковника и кавалера Хорвата, а другой под командою г. подполковника и кавалера 
Фелисова; а 16 числа командирован и третий деташемент к пригородку Билярску, под 
командою Володимирского полка премьер-маиора Елагина; а 18 числа и сам его 
сиятельство со всеми войсками и с казаками выступил и на короткое время остался 
в селе Шуранске на самой реке Каме, и был он здесь по 25 число января, делая к 
дальнейшим движениям и к поискам над злодеями разные распоряжения.

(63) Ежели прежде с таковыми бесполезными и праздно находившимися в городе 
людьми сим образом поступлено было, то б чрез сие несколько сот четвертей хлеба 
убережено было на расход для нужнейших людей; но оных и после в городе не мало 
еще находилось к умножению хлебного недостатка.

(64) Некоторые ездившие за сеном сказывали, якобы они с злодеями вместе из одних 
стогов сено брали, и будто б оные говорили: полно-де нам проливать человеческую 
кровь, батюшка-де наш (то есть самозванец) оное им воспретил; но другие 
заподлинно уверяли, что тот их самозванец, забрав свои пожитки, уехал, а куда и 
где он ныне находится, неизвестно.

(65) После чего был слух, якобы злодей Пугачев, быв в Яицком городке, женился на 
одной казачьей девке, о чем сообщники его, получа от него известие, праздновали, 
стреляли из пушек, и весьма много пьянствовали, что наконец и заподлинно 
подтверждено.

(66) Слышно было, якобы злодеи всех из города выпущенных, не держав у себя, 
распустили, куда они желали. Об одной женке сказывали, что она при выходе своем 
из города, купила небольшой печеный хлеб, за который дала 40 копеек (кои 
побольше, те продавали по рублю и свыше), одну ковригу весом фунтов в 9. О сем 
предводители злодеев, узнав от нее, публиковали о том всему народу и тот хлеб 
показывали с растолкованием, до какой уже крайности приведен ими город.

(67) По совету г. советника Тимашева, для поимки злодеев поставлено сего числа 
за городом в разных местах 27 капканов (машинки железные, коими в здешней 
стороне обыкновенно ловят волков, лисиц, бобров и других зверей), в том 
намерении, чтоб выехав за город яицким казакам заманить злодеев на сие место, и 
когда оным инструментом под кем из них уязвлена и подшибена будет лошадь, чтоб, 
наскакав, подхватить его было удобнее. Сия выдумка хотя и казалась некоторым 
нужною и полезною, однако не только никакой пользы и успеха от того не 
произошло, но и оные капканы как после слышно было, кроме немногих, неведомыми 
людьми раскрадены, а злодеи, узнав, прямо делали разные о сей выдумке насмешки.

(68) Не только во вс° осадное время, но и чрез вс° сего года летнее время с сей 
стороны и от помянутых генералов, равно ж и от полковника Демарина, провианта 
ничего в привозе не было.

(69) Ниже сего из приватных записок и известий, обстоятельнее ж из прибавления к 
сему описанию учиненного из журнала его сиятельства г. генерал-маиора и кавалера 
князя Петра Михайловича Голицына, явствует, что при сем последнем поражении 
злодея Пугачева был сам его сиятельство, также и г. генерал-маиор Фрейман, и 
проч.

(70) Сия самозванца Пугачева женитьба из-за живой жены, на которой он женился 
еще до побега своего с Дону, которая поныне жива и находится с прижитым от него 
Пугачева сыном, для обличения его, в Казани.

(71) Но оттуда и ни откуда с сей стороны, кроме одной Илецкой Защиты, с тем выше 
сего упомянуто, не только провиантских обозов, но и ни малого числа хлебного 
привоза не было.

(72) О сем Лысове сказывали еще, якобы он и Пугачев ехали из Каргалинской 
слободы пьяные сам-третей, и тут разбранясь, друг друга ругали, из-за чего 
Лысов, поотстав и наскакав, ударил Пугачева копьем в спину, и хотя-де он сшиб 
его с лошади, но поранить-де его не мог, за тем, что он был в панцыре; потом 
Пугачев притворно с ним помирился, вместе еще пили, а ночью якобы и приказал он 
его удавить.

(73) Был в сей день письменный приказ от г. губернатора, для публикования в 
городе, что корыстолюбные лихоимцы, имея у себя хлеб и не взирая на великую 
народную нужду, продают печеного хлеба один фунт по 30 и по 40 коп. (что 
четверть муки уже выше ста рублей сочиняется), с наикрепчайшими увещаниями и 
подтверждениями, дабы оные корыстолюбцы от столь бессовестных продаж 
воздержались, и продавали б хлеб ценою умеренною; при такой чрезвычайной 
дороговизне на хлеб в поспорье оного промышлен был способ от одного находящегося 
в Оренбурге вольного экономического члена, как употреблять в пищу, то есть в 
печенье и варенье говяжьи и бараньи кожи, да и довел он до того, что на базарах 
сию новую пищу продавать стали против хлеба гораздо меньшею ценою; о котором 
способе здесь для того не распространяется, что он по представлению того члена 
напечатан уже в издании помянутого Общества.

(74) Сия сбавка цены на продажный хлеб не от чего иного произошла, как от сего, 
что торгующие им корыстолюбцы и лихоимцы заподлинно уже узнали приближение 
войск, и что при оных провианта везут довольно, и до того начали стараться, чтоб 
еще у них имеющийся запасный или паче утаенный хлеб как можно скорее и с лучшею 
для себя прибылью допродать, и что и нижеозначенными почти со дня на день 
уменьшавшимися ценами доказывается, и 24 числа сего марта в 3 коп. фунт уже 
продавали, хотя еще и никакого хлебного привоза в город не было.

(75) Сие подтверждал и вышеозначенный корнет Пустовалов; между прочего сказывал 
он: в Бердской слободе повседневно бывает заутреня, обедня и вечерня, и 
отправляют-де оную службу три находящиеся тут священника; на выносе и эктениях, 
вместо ее величества государыни императрицы, упоминают-де они имя покойного 
императора Петра III, а потом наследника его, государя цесаревича Павла 
Петровича; предводитель-де злодеев хотя и желал, дабы вышеозначенная жена его, 
Устинья Петрова дочь, упоминаема была, но священники-де отреклись, сказав ему, 
что они того без указа синодского исполнять не могут, а потому-де он их и не 
принуждал; сам он в церковь никогда не ходит; лицо имеет он смуглое, но чистое, 
глаза острые и взор страховитый; борода и волосы на голове черные; рост его 
средний или и меньше; в плечах хотя и широк, но в пояснице очень тонок; когда 
случается он в Берде, то вс° распоряжает сам и за всем смотрит не только днем, 
но и по ночам; с сообщниками своими, которых он любит, нередко вместе обедает и 
напивается до-пьяна, которые обще с ним сидят в шапках, а иногда-де и в рубахах 
и поют бурлацкие песни без всякого ему почтения; но когда-де выходит он на 
базар, тогда снимают шапки и ходят за ним без шапок, а он сам, когда публично 
ходят, то почти всегда бросает в народ медные деньги.

(76) Вчерашнего числа ввечеру был от г. губернатора письменный приказ, чтоб 
выбегающих от злодеев, кто б какого звания ни был, не только обстоятельно, но и 
об именах их не спрашивать, и тот самый час, как они выдут от воров скрытным 
образом, для надлежащих допросов прямо к нему отсылать, и проч.

(77) Оный великий злодей Хлопуша есть тот самый, о котором в записках прошлого 
1773 года под 4-м числом октября упомянуто: воруя несколько лет под Оренбургом и 
быв в разных местах сей губернии, знал он все места и заводы, откуда что злодеям 
получать; без оного б одни яицкие казаки, а паче самозванец их Пугачев, не зная 
заводов и многих жительств, о дальнейших своих предприятиях никогда б может быть 
и не подумали; - словом: к усилению предводителя злодеев был он Хлопуша всегда 
главным орудием; ибо, ездя по заводам, привозил к ним пушки, ядра, порох и 
великое число денег, высылал хлеб и множество разных пожитков, а сверх того 
вылил и переслал к нему Пугачеву мортир и бомб и немалое число башкирцев, за что 
и дан ему был у него чин полковника; он же Хлопуша, до прихода Пугачева под 
Озерную крепость, командовал всею бывшею под ней злодейскою толпою, потом обще с 
Пугачевым разорил Исецкую крепость и захватил в Губерлинских горах команду, 
следовавшую от г. генерал-маиора Станиславского, а наконец, как выше значит, был 
он один предводителем, завладел и грабил Илецкую Защиту со всеми бывшими тут 
людьми. Вот сколь важны злодейства сего разбойника и сколь велика ошибка 
произошла от освобождения его и от посылки к оному предводителю злодеев!

(78) Не явно ли здесь оных продавцов ненасытное корыстолюбие: они, имея у себя 
на руках потаенный хлеб, старались наконец всячески, чтоб сколь возможно 
подороже оный допродать прежде привоза с идущими сюда командами. Впредь для 
знания и памяти прилагается при сем особый реестр, почему в осадное время хлеб и 
некоторые харчевые припасы продавали, и как цена на вс° то время от времени 
повышалась; явно из сего, какой великой трудности город Оренбург в сие 
бедственное время подвержен был.

(79) Сей переводчик имел офицерский чин, о котором тем больше сожалеть надлежит, 
что он с самого начала Оренбургской экспедиции употребляем был в самые нужнейшие 
посылки, как в киргиз-кайсацкие орды, так и в другие тамошние места, и всегда 
порученное ему дело старательно и с хорошим успехом отправлял; знал достаточно 
все здешние татарские диалекты и калмыцкий язык, - словом, такой великий знаток 
и прошлец он был в тех делах и местах, равно ж и в Башкирии, какого уже здесь не 
осталось, и скоро возыметь не можно; а потому, при восстановлении здешних 
порядков (к чему необходимо нужны знающие прежние здешние дела и производства) и 
мог бы он Арапов с немалою пользою к разным делам и осведомлениям употребляем 
быть.

(80) Злодейство помянутого бунтовщика, после того, как он совершенно здесь 
разбит, и принужден был бежать от Оренбурга вдаль, оставя осаду, и добывание 
оного превосходят все те, кои причинял он, приближаясь к Оренбургу, и во время 
шести-месячной осады сего города; но как они чинены им и в разных отдаленных от 
Оренбурга местах, то по обстоятельному описанию оных и бывших между тем 
приключений, необходимо надлежит со многими командами, крепостьми и городами, 
где что произошло, иметь справки, которых в скорости собрать не можно; а дабы 
между тем иметь хотя некоторое и общее об них сведение, для сего предварительно 
и прилагается здесь под именем второго прибавления сие краткое известие, в 
несомненной надежде, что обстоятельное описание для потомственного знания от 
искусных и сведущих людей, все вместе или хотя по частям и по местам, впредь 
сочинено и в публику издано быть имеет.

(81) Из находящихся в Исетской провинции башкирских старшин, Кубеляцкой волости 
старшина Баим Тархан есть знатнейший и всех других богатее; ибо у него у одного 
в конском его заводе счисляли лошадей от 5 до 6 тысяч. Сей старшина, 
преклонившись к Пугачеву, был ему там главным сообщником и помощником.

(82) Сказывают, что самозванец Пугачев, пришед на Уйскую линию, посылал от себя 
в среднюю Киргиз-Кайсацкую орду к Облаю Салтану и к тамошним старшинам с 
требованием, чтоб они ему к овладению Троицкой крепости помогли, обещая им за то 
всех пленных людей отдать в свойство; но они от сего отреклись и никто к нему из 
них для оного не бывал.

(83) Говорили, что он был тогда ранен выстрелом из ружья при Магнитной крепости; 
но сам, по поимке, содержавшийся в Симбирске, он Пугачев объявил, что ранен был 
из пушки картечью.

(84) Один капитан в Яицком городке при команде находящийся, сообщил в Оренбург 
известие (пущенное оттоль 30 сентября) как о побеге часто помянутого злодея от 
Царицына, так и о поимке оного сообщниками его, кое рассудилось мне здесь 
вместить так, как оно есть:
    Когда сей изверг в последние разбит ниже Царицына, то бросился опрометью с 
оставшими при нем чрез Волгу вплавь, а на другом берегу в безопасности будучи, 
сделал совет, куда бы им следовать и что далее предпринять; сам он злодей 
намеревался, чтоб итти в Киргизскую орду, чтоб как оную, так и другие смежные к 
ним народы в помощь свою привлечь, и тем усилясь, вновь те ж самые, какие уже 
злодейства чинили, распространить; но его сообщники (все они были до одного 
человека из яицких казаков) на такие предложения не соглашались, а звали его, 
чтоб ехать на Узени (сие такое место, в котором наилучшее для беглых воров 
убежище, состоящее от Яицкого городка верст ста с два). Злодей должен был совету 
их последовать, ибо, кроме сих, никого уже при себе не имел, а казаки 
представляли, что, прибыв тут, будут они снова размышлять и придумывать, куда б 
лучше ехать, и так на Узени поехали. Между тем яицкие бунтовщики, видя, что во 
всех местах удачи им больше не было: как ни повстречаются с войсками, от оных 
всегда и в прах были разбиваемы, зная ж, что везде следуют за ними партии и что 
далее злодейства свои продолжать способов больше уже не имеют, да и самим 
приходит конец, - положили, в намерении, чтоб все свои варварские поступки 
поимкою Пугачева загладить, надеясь, что за сие конечно их всех простят. - В 
таком намерении приехав на Узени и отманя Пугачева от прочих далее, арестовали, 
а потом увезли уже до самых форпостов под караулом, однако ж не связанного, ибо-
де он проговаривал, что, за такое бесчестие ему, без наказания оставлены они не 
будут и якобы наследник за него конечно вступится. Прибыв на линию, то есть 
между четвертым и третьим от Яика форпостами, послали из толпы своей двух 
человек с известием, и чтоб проведать, будет ли им прощение сим, как были они 
уверены, то помянутого изверга высланному пятидесятнику Харчеву и отдали, а он 
его посадя в колодку и привез на Яик. Драки и несогласия при заарестовании сего 
чудовища у его партизанов не было; а хотя он в одном месте, сказывают, и схватил 
было у казака саблю и писто

лет, приказывая главных предводителей ловить и вязать, только никто уже его не 
слушал, и смотрели накрепко, чтоб он каким-либо образом не ушел.
    Есть еще и другое с Яика известие, от офицеров в Оренбург сообщенное, в коем 
значится, что он Пугачев в Яицкий городок привезен был имеющий на себе хорошее 
шелковое платье (кое после с него снято и отдано тому, кто его привез), и когда-
де предупомянутый гвардии капитан Маврин спросил во-первых: кто он таков, тогда 
ответствовал он без всякого запинания, что он донской казак Емельян Иванов сын 
Пугачев; а как спрошен был еще, с чего он отважился принять на себя высочайшее 
звание, то сперва сделал отзыв, всем таким злодеям свойственный: богу изволившу 
наказать Россию чрез его окаянство, и проч. Когда ж он от реченного капитана 
выведен был на площадь для показания содержавшимся там под караулом его 
сообщникам и народу, то все его сообщники, посмотрев на него и признав его своим 
бывшим предводителем, потупили глаза свои в землю, а он Пугачев публично уличал 
их, что они упрашивали его несколько дней принять на себя вышеозначенное звание 
и быть бы их предводителем, от чего он сперва отрицался, а наконец хотя к тому и 
склонился, однако ж все свои поступки и злодейства производил он по их воле, а 
многие-де злодейства и сами они, не сказывая ему, делали и проч.

(85) - В бытность мою в Симбирске, по повелению его сиятельства для некоторых 
изъяснений, касающихся до Оренбургской губернии дел, сам его сиятельство изволил 
меня спрашивать, желаю ль я оного злодея видеть, и как я донес, что немалое имею 
к тому любопытство, то приказал он меня препроводить на ту квартиру, где 
помянутый Пугачев содержался; чтоб подать здесь о смысле и состоянии его 
некоторую идею, то нарочно вношу здесь краткий мой с оным злодеем бывший 
разговор. Вошед к нему в такое время, когда он сидел и ел щербу, налитую на 
деревянное блюдо, первое его слово было ко мне: "добро пожаловать" с просьбою - 
с ним обедать, а сие он не только удвоил, но и утроил. Я из сего познав подлый 
дух и помолчав немного, стал ему говорить: Как он отважиться мог на такие 
злодейства и продерзости? На сие он ответствовал, что виноват перед богом и ее 
величеством, и будет стараться вс° оное заслуживать, что он по своей подлости и 
божбою неоднократно подтверждал. После того спросил он у меня, кто я; и как я 
ему отвечал о моем звании, в ответ сказав при том, что я от него и от его 
сообщников совсем разорен, а тягчее всего, что лишился моего сына, бывшего в 
Симбирске комендантом и полковником, который убит недавно под пригородом на 
сражении с его сообщниками, то он ответствовал на сие, якобы вс° то делано без 
его ведома, ибо-де сообщники его, что ни похотели, то, не спрашиваясь его, сами 
делали. А как я, выговоря об моем покойном сыне, смутился и от слез удержаться 
не мог, тогда якобы и он Пугачев, как то бывшие со мною штаб и обер-офицеры 
уверяли, заплакал же: но сие было в нем от его великого притворства, к которому, 
как от многих слышно было, так он приучился, что, когда б ни захотел, мог 
действительно плакать. Впрочем из лица и речи его Пугачева приметно мне было, 
что он самый изверг натуры и ко всякому злому предприятию склонный человек; 
глаза у него чрезвычайно быстры, волосы и борода черные, росту небольшого, но 
широк в плечах, и весьма скор в поворотах к воинским делам по казацким 
обыкновениям, и при многих случаях оказывал
он великую склонность и проворность. Личина его, напереди сего описания 
приложенная, с подобием лица и стана его нарочито сходствует.



Г. АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ.


I.
<УКАЗЫ ПУГАЧЕВА.>

    1.
  Первый указ Пугачева: от самодержавного императора Петра Федоровича 
Всероссийского, и проч. и проч. и проч.

    Сим моим имянным указом в Рассыпной крепости всякого звания людям повелеваю: 
как вы мои верные Рабы служили и покорны были напред сего мне, буд<ь>те верны и 
послушны, ожидать меня старайтесь к себе  с истинною верностию, 
верноподданническою радостию и детскою ко мне, государю вашему и Отцу, любовию. 
Потом старайтесь послужить верно и неизменно. За что жаловать буду вас всех, 
воперво: вечною вольностию, реками, лугами, всеми выгодами, жалованием, 
провиянтом, порохом и свинцом, чинами и честию, а вольность, хоть и не 
легулярные, [но всяк] навеки получит. Кто ж сего моего указа преслушает, тот сам 
узнает праведный гнев противникам моим.
                 Подлинный подписал
великий государь Петр третий Всероссийской.


    2.
                   Указ Пугачева.

    Самодержавного импер.<атора> наш.<его> вел.<икого> госуд.<аря> Петра 
Фед.<оровича> Всерос.<сийского> и проч. и п<роч.>
    Во имянном моем указе изображено Яицкому войску, как вы, други мои, прежним 
царям служили до капли своей до крови, деды и отцы ваши, так и вы послужите за 
свое Отечество мне, вел.<икому> госуд.<арю> имп.<ератору> П.<етру> 
Ф.<едоровичу>. Когда вы устоите за свое отечество, и не истечет ваша слава 
казачья от ныне и до веку. И у детей ваших будите мною, вел.<иким> гос.<ударем> 
жалованы, казаки и калмыки и татары и которые мне, госуд.<арю> императорск.<ому> 
велич.<еству> Петру Фед.<оровичу> винные были, и я, гос.<ударь> Пет.<р> 
Фед.<орович> во всех винах прощаю и жаловаю я вас рекою с вершины и до устья, и 
землею и травами и денежным жалованием, и свинцом и порохом и хлебным провиантом 
я вел.<икий> госуд.<арь> имп.<ератор> жалую вас П.<етр> Фед.<орович> 1773 году 
сентябр.<я> 17 чис<ла>.


    3.
  От велик.<ого> государя имп.<ератора> Петра Фед.<оровича> Всерос.<сийского> и 
проч.

    Сим моим имянным указом Илецкой станицы атаману Лазарю Портнову с старшинами 
и казаками повелеваю: как вы служили мне и предкам моим долговременно, так и 
ныне, верные мои рабы, послужите верно и неизменно и докажите мне свою 
верноподданическую ревность, тем что во-первых ожидайте меня, велик.<ого> 
г<осу>д<а>ря к себе с истинною верноподданическою радостию и из города на 
встречу мне со оружием своим вытте и в доказательство своей верноподданической 
верности положите оружие свое перед знаменами моими, почему и приму я вас с 
великою честию и удостою..... Службу мне которую ежели так будете продолжать, 
как присяжной долг требует, и так как мне приятно может быть, то столько 
награждены будете, сколько заслуги ваши достойны: и чего вы не пожелаете, во 
всех выгодах и жалованиях отказано вам не будет и слава ваша не исчезнет до веку 
- и как вы, так и потомки ваши первыми при мне велико.<м> г<о>с<у>д<а>ре, 
учинятся - а жалованья, провианта, пороху и свинцу всегда достаточно от меня 
давано будет. Кто же сверх чаяния моего преслушает и неисполнит сего моего 
великого повеления, тот вскоре почувствует сколько жестокие приготовлены муки 
изменникам моим -  и когда атаман или старшины, вам рядовым казакам, 
попрепятствуют, то и самих их перед меня неволею привести. За что награжден, тот 
кто приведет их, будет.
    На подл.<инном> подписано по сему: Я, великий государь
    Петр III импер.<атор> Всеросс.<ийский>.


    4.
    Указ. Я во свете всему войску и народом учрежденный великий государь, 
явившийся из тайного места, прощающий народ и животных в винах, делатель 
благодеяния, сладоязычный, милостивый, мягкосердый российский царь император 
Петр Федорович, во всем свете вольный, в усердии чистый и разного звания народов 
самодержатель и прочая, и прочая, и прочая.
    На сем свете живущему в городах и крепостях мне подданному благодетельному и 
продерзательному народу с домашними, то есть с детьми и женами объявляются сии 
мои указы во всех сторонах, как то: на всех дорогах, местах, деревнях на 
перекрестках и улицах публикуются, за нужное нашел я желающим меня показать и 
для отворения на сих днях пространно милостивой моей двери послать нарочного, и 
Башкирской области старшинам, деревенским старикам и всем малым и большим, так 
как гостинец посылаю мои поздравления, заблудившие, изнурительные, в печале 
находящиеся, по мне скучившиеся, услыша мое имя ко мне идти, у меня в подданстве 
и под моим повелением быть желающие без всякого сомнения идите и как прежде сего 
ваши отцы и деды моим отцам и дедам же служа выходили против злодеев в походы, 
проливали кровь, а с приятелями были приятели, так и вы ко мне верно, душевно и 
усердно, бессомненно к моему светлому лицу и сладоязычному вашему государю для 
походу без измены и пременения сердцов и без криводушия в подданство и в мои 
повеления, а особливо первая надежда на бога: на сем свете мне вольному вашему 
государю служа душ ваших не пожалейте против моего неприятеля проливать кровь, 
когда прикажется что, будьте готовы, то изготовьтесь, а что верно я, то для 
уверения вас своей рукою во все стороны как то и к вам указы послал, слушайте и 
когда на сию мою службу пойдете, то за сие я вас по прежнему как вы от бога меня 
просите, так и я вас помилую; а что я ваш подлинно милостивый государь, 
признавайте и верьте, ныне я вас во-первых даже до последка землями, водами, 
лесами, жительствами, травами, реками, рыбами, хлебами, законами, пашнями, 
телами, денежным жалованьем, свинцом и порохом, как вы желали, так пожаловал по 
жизнь вашу и пребывайте так как степные звери, в благодеяниях и продерзностях 
всех вас пребывающих на свете освобождаю и даю волю детям вашим и внучатам 
вечно. Повеления мои послушайте и исполните; а что точно ваш государь сам едет, 
с усердием вашим для смотрения моего светлого лица на встречу выезжайте, а я 
уповаю на бога,
и вам подтверждаю: от таких продерзностей размышляя, на себя сомнения не 
возлагайте; когда ж кто на приказания боярские в скором времени положась, 
изменит и повстречается моему гневу, то таковые от меня благодеяния уже не 
ожидайте и милости не просите и к гневу моему прямо не идите. Сие действительно 
божиим именем под присягою я сказываю, после истинно не прощу.
    Доброжелатель великий император государь Петр Федорович и царь сам третий 
руку приложил.
    Сей мой указ писан и скреплен по исход сентября месяца во вторник, то есть, 
в Покров.

    На конверте написано:

    Между народов красивый и сладкоязычный сей написанный указ от 
высоковременного и высокопочтенного величайшего императора царя Петра Федоровича 
следует в Башкирскую область. С подлинного переводил толмач Андрей Васильев.


    5.
    Перевод с листа на татарском языке от самозванца в Башкирию отправленного, 
учиненный октября 4 дня 1773 года.
Тысячью великий и высокий и государственный владетель над цветущим<и> селении, 
всем от бога сотворенным людям самодержец, тайным и публичным даже до твари 
наградитель усердственный и в святости искусный, милостив и милосерд, 
сожалетельное сердце имеющий государь император Петр Федорович, царь Российский, 
во всем свете славный, в верности свят, реченным разного рода людям под своим 
скипетром самодержавец еще и прочих, и прочих, и прочих. Всем от времени 
пришедшим в подданство светскому народу в городах и провинциях, також в степи и 
в полях повелению моему повинующимся добрым и худым людям моим с женами, с 
детьми и с дочерьми известно и ведомо да будет, сии мои указы публиковать во 
всех странах живущим в деревнях, в пути проезжающим и в деревнях по каждой улице 
распространяя везде разглашать, повелел показывать нужным моим людям жадное, 
радостное, мои милости для отворения у высочайшего моего двора дверей с 
посланцем башкирским, моим областям старшине и деревенским старикам большим и 
меньшим заблаговременно повеление посылается с моим поздравлением. Також с 
других стран заблуждая и претерпевая нужду и печаль находящиеся, да и с боку 
вспомня меня и услыша о моем имени приезжающим, желающим быть в моем подданстве, 
каким образом и чем отцы и прадеды ваши издревле предкам отца моего и прежним 
дядьям и теткам служили, проливая кровь и неприятелям сопротивлялись, приятелям 
же подмогу давали, и ныне таким же образом душевно-усердствующей и сердечно-
вернейшей и несомнительнейшей, дражайшей, светлое лицо имеющей, сладчайший и 
честнейший разговор имеющей государыне вашей служите безъизменно, не пременяя 
сердца свои, повелениям бы моим были послушными, не вложа ваши сердца укривлению 
точно верьте. В начале бог, а потом на земле я сам, властительный ваш государь, 
и мне служить будете не щадя живота своего и души свои принося на жертву, и 
неприятелям моим сопротивляясь к пролитию крови при мне в готовности быть: ибо 
справедливо и точно сие есть, в чем во уверение ваше своеручно повсюду, а потом 
и к вам указы мои разослал. Итак
будьте послушными и к сей моей службе преданность учините, то я в следствие 
первых примеров всем тем, что вы от единого бога просите, равно пожалую, ибо 
всемилостивший ваш государь я, о чем верно знайте и верьте, отныне я вас жалую 
землями, водами, лесами, рыбными ловлями, жилищами; покосами и с морями, хлебом, 
верою и законом вашим, посевом, телом, пропитанием, рубашками, жалованьем, 
свинцом, порохом и провиантом, словом всем тем, что вы желаете во всю жизнь 
вашу, и будьте подобными степным зверям, а происшедшие от вас в сей жизни добрые 
и худые дела упущаю, купно и с потомками вашими обоего пола до будущего 
пришествия. В следствие чего исполняя повеление мое, послушайте, что истинный 
ваш государь сам идет и с усердием и верностию вашей благословенное лице мое 
видеть встречайте, уповаю на господа от худых дел: чтоб сие выдумано было, в 
сердце не держите никакого сомнения; а когда по велению господина скорым 
временем лицо отвратите и придете на мой гнев, те мои подданные, от меня не 
ожидав хорошее упование, милосердия б уже не просили, чтоб на мой гнев и 
противность не пришел, для чего точно я присягаю именем божиим, после чего 
прощать не буду, ей, ей!
    P. S. Сей мой указ писан сентября в последних числах во вторник. Начало в 
день Покрова подтвержден.
    Доброжелатель тысячью великой и высокой един великой император государь Петр 
Феодорович третий руку приложил.
    Переводил коллежский регистратор Артамон Иманов.


    6.
    Самод.<ержавного> имп.<ератора> наш.<его> велик.<ого> гос.<ударя> П.<етра> 
Ф.<еодоровича> Всерос.<сийского> и п<р.> и п<р.> и п<р.>.

    Сим моим имянным указом регулярной команде повелеваю: как вы мои верные 
рабы, регулярные солдаты рядовые и чиновные, напредь сего служили мне и предкам 
моим великим государям имп<ератор>ам Всер<оссийски>м верно и неизменно, так, и 
ныне послужите мне законному своему велик.<ому> госуд.<арю> П.<етру> 
Ф<едорович>у, до последней капли крови и оставя принужденное послушание к 
неверным командирам вашим, которые вас развращают, и лишают вместе с собою 
великой милости моей, придите ко мне с послушанием и положа оружие свое пред 
знаменами моими явите свою верно подданическую мне в.<еликому> гос.<ударю> 
верность, за что награждены и пожалованы мною будете денежным и хлебным 
жалованием и чинами - и как вы, так и потомки ваши первые выгоды иметь в 
государстве моем будете и славную службу при лице моем служить определитесь - 
ежели же кто, позабыв свою должность к природному своему государю Пет.<ру> 
Фед.<оровичу>, дерзнет сего имянного моего повеления не исполнить, и силою 
оружия в руки моего верного войска получен будет, то увидят на себе праведный 
мой гнев, а потом и казнь жестокую.
    Велик.<ий> гос.<ударь> имп.<ератор> П.<етр> Ф.<едорович> Всерос.<сийский>.


    7.
    Самодержавного имп.<ератора> П.<етра> Ф.<едоровича> Всеросс.<ийского> и пр.

    Сей имянной указ Красногорской крепости коменданту и Сакмарским казакам и 
всякого звания людям.
    Имянное мое повеление: как деды и отцы ваши служили, так и вы послужите мне 
велик.<ому> госуд.<арю> верно и неизменно до последней капли крови. Второе: 
когда вы исполните мое имянн.<ое> повеление и зато будете жалованы крестом и 
бородою, рекою и землею, травами и морями и денежным жалованием и хлебным 
провиантом и свинцом и порохом и вечною вольностию. И повеления мои исполните со 
усердием, ко мне приезжайте то совершенно меня приобрести можете к себе мою 
монаршескую милость, а если вы моему указу противиться будете, то в скорости 
восчувствуете на себе праведный гнев мой, власти всевышнего создателя нашего и 
гнева моего избегнуть не может никто, тебя от сильныя нашея руки защитить не 
может.
Вел.<икий> гос.<ударь> Петр тр.<етий> Всеросс.<ийский>.


    8.
    Самодерж.<авного> и проч.

    Сей мой имянной указ Яицкому войску старшине Мартемьяну Бородину и всем 
старшинам и казакам и всякого звания люди имянное мое повеление: как деды и отцы 
ваши служили мне великому гос.<ударю> верно и неизменно до капли своей крови. 
Второе когда вы исполните имянное мое повеление и за то будите жалованы крестом 
и бородою, рекою и землею, травами и морями, и денежным жалованием, и хлебным 
провиантом и свинцом и порохом и вечною вольностию - и повеление мое исполните 
со усердием, ко мне приезжайте, то совершенно меня за оное приобрести можете мою 
монаршескую милость, а ежели вы моему указу противиться будете, то в скорости 
восчувствуете на себе праведный мой гнев; власти всевышнего создателя нашего, и 
гнева моего избегнуть ни можете, никто тебя от сильныя нашея руки защитить не 
может.


    9.
    <1>773 <г.> 22 окт.<ября>. Указ Пугачева.
Самодерж.<авного> и пр.

    Дан мой имянной указ в завод Каноникольской медиплавительной Назару Сорокину 
с командою. Взять в креп.<ость> пушки и ядра и свинец и порох и всякие 
государств.<енные> припасы и поспешать бы тебе скорым поспешением; да никто же 
бы Наз.<ара> с ком.<андою> не обидил, и брать бы ему подводы сколько Наз.<ару> 
Сор.<окину> потребно. А кто же Сор.<окина> с ком.<андою> обидит, тот примет от 
велик.<ого> гос.<ударя> гнев.


    10.
    Самодержавного и проч.

    Имянной мой указ во Ор.<енбургскую> губернскую канцелорию губернатору 
иреинъздорпу ивану Андреевичу и всем господам и всякого звания людям. Выдите вы 
из града вон, вынесите знамена и оружие, приклоните знамена и оружие пред 
великим государем  - и за то великий г<осу>д<а>рь не прогневался что вы учинили 
великую пальбу и в этом великий г<осу>д<а>рь прощает чиновных и солдат и казаков 
и всякого звания людей а когда вы не выдите из града вон, да учините вы великую 
противность, то не будет вам от вел.<икого> г.<осударя> прощения; и власти 
великого создателя нашего избегнуть не можете. Никто вас от нашея сильныя руки 
защитить не может.
    1773 г. ноябр<я> 5.
    [Велики] велики государь Петр третий всеросийского.


    11.
    Указ нашему губернатору Рейнсд<орпу>.

    Довольно известно вам из публикованных манифестов, усмотреть можете каким 
образом мы от завистников общего покоя всероссийского престола беззаконно лишены 
были, а ныне всемогущий г<оспо>дь неизреченными своими праведными судьбами паки 
наших верноподданных рабов скипетру нашему покоряет, а завистников общему покою 
под ноги наши повергает; только вы ослепясь неведением, или помрачитесь злобою, 
не приходите в чувство, власти нашея безмерно чините с большим кровопролитием 
противление и тщитися продсветъщаяся име наше паки тем образом как и прежде паки 
угасить и наших верноподданных рабов аки младенцев осиротить; однако мы по 
природному нашему к верно подданному отеческому великодушию буде хотя и ныне 
возникнув от мрака неведения и пришед в чувство, власти нашеи усердно покорясь, 
всемилостивейше прощаем и сверх того всякою вольностию отечески вас жалую а 
будеж в таком же ожесточении и суровости остановитесь и данной нам от создателя 
высокой власти не покоритесь, то уже неминуемо навлечете на себя праведный наш 
гнев.
Великий г<о>с.<ударь> П.<етр> III всероссийского.
         1773 г.
     Ноября 17 дня


    12.
    Указ нашему губ.<ернатору> Рейнс.<дорпу> декабр.<я> 17.<го> 1773.

    Небезызвестно есть каждому верноподданному рабу, каким образом не от 
доброжелате<ле>й и зависцев общего покоя, всероссийского и по всем правам 
принадлежащего престола лишены были, а ныне всемогущий г<о>сп<о>дь неизреченными 
своими праведными судьбами, и молением и усерднейшим желанием наших 
верноподданных рабов скипетру нашему покоряет, а зависцев общему покою и 
облаготишию под ноги наши повергает. Только ныне некоторые ослепясь неведением 
или помрачены от зависти злобою, не приходят в чувство и высокой власти нашей 
чинят противление и непокорение, и тщатся процветшееся имя наше, таким же 
образом как и прежде, угосить и наших верноп.<одданных> рабов, истинн.<ых> сынов 
отечеству, аки младенцев осиротить. Однако мы по природному нашему к 
верноп.<одданным> отеческому и неизреченному великодушию, буде кто и ныне, 
возникнув от мрака неведения, и пришел в чувство, власти нашей усердно 
покорится, а во ви<но>подданической должности быть повинитесь, всемилостивейше 
прощаем, сверх того всякою вольностию отечески вас жалуем. А буде же и за сим в 
таком же ожесточении и суровости останетесь и данной нам от создателя высокой 
власти не покоритесь, то уже неминуемо навлечете на себя праведный наш и 
неизбежный гнев, чего ради от нас надлежащего исполнения и всенародно истинного 
познания сим и публикуется.
                                       Petr


    13.
    Указ директору Ив. Тимашеву.

    Понеже по данной нам от создателя высокой власти между прочими ежедневно 
изливаемыми щедротами новые знаки отеческого своего милосердия всегда оказуем и 
тщимся, аки Отец Отечеству, своих верноп.<одданных> рабов привесть в 
благоцветущее состояние и во всеподданическое, усерднейшее повиновение, но хотя 
коль краты от вас нашей особе касающих неизреченных озлоблений и противностей и 
не было, ежели возникнув от мрака неведения и со усердием приидешь в чувство, 
власти нашей покоритесь конечно, приять можете от нас всемилостивейшее прощение 
и преданы те противности будут вечному забвению, и сверх того всякую вольность и 
благополучие вам даруем, а буде и за сим последним нашим всемилостивейшим указом 
в такой же жестокой суровости и непокорении найдетесь, то уже всемерно избегнуть 
не можете поносной и публичной, как и Копеичкин, смерти. С давного б времени вы 
могли от нас восприять по суровости вашей награждения; однако, как г<оспо>дь 
терпя отдает человеком грехи, чему и мы ревнуем и ожидаем от усердия обращения 
вашего. При том же несколько сожалительно о неповинных и ко оной злобе и 
противлению неучастных. Дек.<абря> 21 дн.<я> 1773 года:
                                       Petr


    14.
   Указ Март.<емьяну> Бородину.

    Понеже, и проч.


    15.
    Указ нашего императорского величества самодержца всероссийского.

    Мещеряцкому полковнику Бахтиару Каныкаеву, походному старшине Ерму Хадмету 
Кадерметеву. Репорт ваш сего июня 13 числа получен, коим требуете повелительного 
указу о набрании русского и башкирского войска, на что сим имянным нашим указом 
повелевается оного войска как русского, так и башкирского всячески стараться 
набирать болшую армию и стоять против злодеев и искоренять противящихся нашей 
короне. И полковнику Каныкаеву и старшине Кадырметеву учинить о том по сему 
нашему указу во всем непременно. Во верность сего за подписанием собственной 
руки и за приложением корон.
Сей указ дан июня 13 дня 1774 года.
                          Петр.


II. <ПОСЛАНИЯ ПУГАЧЕВЦЕВ.>


    1.
    Окт.<ября> 17 д.<ня> 1773 г. Держителю другу господину старшине Аблаю 
Мурзагулу и прочим башкирским старшинам нижайший поклон.
    Известно б было подкомандующие твои с полковником, прямо не истеряв войска 
явясь, для того вы сами известны - желаемое нами от бога, дал бог нам. От земли. 
Потерянный царь вел.<икий> гос.<ударь> П.<етр> Ф.<едорович> подлинно сам, 
клянусь тебе богом - и сын его Пав.<ел> Петр.<ович> с 72.000 Донск.<ими> 
казаками уж к нам приближается и мы получили известие - и другие старшины с 
полками. 11 старшин уже склонились. Во уверение Навчаковский старшина Кинзя 
Арасланов руку приложил.


    2.
   Письма Падурова.

    <В. И. Могутову.>
    Милост.<ивый> государь и отец Василий Иванович. Доношу вашему 
высокобл.<агородию>: командированные со мною чины и козаки всего 150 ч. за 
бежавшими хорунжего одного, урядника 1-го, капрала 1, рядовых 22-х, обстоят все 
благополучно; сверх того в.<ашему> высокобл.<агородию> объявляю: приказано мне 
от е. в. Петра Феод.<оровича> к вам писать чтоб вы не пришли в худое - а прочих 
не привести своей команды а жителей такоже в крайнее разорение, понеже еще к вам 
будет приступ, и получено с заводов 5 бомб, которые чинятся пороху по два пуда и 
слишком; чем то допустить и всем разориться, то невозможно-ли, батюшка, 
уговаривать его высокопр.<евосходительство> Ивана Андреевича, чтоб он склонился 
и по обычаю прислал бы к нему письменно наклонность с прописанием тем чтоб он 
вас простил и ничего бы над вами не чинил, и на то он вам будет еще во ответ 
писать, сверх того вам объявляю, Бат.<юшка> В.<асилий> Ив.<анович>, что он 
упоминает об вас всегда, что вы к тому несклонны, и упоминает то, как вашего 
сына Ив.<ана> Вас.<ильевича> произвел в пажи; сверх того в.<ашему> 
высокобл.<агороди>ю, об нем объявляю, что он росту середнего, лицом смугл, 
верхнего зуба нет, правым глазом прищуриват, а затем вы сами изволите знать; ибо 
он ныне в городе, и ежели бы я его видел прежде, то б я мог его признать, а что 
слышал прежде про его поступки, то все на то сходны. Пожалуй, Бат.<юшка>, не 
оставьте свою команду, чтоб не пошли вечно плакать. И не смотри, Бат.<юшка>, на 
Мартемиана и на дядю его, понеже они разорили свой град да и нас бедных в то же 
привели, а за тем более уже до вас, мил.<остивый> г.<о>с.<ударь> и отец, писать 
не имею и остаюсь в.<ашего> высокоб<лагород>ия - верный и покорный слуга
                Тимофей Падуров.
    4 ноя<бря> 1773.


    <М. M. Бородину.>
    Г<о>с<у>д.<арь> мой братец Мартемиан Михайлович.
    Известился я, что вы, братец, в моей сиротской квартире стоите с своими 
казаками. Уже много, бр<атец>, слышно мне, что вы и прочие ваши подчиненные моим 
домашним обиды кажете и почему мой сын малой, который оставлен от меня для 
сохранения моего дома, и тот содержится в таможне под караулом. По чему бы оное? 
кажется, я не вор и не разбойник, чтоб меня в том разорять. Подумай, братец, как 
о себе и по заочности на ваш дом кто найдет, не жалко-ли? То теперь пожалуй, 
бр<атец>, прикажи сына моего выпустить из-под караула при последней вам оказии, 
чтоб он сохранил жену мою и мачиху свою и своих детей. Пожалуй, бр.<атец> 
Мар.<темьян> Мих.<айлович>, не оставь моего прошения, чтоб я за то вас 
благодарить мог. Удивляюсь я вам, люб.<езный> бра<тец> Мар.<темьян> 
Мих.<айлович>, что вы в такое глубокое дело вступили и всех в то привлекли. Как 
сам ты знаешь, бр<атец>, против кого идешь. Ежели бы не вы с дядею, то б и 
разорения на народ того бы не было. Известен ты сам, как наш г<о>с<у>д.<арь> 
П.<етр> Феод.<орович> умре, а ныне вы называете его Донским казаком Ем.<елькой> 
Пугачевым. И яко бы у него ноздри рваные и клейменый - а по усмотрению моему, у 
него тех признаков не имеется. Из чего вы, братец, в то вступили и не можно-ли 
вам просить прощения и може он человек милостивый, в той вас вине простить 
может, а затем я уже писал Вас.<илию> Ив<анови>чу, изволите у него из письма 
усмотреть, и что команды вашей козаки, которые съезжаются с своими козаками и 
ругают его беззаконно и что вс° Он слышит, только терпит до время. Как бы то 
чинить мог такий человек? а он делает вс° не боясь никого и вы, бр.<атец>, 
одумайтесь и возьмите отсель тот <грех> на себя и проси прощения 
непродолжительно. А как уж Он вступит в дело, то уж в то время упросить ни в чем 
не можете, а более уже я до вас г<осу>д<а>ря моего братца, писать ничего не имею 
и остаюсь ваш покорный слуга
                Т. Под<уров>.
    4 ноябр<я>.


    3.
    По указу его величества государя третьего императора Петра Феодоровича 
самодержца всероссийского и прочая и прочая и прочая.
    Объявителям сего отправленным из государственной военной Коллегии сымянными 
его величества асамонужнейших делах Указами к находящемуся с войском старшинам 
Бахтиару Каныкаеву с товарищами Эсаулу Салиху Наврузову лежащим трактом 
башкирскими и рускими жителствами з будущими при нем тремя казаками давать 
мирских три подводы с пристойным числом камвою и нигде нимало недержав, во 
верность чего за подписанием Государственной военной коллегии присутствующих и 
за приложением печати дана июня 13 дня 1774 года.
             Иван Творогов
Секретарь Алексей Дубровский
  Повытчик Герасим Степанов


    4.
    По указу его величества Петра Федоровича самодержицы всероссийского с 
повеления его послан ис команды Якова Пьянова казак с товарищем до города 
В.<ерхнего> Ломова и <в> верхоломовскую воеводскую канцелярию репорт.
    Нынешнего числа августа месяца ехать вам немедленно учинять справку, которые 
слышно ко известию находится казаков команда и отколь оная команда послана чтоб 
переслать ведомость когда оная команда его величества Петра Федоровича, а когда 
из других команд и чтоб тебе командующему и с командою из В.<ерхнего> Ломова 
выступить безо всякого спору учиненного его величеству указу.


III.
<ПОКАЗАНИЯ РАЗНЫХ ЛИЦ.>


    1.
    Показания М. Кожевникова, в последст.<вии> казненного. Приметы Пугачева. 
Сент.<ябрь> 1773.

    1773 года сент.<ября> 16 дня в управляющей войском Яицким комендантской 
канцелярии Чаганских хутор<ов> казак Михайло Кожевников спрашиван и показал.
    В хуторах своих при урочище Чаганского устья состоящих, нахожусь я с 16 
прошедш.<его>авг.<уста> и будучи там сего сент.<ября> 12<го>, от работного 
казака Василья Коновалова, Михайлы (чей сын не знаю) слышал, яко против того 
чусла в ночи козаки Иван Зарубин и Тимофей Мясников приезжали верьхами с 
неведомо каким человеком, оглашающим себя высокой фамилии самозванцем, и 
переночевав в хуторе их при хозяине их, помянутом казаке Василье Коновалове, 
паки до рассвету уехал - по объявлению-де их якобы на Усихину россаш (?), а 
после-де их по утру и тот хозяин его Коновалов и еще казак Козьма Кочуров туда ж 
для стреляния сайгаков поехали, коих (Коновалова и Кочурова), как они поехали и 
я видел, и кои мне сказывались также, что едут туда для стреляния сайгаков, при 
чем у меня на двух колесах и колымагу выпросили и с собою взяли. А казаков 
Зарубина и Мясникова, а с ними и самозванца - каким образом они в хутор 
Коновалова приезжали и паки уезжали - сам я не видал и не знаю. В чем сказал 
сущую правду и подписуюсь.
    (У подлинного подписано по сему: вместо казака Кожевникова, по его прошению, 
писарь Яков Плишкин подписал).
    А в пополнении того, оный казак Кож.<евников>, под битьем плети, показал:
    Между произнесшемся в здешнем городе о помянутом самозванце слухе, назад 
тому ныне дней с одиннадцать, приехав ко мне на хутор, казак Иван Зарубин 
сказал, яко сей самозванец едет к нам в хутора и хотя я несколько воспрещал, 
чтоб ко мне не возили, однако жительствующий у меня в хуторе в особливой избе, 
отставной казак Роман Шестерковский, сказал: Пущай-де привезут, мы посмотрим. 
Почему оный казак Зарубин и уехал и того же числа в ночи, например в часу 
четвертом, паки с тем самозванцем и с казаком Тим. Мясниковым к нам на хутор на 
лошадях верьхами я приехали; - и по приезде казаки Зарубин и Мясников уехали в 
город для повестки народу, а оный самозванец оставался у нас на хуторах, при чем 
вопрос мой изъяснил: "ёчто-де о том яко О (в подл.<инном> чужим почерком 
вопрос.<ительный> знак) умре, указами публиковано, будто бы напрасно; но из-под 
караула выпущен-де он караульным офицером, и ушел в Киев и там за болезнию 
продолжался года полтора, а из Киева был в Цареграде, и в здешней противу 
тур.<ецкого> салтана там находящейся армии, а из оной на Дону - и совокупясь с 
Донск.<ими> казаками, двумя тысячью ч<е>л<о>в<е>ки, приезжал в город Царицын, и 
как-де во оный с малыми людьми он въехал, тогда тут его поймали и содержали под 
караулом, а прочие Донские казаки разбежались. А потом паки собравшись под видом 
купцов, его отбили, откуда уже в прошл.<ом> 772 г. приезжал он на Иргиз и оттоль 
и в Яицкой городок и находился квартирою у казака Дениса Пьянова, а с Яику паки 
был на Иргизе, и тут, по поимке, отослан был в Казань и содержен под караулом; 
но там-де у часовых неведомым купцом за 700 рублей выкуплен, и по побеге оттоль 
под видом купца и неимеющего у себя паспорта, в нынешнее летнее время паки 
подъезжал к здешнему Яицкому городку до Переволошной роще; но уведомясь через 
одну шедшую из коровьего табуна женку, что по неимению паспорта приехать ему в 
город невозможно, возвратился назад на Сызранскую дорогу; и будучи-де на 
Толовинском умете, многие здеш
ние казаки его видели, а с того-де умета поехал было с тутошним уметчиком, к 
Иргизскому монастырю, но там-де уметчика поймали, а он бежал обратно на 
Толовинской умет, и со оного уже казаками Ив. Зарубиным и Т. Мясниковым взят, и 
ко мне привезен. И как-де войско на плавню выступит, тогда-де и он при урочище 
Бударине ко оному выедет, ибо-де ему прежде обнаружить себя и в город ехать 
невозможно. Потому что как иногда могут иные к нему приставать, а другие, будучи 
сумнительными, против его отпор держать, то может из-за того напрасное 
кровопролитие последовать. А когда-де войско на плавню выступит, тогда-де никто 
ему противиться на будет, причем-де он и будущего при том войске атамана свяжет 
и наперед дав в город о себе знать, потом и сам следовать с войском туда имеет. 
А дабы прежде время никуда о сем известия подано не было - учредит заставы, а 
ежели кто ему противиться будет, с такими де он поступит как знает; а кои де 
склонными окажутся, тех-де за то (и вместо плавни, когда она пропадет) 
пожаловать ему есть чем; но если де, по прибытии его в город, находящаяся во 
оном воинская команда его не примет, а сила его не преодолеет, тогда он с 
войском следовать будет в Русь, которая-де вся к нему пристанет, ибо-де желание 
его есть, чтоб на царство восстановить государя цесаревича, и в прочих местах 
учредить судей других, в рассуждении что-де в нынешних присмотрена им многая 
неправда, а сам-де он однако более царствовать уже не желает". - - - Который у 
нас и находился трои сутки, а потом вышеписанные казаки Зарубин и Мясников 
приехав его взяли и повезли на Усихину Россаш, куда его провожать и еще из тех 
наших хуторов казаки Вас. Коновалов и К. Кочуров поехали, а потом и я того же 
дня, для уверения, где они станут, за ними ездил же и на той рассоше продолжался 
с ними двое суток, а потом приехал обратно в свой хутор один, а за мною и они, 
все через один день (14 сент.<ября>) в хутор к казаку В. Конова
лову приезжали и попарившись у них в бане, паки на ту же россаш уехали, где и 
хотели быть даже до выступления войска на плавню. А приметами сей самозванец: 
росту среднего, волосы на голове русые, борода черная, на левом виску пятно, 
одежа на нем бумажный полосатый азям, сапоги черные козачьи, шапка калмыцкая 
василькового сукна, еще кафтан черный, армяк желтый верблюжий, ружье винтовка - 
в чем сказал сущую правду etc. etc.


    2.
    Показание мещеряка Ахмета Шаринова.
    Под Твердышевым заводом башкиром отнято у него 10 рубл. Шапка казачья 
красного кармазинного сукна, обложенная черной мерлушкой в 1 р., две рубашки, 
двое портки бумажные в 2 р., седел 2 (в 1 р., др.<угое> 80 коп.), сайдак с 
стрелами в 1 р., копье с древкою (25 коп.) да кошма в 60 к., войлок в 50 коп. 
Узд плетеных ременных 2, недоуздов плетеных один 1 руб., плеть ременная (20 
коп.). Зипун сукна белого новой (1 р. 50 к.), чулки ношеные 25 коп., шаровары 
сукна синего 1 р. 80 коп.
                             Тамгу свою приложил.


    3.
    Взятие Ильинской крепости 29 ноября.

    <а.>

    При выступлении солдаты имели заряж.<енные> ружья и шли батальоном карре.
    Креп.<ость> нашли мы в худом состоянии, некот.<орые> стены и избы от 
злод.<еев> разбиты - командиров не было, кроме одного серж.<анта> да 
Озерск.<ого> баталиона больной прапорщик. А прежний комендант, поручик Лопатин 
(по ск.<азке> жителей) разбит и увезен. - Пушка была одна, да и та в ворота 
брошеная, да четыре ящика пустые, провианту было довольно. Анбар был отворен и 
несколько четвертей муки и сухарей валялись на дворе.
    Противу въезжих ворот поставлен Заевым пикет при об.<ер> и ун.<тер> 
офиц.<ерах>.
    28<го> отбитый неприятель, показался потом из-за горы скача в рассыпную. 
Началась пальба пушечная. Из ружья выстрелил солдат на подбежавшего к воротам 
казака. В пятницу 29<го>, около обеда, толпа ворвалась.
    Убиты маиор Заев, кап.<итан> Палицын, подпор<учик> Никитин.
(Показ<ание> гарниз.<онного> капрала Иванова).


    <б.>

    Показания сотника Ив. Белоносова.
    Верхояицкой ком.<ендант> Ступишин послал нас 200, в Ор.<енбург>, откуда за 
худобою лошадей 22<го> н.<оября> отправлены мы были в редут Гириальский, всего 
590 чел.<овек>. 25<го> взяты Пугачевым и на другой день пошли к Озерной. При 
первом взятии Ильинской креп.<ости> я не был, а под Озерной был 26<го> (с самим 
Пугачевым), но взять ее не могли с осьмью пушками. Ил.<ьинская> прежде была 
взята полков.<ником> Хлопушею с 500 ч.<еловек>, а пушек 6. Хлопуша с Пугачевым 
соединился под Озерной.
    28<го>, оставшись в деревне для навивки сена и сыскания саней и хомутов, 
бежал по степной стороне реки Я.<ика>.
    А у Хлоп.<уши> ноздри рваные до хрящей.
    Пугачеву хотелось взять Озерную, чтоб повесить жену бриг.<адира> Корфа, а 
Ильинскую для казны, пушек и людей.
    В ночное время Пугачев ставит к себе двух часовых, а пушки перед своею 
квартирою, и караулы вокруг всей своей силы, ходят дозоры три раза в ночь и 
часовые их окликают.
    У Пугачева под пр.<авым> глазом рубец. Платье на нем казачье, шаровары 
малиновые, бархатные, бешмет голубой штофной, шапка малинового бархату, мерлушка 
черная, рубашка белая, волосы подбриты под кружало и не много сверху спущены. 
Богу молится по-раскольнически, грамоте видно не умеет, а при нем писарь из 
Яиц.<ких> казаков сам пишет указы и их подписывает, Пугачев ездит всегда верхом, 
а при себе имеет оружия, только два маленькие пистолета и сабля. Пугачева в 
тайне все боятся, он вешает за всякую вину.


    <в>.

    Показание сотн.<ика> Як.<ова> Сутормина.
    Захваченные при том каз.<ацкие> старшины были повешены Пугачевым по доносу 
капрала Белдина. Им прочли приговор: за непорядки и название г<о>с<у>даря 
злодеем и разбойником. Белд.<ин> был произведен за то в полковники.
    Под Озерной в редуте Гиреяльском ночевали мы 25 ноябр<я>. По утру пошли к 
Оз.<ерной>. - Целый день палили, отступили в Бахчирскую деревню за 12 верст. 
Услыша от кого-то о каком-то маиоре, Пугачев двинулся к нему, но застал уже его 
в Ильинской: 28<го> подступал без успеха, а 29<го> после пальбы, вся толпа 
засела в ров, пешие - и вдруг все стеною бросясь на стены, стали колоть солдат и 
офицеров (и проч.).
    Верблюдов взяли из креп.<ости> 25. Пугачев, оставя в Ильинск.<ой> однех баб, 
зажег ее и отступил в тат.<арскую> деревню, где делил между яицк.<ими> 
казак.<ами> захваченную пожить. Казак.<ов> Я<и>цк.<их> у Пугачева уб.<ито> 200.
    Взята прежде всего была Ильинск.<ая> крепость Хлопушею, который и заколол 
кап.<итана> Лопатина да двух женщин и несколько солдат. Пугачев раздевает 
мертвых своих и чужих - а тела не прибранные валяются.
    Ильинск.<ой> креп.<ости> поп ходил с крестом в тат.<арскую> деревн.<ю>. 
Пугачев к кресту не подошел, но попа оставил в живых.
    Из Оз.<ерной> и Ильин.<ской> вылазки не было. По взятии Ильинск.<ой> вся 
сила Пугачева пела песни.
    У Пугачева с Хлопушею было около 2200 чел. Пушек 12 (в Ильинск.<ой> взято 
4). Под Оренб.<ургом>, слышно, в Гребенях стоит тысяч 30.
    Пугачев жалование дает одним Яиц.<ким> казакам из разграбл.<енного>, лошадей 
и корм берет у башк.<ир>, всяк доволен тем что заграбит. Нашим ничего еще не 
дал, а обещает дать как возьмет Оренбург. Намерен зимовать в Бердинской слободе. 
Намерен был идти против Станиславского, но, перехватив оренб.<ургскую> почту, 
раздумал и пошел на Озерную.
    Ночью ставит караулы около своей силы на притин по 3 человека, разъезды 
состоят из 50 чел.
    Наши гринодеры, мушкетеры и особливо поляки просились у Заева сделать 
вылазку выбрав под чиновн.<иками> лучших лошадей. Заев отвечал: разве хотите 
передаться к нему, злодею? Оставайтесь здесь и защищайте креп.<ость>. А я от 
генерала выходить на вылазку повеления не имею.
    Воевода Рушинской из креп.<ости> Нагайбацкой бежал и явился к Фрейману в 
декабре.
    Маршилов и Голов бежали из Стерлитамацкой пристани и ложно объявили о 
разбитии оной.
    26 ноябр.<я> Нурали-Хан прикочевал к Кулагинской крепости на острову и 
послал письма к Пугачеву.


    <г.>

    Взятие Ильинской крепости.
    Из редута Подгорного сек.<унд>-маи.<ор> Заев с губернскою и 2-мя 
мушк<етерными> ротами, с капитаном Превлоцким, с казаками вступил ноября 27<го> 
в 10 ч. вечера в креп.<ость> Ил.<ьинскую>. 3 пушки поставлены были на 3 
бастиона, а 4<й> крепостной бастион был без пушки. На обвахту откоманд.<ирован> 
обер-офицер один, с унд.<ер>-офицерами, капралами и рядовы<ми> 75 чел. (для 
креп. <остного> караула). С оной обвахты на баст.<ион> и у ворот постав.<лены> 
часовые, а при пушках канонеры, а за крепостию не было ни конных, ни пеших 
отводных пикетов, а учреждены около крепости каз.<ачьи> разъезды.
    28<го> подступил под крепость Пугачев в сумерки - человек со 100, 
вооруж.<ены> копьями, ружьями и стрелами, разъежали около крепости крича 
часовым: не палите, и выходите все, ибо под крепостию г<о>с<у>-д<а>рь. На что 
отвечали им: У нас в России госуд.<арыня> имп.<ератрица> Ек.<атерина> 
Ал.<ексеевна> и наследник ея цесар.<евич> и в.<еликий> к.<нязь> Пав.<ел> 
Петр.<ович>, а кроме их никого г<о>с<у>д<а>ря нет - а потом Заев и велел 
выстрелить из пушки, и подстрелена была одна лошадь. Они ретировались за 2 
версты и через полчаса возвратились в 1500 чел. с приезду отсюду (с креп.<ости> 
Губерлинской) от ворот на левой стороне к бастиону, и подле оного из лощины в 
сажен.<ях> во 100, из двух пушек раз 10 выпалили и убили казака да ранили 
солдата  - из креп.<ости> также. В 3 часа ночи Пугачев отступил в татар.<скую> 
деревню в 1 1/2 в. от креп.<ости> - а казаки и роты всю ночь были расставлены 
для охран.<ы> баст.<ионов> и заплотов.
    29<го> в 10 ч. утра Пугачев опять подступил к тому же бастиону, везя возов 5 
сена и из-за оного производя пальбу из 2 пуш.<ек> около получаса. И обратился 
потом к бастиону (на реку Яик состоящему) где не было пушек; Заев велел туда 
поставить две, но непр.<иятель> разбил бастион пушками, и спешась разломали и 
ворвались в креп.<ость> и начали колоть солдат, сии побежали было, но в 
расстройстве, к разбитому и разломанному бастиону.
    Заева, лекаря Егерсона и многих офицеров изрубили и искололи, ряд.<овых> и 
унд.<еров> и капр.<алов> чел.<овек> 200 убили, а кап.<итана> Башарина, 
прап.<орщика> Воронова и остальных погнали в означ.<енную> тат.<арскую> деревню. 
Пугачев велел пред себя привести кап.<итана> Камешкова, да прап.<орщика> 
Воронова, да сотника каз.<ачьего> и спросил: зачем вы шли на меня, на вашего 
государя. На что Кам.<ешков> и Вор.<онов> отвечали: ты нам не госуд.<арь>, а у 
нас в России г<о>с<у>дарыня имп.<ератрица> Ек.<атерина> А.<лексеевна> и 
наслед.<ник> цес.<аревич> П.<авел> П.<етрович> - а ты самозванец и Бунтовщик. - 
Пугачев приказал их тут же повесить; потом привели к нему кап.<итана> Башарина, 
и Пугачев не сказав ему ничего, велел было его повесить, но солд.<аты> чис.<лом> 
30, просили за него, что-де он был до них добр и в солдатских нуждах их не 
оставлял. На что он сказал: когда он был до вас добр, то я его от смерти прощаю. 
- И велел ему и солда<там> остричь волосы по-казацки, а раненых, чел.<овек> 60, 
отвезть в крепость.
    29  разграбя крепость, и навьюча на верблюды, там бывшие, тесаки, шубы и 
мундиры салдатские и добро офицерское, с артиллерией пошел Пугачев в 
Оренб.<ургскую> сторону, взяв с собою Башарина, и креп.<остных> солдат - а 
пленных оставил, по просьбе их; обещаясь за нами прислать. [Командир креп.<ости> 
Орской с ними бывший тут же заколот].
    Казаков не кололи, и оставили им оружие и спрашивали: зачем вы не вышли.
    Казаки извинились, страхом быть побиты от солдат. Солдаты приведены были 
против заряженой пушки, и поставлены на колена при появлении Пугачева, он сказал 
им: прощает вас бог и я ваш г<о>с<у>д<а>рь Пет.<р> Феод.<орович> III 
имп.<ератор>. И потом приказал всем встать и, единорог обратя в степь, выпалить. 
Был он в красном каз.<ачьем> платье - а с ним всегда ездит неведомый человек в 
каз.<ачьем> платье, волос.<ы> и бор.<ода> русые, ряб, ноздри рваные и клеймы на 
лице поставлены.
    (Фурьер Ив. Иванов 3<го> декабря привезенный из Ильинской кр.<епости> 
губерн.<ской> роты, допрашивая показал по повеле.<нию> ген.<ерала> 
Станиславского).


    4.
Показания присланною курьером в П.<етер>Б.<ург> от Симанова казака Григ.<ория> 
Синельникова.

   О самозванце слух разнесся в марте 1773 года, но посланные от Симанова нигде 
настичь его не могли. Наконец из Яицкого городка бежал он с Пьяновым, у коего и 
жил. Собрал он чел. с 300 казаков непослушной стороны, и 18 сент.<ября> подошел 
в 3 верст.<ах> от Яицк.<ого>Гор.<одка>. Против него послано легк.<ой> пол.<евой> 
команды, да гарниз.<она> чел. 500, да чел. 400 каз.<аков> с послушной, да с 1000 
непослушной под команд.<ой> маиора Наумова. В 2 верст.<ах> от города Наумов 
послал 100 послушных да 200 непослуш<ных> для рекогносцировки. Тут те 
перебежали. На ночь Сим.<анов> велел ретироваться, 19<го> самозванец 
приблизился, но при виде команды стал мало по малу отступать, преследуемый 1500 
войска. Он пошел к Оренб.<ургу> без пушек и не более как с 400 людей (с 500).
    Через неделю Симанов посылает за ним пол.<евую> команду, но та находит все 
крепости разоренными, и в Илеке узнает, что Пугачев внутреннею стороною пошел к 
Оренб.<ургу>. Они поворотили степною стороною и прибыли в Ор.<енбург> 1 
окт.<ября> после разбития Билова.
    Депутат Падуров по выходе с Биловым из-под Оренб.<урга>, передался Пугачеву. 
Он объявил Чернышеву, будто бы прислан от губернат.<ора> Рейнсд.<орпа> провести 
его безопасною дорогою, показывая в доказательство добронамеренности депутатской 
знак.
    Живущие на нижних форпостах Яицкие казаки принадлежат непослушной стороне, и 
готовы пристать к Пугачеву, который уж и подсылал их уговаривать дабы они, 
возмутясь осадили, с 2,000 его войска, и взяли Яицк.<ий> Городок.
    25 декабр.<я> Самара взята 5 стами мятежниками, под начальством крестьянина, 
татарского переводчика Арапова, но 29-го прибыл с легк.<ой> полевой командою 
маиор Муфель. Они вышли к нему на встречу; он их разбил и прогнал (убив чел. 40, 
и вз.<яв> в пл.<ен> 60) и писал в Сызран гусарам повеление идти к нему в Самару.
    14 ноября хотел идти Пугачев на Яик, оставя сволочь свою и башкирц<ев> 
против Оренб.<урга>, но башкирцы не пустили его. - Ты-де нас взбунтовал, обещал 
взять Оренб.<ург>, чтобы губернии не было, а теперь хочешь бежать, чтоб нас 
казнили, как казнили отцов наших.
    О командах уверяет Пугачев, что они идут к нему на помощь от вел.<икого> 
кн.<язя> и что-де он сам к нему едет; и уже приготовил ему казацкое суконное 
платье и сыскал где-то портрет его выс.<очества>, с собою возит.
    Пугачев для приступа к Оренб.<ургу> делает лестницы.


    5.
    1774 года июля ... дня присланный артиллерии от господина полковника и 
казанского обер-коменданта Лецкого яв<ив>шийся к нему бывший Казанского третьего 
баталиона подпоручик Федор Минеев, в Секретной комиссии допрашиван и показал:
    В прошедшем маие месяце 27 числа отправлен он был из Казани по повелению 
казанского господина губернатора в Терсинскую волость в команду находящегося там 
маиора Скрипицына, куда он при случившейся из Казанской секретной комиссии 
оказии с посланными с ним преступниками двенадцатью человеками для учинения им 
там наказания и отправился и по приезде туда к Скрипицыну он явился, а потом с 
ним из Терсы с командою в числе сорока осьми человек отправились они в Дворцовую 
сарапульскую волость, которая в расстоянии от Терсы восьмидесяти верстах для 
учинения в селе Сарапуле из показанных преступников некоторым наказания, которое 
учиня, следовали они к крепости Осе для защищения оной от злодеев, ибо к ним в 
Сарапуль слух о том дошел, для чего они и поспешали, и на дороге будучи от 
Сарапуля верстах в 25-ти соединились с посланною из Казани под предводительством 
Казанских батальонов капитана Смирнова военною командою, с коим было воинских 
чинов человек до сорока и одна пушка, и с ними пришли они до Осинской крепости 
минувшего июня 17 числа, где застав злодейскую толпу, имели с оною к защищению 
той крепости сражение, и через несколько времени оных отбили. И вошед в крепость 
Осу, были в оной трои сутки, и каждый день имели они вылазки, но уже были в 
крайнем бессилии и пороху оставалось самое малое число. Почему маиор Скрипицын 
посылал от себя нарочного к злодею Пугачеву, живущего в Осе отставного солдата, 
а как его зовут не знает, разведать о нем и признать его, что похож ли он на 
покойного государя, который вскоре потом возвратись уверил его, что самозванец 
на покойного государя лицем очень схож, но оброс бородою. И тогда маиор 
Скрипицын говорил им чтоб лучше сдаться, а потому они уже больше и не 
противились, и вышед из города обще с Осинским воеводою, а как его зовут, не 
знает, и со всеми жителями, с образами, взяв с собою знамя, пришли прямо к 
злодейской толпе, и увидав самого Пугачева, приказал Скрипицын приклонить то 
знамя, после чего приведены были они к присяге, и Скрипицын пожалован тогда 
полковником. Причем Пугачев
говорил им, чтоб они ему послужили верою и правдою: знаете-де сколько лет я 
странствовал; и потом с Яицкими козаками и башкирцами вошел в крепость, а маиор 
Скрипицын и он Минеев оставлены им за городом с прочею его толпою, и были тут по 
самый его Пугачева из крепости отъезд, и тогда усмотрели они, что он забрал 
бывшие там пушки с нарядами, ружья, тесаки и барабаны, и потом все они с ним 
пришли в его лагерь, крепость Осинскую, выведши из оной всех мужеска и женска 
пола обывателей, зажгли. После чего злодей Пугачев забрав в свой лагерь всех 
яицких казачьих старшин, советовал с ними, чтоб идти к Казане, и по совету тех 
старшин положил непременно туда идти через три часа. Собравшись, они со всеми 
своими тягостьми следовали 10 верст и построили другой лагерь, в котором 
ночевали одну ночь; а между тем посланный от Пугачева яицкой полковник Афанасий 
Петров, ездя по всем злодейским толпам, объявлял, что якобы к нему Пугачеву 
приехал из Петербурга московской купец и привез с собою от цесаревича Павла 
Петровича в подарок сапоги. После чего на другой день в самое утро с того лагеря 
они приехали к реке Каме, у которой на самом берегу злодей Пугачев маиора 
Скрипицына и капитана Смирнова повесил за то, что попался ему в руки чрез 
доказательство его Минеева, писанный от него Скрипицына в Казань репорт, с 
приложением во оном двух его злодейских о преклонении к нему народа указов, 
надписанный на конверте рукою Смирнова, а как потом чрез Каму переправились к 
Александровскому заводу и прошед оный верст с двадцать вперед, остановились 
лагерем, в котором Пугачев пожаловал его Минеева полковником, а взятым из Осы 
солдатам выдал в награждение по 50 копеек каждому, и после того приехав на 
Водкинской и Ижевской казенные заводы, разбив высланные из оных команды и побрав 
оставших в полон, также пограбя на Ижевском заводе денежную казну, а сколько 
числом было, не знает, оба завода и обывательские дворы до основания сожгли, а 
по разорении тех заводов роздал Пугачев всей своей сволочи из пограбленных денег 
каждому по два рубля и оттуда паки о

тправились в путь и быв от Казани проехал село Чепчуги, встретился им солдат, а 
как его зовут не знает, и объявил, что близ села Высокой горы стоит с командою 
из Казани полковник Толстов. Почему Пугачев взяв из толпы своей тысячу человек 
злодеев ездил для разбития того Толстова с командою, которою разбив, возвратился 
к ним со взятыми в полон военнослужащими 53 человеками; как же приближились они 
к Казане верст за семь, остановились тут лагерем и вся толпа расположилась лугом 
до самого села Царицына, в кое время пришли из Казани в их толпу двое казанских 
слободских татар да один руской мужик, а как их зовут не знает, и сказывали, что 
в Казане воинских людей весьма мало, а ко укреплению-де город обведен рогатками 
и поделаны батареи. И посему Пугачев призвав яицких старшин, условились, чтоб 
назавтрее напасть на город с четырех сторон и атаковав, разбить, А между тем для 
удостоверения Пугачев взяв с собою 100 человек, поехал усмотреть градские 
укрепления, и как возвратился, то слышал он Минеев от бывших с ним Козаков, что 
он Пугачев был в Суконной слободе и все суконщики сдались на его сторону и 
хотели в ночь пробраться в его толпу, однако ж не приходили. А назавтрее в самое 
утро разделя полки на четыре части, пошли к Казане, из которых одною частию 
управлял сам Пугачев, а прочими тремя полковники: отставной солдат Белобородов, 
из Донских казаков Анисим Донской, исецкой Александр Егоров, яицкой Григорий и 
он Минеев, и взошед на Арское поле начали из имеющихся при них десяти пушек 
стрелять, и по многом сражении всеми градскими батареями овладели и взошли в 
форштат, а как приближились к крепости, то Пугачев расставил пушки, как на 
базаре так и на Гостином дворе, из которого двора сам он Пугачев продолжал 
стрельбу по крепости с час времени, и напоследок велел всем силам отступить в 
лагерь, яицкому ж полковнику и казакам приказал зажечь со всех сторон форштат и 
грабить из домов имения; сам же уехал в лагерь наперед, а за ним и он Минеев с 
тремя полками туда ж пришел, и вскоре яицкой полковник привез с собою множество 
бог

атства, также напитков и лошадей, а исецкой Егоров - мужеска и женска пола с их 
детьми всех до тысячи человек. После ж того, по приказанию Пугачева все злодеи 
начали пить привезенные напитки, а людей всех мужеска пола привели в то ж время 
к присяге. Между тем Пугачев всенародно кричал, что он намерен завтре идти 
подкопом под Казанскую крепость и как оную возьмет, то идти уже в Москву и там 
принять Российский престол; по подкопе же намерение его было чтоб сделать то с 
лица от Казанского монастыря к городу, и того ж дни под вечер нечаянно прибыл с 
корпусом господин подполковник Михельсон, то Пугачев предупреждая, хотел 
собравшись с толпою встретить его своею атакою, однако ж учинить того не мог. Но 
вскоре корпусом его господина Михельсона был атакован, а как только началось 
сражение, то он Минеев раскаявшись в своих прегрешениях бежал в лес, и оным 
пробравшись в Казань, явился у господина обер-коменданта, а от него прислан 
сюда. Хотя он злодею Пугачеву в верности присягу и учинил, но то произошло не от 
чистого его сердца, а единственно из страха: потому, что всех непокаряющихся ему 
вешали; за государя ж его он никогда не признавал, ибо и все находящиеся в его 
толпе Яицкие казаки и другая сволочь государем его не называли, а имяновали по 
большей части батюшкой, каковым образом и он Минеев при случаях его называл же. 
От роду ему 27 лет.


    6.
                        Об Аристове.
  Копия.

    1774 года Июля 25 дня, представленный в Нижегородскую губернскую канцелярию 
Нижегородского баталиона от подпрапорщика Рассыпенкова пойманный им известного 
государственного злодея и варвара Пугачева сообщник в общем с его 
превосходительством господином генерал-поручиком орденов св. Александра Невского 
и св. Анны кавалера Нижегородской губернии губернатором Алексеем Алексеевичем 
Ступишиным с товарищи присутствии, с довольным о показании истины увещанием, 
допрашиван и показал.
    Ильею его зовут Степанов сын прозванием Аристов, от роду ему сорок восемь 
лет, из дворян, деревню имеет Костромской провинции Чижева стану в сельце Белой 
реки, крестьян шесть душ, женат, у него сын да дочь, которые живут в означенном 
же сельце. В службу он вступил в прошлом 746 году апреля 10-го числа, определен 
в Бутырской пехотный полк подпрапорщиком, из оного в 762-м году отставлен 
сержантом и по отставке пришел в свою вотчину, где и жил, а в 764-м году, за 
произведение в оном сельце неуказное винное курение написан и определен был 
Государственной военной коллегии конторою в Томской пехотной полк солдатом, в 
коем и продолжал службу с 770-го года по март месяц и по его службе в том полку 
произведен сержантом, а в оном марте месяце согласись оного полка с солдатами 
Иваном Малковым, Сергеем Невенщиным, Федором Поляковым, из состоящей в Грузии 
Моздоцкой крепости бежали чрез Куминскую степь и прошли в Царицыно, а оттуда в 
Москву, где означенные солдаты остались; он же Аристов пошел в сельцо Белую реку 
и быв в своем доме с полгода, сказываяся жене и прочим отпущенным от полку. И 
как он Аристов жив в толикое время в судебном месте не представил письменного о 
себе известия, то вознамерились его другие помещики поймать. Избегая чего, он 
учинил побег в Москву, и сыскав там означенных своих товарищей солдат, пошли с 
следуемыми из Санктпетербурга чрез Москву горного начальства служителями 
Васильем Львовым, Петром Чижиковым и Петром Аверьяновым в Екатеринбург, которые 
приняли их за ведомо, что они беглые, со обнадеживанием, что там таковые 
принимаются и в работу на заводах употребляются. И по приходе были у оных 
служителей в работе недели с четыре; однако по причине от конторы требования у 
них известия, бежали и будучи в пути, уведомились они в Сарапуле и Осе, что 
называющийся государем Петром третьим Пугачев принимает к себе разного звания 
людей с большим награждением жалованья. Чему они польстясь, приняли намерение 
идти прямо к нему, и не дойдя до Казани верст шесть, как он расположился 
лагерем, и пришли и явились се

го июля в первых числах на Арском поле к старшине его яицкому казаку Петру 
Ивову, который по их желанию и представил их к тому Пугачеву, а он, под именем 
государя Петра третьего, принял и допустил их к руке, подтвердя при том, чтоб 
они служили ему верно, обещевая награждением до немалого числа жалованья, и по 
приеме определил их в казацкий Яицкий полк рядовыми под команду полковника 
казака Федора Прохорова, при чем оный Пугачев сказывал ему, что живущие при 
городе Казане в Татарской слободе татаре чрез присылаемых к нему приглашают его 
идти прямо в Казань, уверяя, что ее можно взять без дальней трудности, где де 
военных людей немного, они ж будут ему на вспомоществование; да на другой день 
под вечер приехав из самых состоящих в городе Казане Татарских слобод человек до 
семидесяти, а по именам не знает, явились к нему Пугачеву и принесли меду, 
сахару и завернутые материи, а какие - не ведает, сказывая, чтоб он ехал в 
Казань по Арской дороге от речки Казанки низом, где никакого укрепления нет и 
для въезда место удобное; в Казанском же де монастыре многое число обывателями 
положено денег, и быв у него часа с два, пили чай, поехали в домы свои. А на 
другой день, то есть в пятницу сего июля 11 числа, поутру в два часа дни, дан от 
реченного злодея Пугачева старшинам приказ, чтоб были к нему, а после того чрез 
самое короткое время получили от тех старшин повеление, и посему оставя обоз, а 
в нем весь свой экипаж, с полутора стами человеки за присмотром старшины Федора 
Козмина, сами в числе пяти тысяч человек не изъемля и реченного злодея Пугачева, 
пошли по тому тракту, который сказывали татаре к Казане, куда пришли в 3-м часу 
дня к такому месту, где никакой к защищению предосторожности не было, и обойдя 
батарею, с которой хотя и происходима была по них оборотная пальба, но им вреда 
никакого не сделано. Бросились сзади на ту батарею и взяли четыре пушки с 
имеющимся на оной батарее порохом, и с ними ворвались в форштат. И прежде 
вышеписанный злодей Пугачев рассыпал по всему форштату разные партии, которые 
обывательские дом

ы разоряли, пожитки и деньги грабили, людей били и кололи до смерти и из взятых 
пушек стреляли по городовой крепости; однако ж собравшись военная команда и того 
города разных чинов обыватели сделали по них с другой учрежденной батареи из 
пушек и из ружей стрельбу, чем их от крепости отогнали, и так пошли обратно в 
форштат, взяв с собою показанные прежде взятые четыре пушки. И идучи в форштат в 
разных местах зажгли и от Казани отступили в прежний свой лагерь. И по приходе 
его Аристова за взятье батарей произвел в полковники, на место раненого 
полковника Федора Прохорова, а во оное время из города Казани и из состоящих в 
Казанском уезде татарских деревень пришло пеших и конных татар с полтараста 
человек и уведомили того Пугачева о идущей в Казань полевой команде в дву 
тысячах человеках, чтоб он имел предосторожность. И побыв часа с два, 
возвратились в свои места. И по малом времени подполковник Михельсон их 
атаковал, разбил и взял пушки вышеписанного злодея, с которыми пришел он к 
Казане, от коего они ретировались вниз по речке Казанке в сторону версты с 
четыре; а поутру на другой день собравшись оный Пугачев, во второй раз покусился 
паки идти в Казань с намерением взять крепость и в ней короноваться, а потом 
идти в Москву; однако придупрежден паки тем же подполковником Михельсоном от 
Казани за четыре версты и разбит, в котором сражении побито с его Пугачева 
стороны до пяти сот человек, взято в плен сколько же человек не знает, потеряв 
всю взятую под Казанью артиллерию, с оставшими ж до 4,000 человек обратился в 
бег, преследуем и поражаем был легкими войсками до тридцати верст. А когда они 
вошли в леса, оные войска их оставили; он же Пугачев продолжал свой бег луговою 
стороною вверх по Волге к городу Кокшайску, и не доезжая до него повыше за 
версту переправлялся. Той же ночи чрез Волгу на нагорную сторону по примеру, за 
отпуском из-под Казани башкир по желанию их в четырех тысячах человеках, в числе 
оном находилось несколько башкирцев. Казанских татар, отставных солдат, барских 
людей и выпущенных им злодеем из тюре

м казанских, и переправившись наутро в село Сундырь, тут исполня свои злодеяния 
выжег вс° село без остатку за невстречу и недачу перевезенных судов, повеся при 
том офицера бывшего для охранения перевоза и целовальника, из которого идти 
положил намерение к городу Нижнему. Но как отошед верст с пятнадцать, 
остановился для кормления лошадей, где пришли из лесу чуваши человек до 
пятнадцати, и на спрашивание его о городе Нижнем объявили, что он весьма 
укреплен и воинской команды в нем много, да сверх оного уведомясь чрез 
разъездные от него партии о переправляющейся близь города Свияжска за ним в 
погоню воинской команде, для сего переменя свое намерение, пошел к Донцу и Дону 
лесными местами чрез Курмыш, миновав Алатарь на Промзино городище, а потом минуя 
Пензу на Усть-Медведицу и чрез станицы Качалино, Малые Чиры, Большие Чиры и 
Пяти-избинскую; а с сей последней станицы намерен послать в Царицыно осмотреть, 
не можно ли будет оттуда получить пушек с припасами, с коими маршировать до 
Черкасского, и там будучи по способности возмутить Белогородскую и Кубанскую 
орды и умножа силы, обратиться к Москве, а его Аристова, как выше значит, 
отшедши от села Сундыря пятнадцать верст послал с семью человеками вперед, для 
приуготовления где он будет идти, хлеба, овса и разных съестных припасов. Почему 
он пришел Ядринского уезда под деревню Ивановскую, и переправясь чрез реку Суру, 
войдя во оную деревню из оной отпустил трех по желаниям их в чувашские деревни с 
приказанием явиться им в селе Фокине или деревне Осиновке, а прочие своевольно в 
чувашские ж селения разошлись; сам же он Аристов оставшись один, взяв с собою в 
проводники оной деревни крестьянина Данилу Иванова пришел в присутное к селу 
Воротынцу село Семьяно, где его встретили крестьяне с хлебом и солью, спрашивая 
у него таковыми речьми: не от государя ль Петра третьего прислан? и на то 
объявил, что он полковник и прислан от оного государя, с тем, если кто имеет 
себе от начальников своих какие обиды, то б их вешать, и после того вскоре в 
оное село привез из села Воротынца ста

роста со крестьяны по объявлению:
    управителя с женою, да француза и немца и крестьянина Андрея Киреева, да 
представил еще села Семьяна двух крестьян с жалобою на всех их в причиняемых ими 
одновотчинным крестьянам обидах, кои по его Аристова приказанию Воротынцовскими 
и Семьянскими крестьянами и повешены, где он был часов с пять, а потом из 
жительства проводили его крестьяне и дали проводника до села Воротынца, в 
котором также как и в селе Семьяне был встречен и по приезде на требование его 
вотчинных разорителей представлены к нему были упоминаемым же села Воротынца 
старостою по оказыванию его управительской брат Иван Тетеев с сыном, кои по тому 
ж с его Аристова приказания фабричными повешены; а при том он вызывая в службу к 
известному злодею Пугачеву охотников, на что как крестьяне так и фабричные 
желание свое объявили, а напоследок по его приказанию всю фабрику разорили и 
полотна по себе разделили. Из фабричных же выбравшись один и прилепившись к 
нему, который называется Григорьем по отечеству Максимовым а прозванием Пытов, 
просил его Аристова чтоб отвесть к известному злодею Пугачеву, но он за 
незнанием где находится от того отрекся, а пригласил ехать с собой, со 
обнадеживанием ему тем, что он будучи при нем как будет грабить, может получить 
себе денег и платья довольное число, на что и склонился. А что принадлежит до 
проводника, то он кроме указания по тракту дороги ко учинению в других местах и 
нигде злодеяния с ними общества и согласия никакого не имел, и исполня вс° то 
злоупотребление, взяв по желанию реченного фабричного Пытова и с проводником 
приехал в село Фокино и там находящимся Нижегородским унтер-офицером при помощи 
тутошних крестьян они все поиманы и по привозе в Нижний представлены в 
губернскую канцелярию.

                        ***
    1774 года августа 4 дня Илья Аристов из-под пристрастия в подтверждение 
показал:
    Сего года генваря 4 дня по выздоровлении из Московского госпиталя с 
товарищем его Великолуцкого полка солдатом Андреем Кузьминым бежал точно в 
Таганрог к брату своему родному тамошнего баталиона поручику Василью Аристову 
для свидания; а чтоб разглашение делать на Дону и в проезд во всех жительствах о 
измене злодея Пугачева, об том подлинно никем научен не был, а разгласительные 
слова произносил точно он только в одном месте на реке Медведице войска Донского 
полковника Серебрякова в станице Скухихе, и то по наслышке в проезд его к Дону 
февраля в половине в Пензенском уезде одного села от бывших с ним проводников, а 
как то село прозывается и которого помещика, также и имян тех крестьян он не 
упомнит, а те крестьяне сказывали ему, что они будучи в Уфимском уезде, для 
продажи окончин, в тамошнем краю самозванца Пугачева толпами были задержаны, а 
наконец прорвавшись выехали в домы свои; знакомство ж имел он с показанным 
Пугачевым в Прусском походе под Пальцихом, где оставлена была от Донского войска 
при магазейнах сотенная команда. Что ж государь император Петр Федорович 
подлинно скончался, не только он о том слышал, но и совершенно знал, будучи в то 
время в Риге на ординарции у генерала Федора Матвеевича Воейкова; по выпуске ж 
его злодеями из Секретной комиссии с прочими он отведен в кузницу для разбития 
желез, а оттуда как ведены были в злодейский лагерь, то идучи вместе, злодея 
Пугачева с женою, в которое время наехал сам злодей на них и велел подать телегу 
и во оную посадить жену свою с детьми, а по просьбе ее и его Аристова. Как же 
приехали в лагерь, где его была палатка, отведя, спрашивал его Аристова по чему 
он его знает? на что он ему объявил, что он знает по бытности его под Пальцихом. 
При чем ему Аристову запретя, чтоб об том никому не разглашать и пожаловав 
полковником, приказал быть при своей жене и детях. И в бытность его при жене 
злодея Пугачева, слышал неоднократно приносимую от жены его жалобу Донского 
войска на полковников Илью Федорова, Михайлу Серебрякова, Алексея Селинского и 
на главного их ста

ршину Сулина о сожжении домов его и о разорении имения. Как же они переехали 
Волгу и отошед от Сундыря верст пятнадцать остановились, откуда злодейское 
намерение было идти в Нижний; но вышедшие из лесу чуваши человек с пятнадцать 
объявили ему, что Нижний укреплен и команды в нем весьма много. Почему он отменя 
то намерение пошел к Ядрину и к Курмышу, спрашивая у него Аристова, не знает ли 
он прямой дороги на Дон не хватая Пензы и Воронежа, но как он сказал, что дороги 
не знает, то по приказу его привели к нему двух человек чуваш, кои и объявили 
ему, что они проводить могут к Донцу и Дону тем трактом, как он приказывает 
лесными местами из Курмыша миновав Алатарь и Пензу на устье Медведицы и чрез 
станицы Кочалиной, Малые и Большие Чиры и Пяти-избинскую, за которую их чуваш 
услугу и дано от Пугачева по тридцати рублей. А от сей последней станицы намерен 
был послать в Царицын осмотреть, не можно ли будет оттуда получить пушек с 
припасами, с коими следовать до Черкасского и там будучи по способности 
возмутить Белоградскую и Кубанскую орды, а умножа силы обратиться к Москве, 
которому тракту бывший при нем секретарь Савелий Яковлев, а прозвания не знает, 
писал записку; его ж Аристова послал с семью человеками вперед для 
приуготовления, где он будет идти, хлеба, овса и разных съестных припасов. И 
проезжая он Аристов до села Фокина на фабрике графа Головина повесили по 
повелению его Аристова восемь человек, и той его Головина вотчины как крестьяне, 
так и все мастеровые приготовились было принять злодея Пугачева; да как он с той 
фабрики поехал в село Фокино, то по его ж приказу без него крестьянами повешено 
четыре человека, а злодей Пугачев тем ли пошел трактом, которому сделана была 
записка, или другим, о том он утвердить не может. А он Аристов в показанном селе 
Фокине поиман и отвезен в Нижегородскую губернскую канцелярию.


IV.
<РАПОРТЫ>.


    l.
    Дек.<абря> 22 Симанов репорт.<ует>, что на Нижних Яицких форпостах произошло 
возмущение от татарина Аптыша Тангаева, объявившего им о взятии Оренб.<урга>.


    2.
                     Рапорт Муфеля.

   В походе от Сызрани к С.<амаре> декабря 26<го> напал я на бежавшего накануне 
из Самары коменд.<анта> капит.<ана> Балахонцова и 1 бат.<альона> подпор.<учика> 
с 23 чел. бат.<альонных> солдат, с прап.<орщиком> Пановым и с дворянами. При 
вступл.<ении> шайки, жители встретили их с колокольным звоном, атаман Арапов 
(крестьянин креп.<остной>) велел петь молебен и стрелять из пушек; а прибыл я в 
село Печерское от Сызрани 40 ве<рст>, а 28<го> в село Рожественское 
расст.<оянием> от Самары 5 верст. Тут узнал я, что я должен был быть в тылу 
атакован калмыцкою партией ставропольских кал.<мыков> из 200 чел., они были от 
меня в 10 верстах. Возмутившиеся крестьяне графов Орловых дали знать обо мне в 
Самару, где находилось 300 чел. казак.<ов> да гарнизон Балахонцова, да татар и 
крестьян множество.
    29 числ.<а> составя вагенбург в селе Рожественском, в 7 часов, во время 
сильного снега, пошел я к городу. На самой реке Волге, в 1 в. от города, напали 
на мой левый фланг, закрываемый казаками, и были отбиты ротою драгун. Они 
ретировались, а пехота и конница моя их преследовала быстро. Подпустив меня 
ближе, они открыли огонь, из 2-х их и 4-х городски<х> чугунных пушек. Наконец и 
их пехота под городом чинила отпор. Но поручик ф.<он> Горстен, командующий ротою 
драгун, ударил в палаши и попирая, рубил их через весь город, при чем и казаки 
копьями сваливали их с коней. Город был очищен - но по причине глубок<о>го снега 
и устали коней, нельзя было их преследовать далеко, в сие время на 
Оренб.<ургской> дороге показали<сь> и ставр.<опольские> калмыки в 2-х верст.<ах> 
от Сам.<ары>. На них посланы драгуны и казаки, ка<л>мыки бежали, но 
преслед.<ование> их было невозможно. Захвачено в плен сволочи 200 чел., трупы 
занесомы были снегом, и прибираемы жителями, кот.<орым> и число убитых 
неизвестно. Все пушки взяты.
    С моей стороны убито ядр.<ами> 3 мушк.<етера>, ранено тяж.<ело> 3, ранен 
прапорщ.<ик> Панов; 6 драгунов 1 каз.<ак>, убито 8 лошадей.
    Отличились ф.<он> Горстен, поруч.<ик> Храповицкой, сарат.<овского> 
бат.<алиона> прапор.<щик> Панов, есаул Татаринов. Дек.<абря> 31<гo>.


    3.
    <Письмо> Бибикова (экстракт). [М.<илостивый> г.<осударь> гр.<аф> Зах.<ар> 
Григ.<орьевич>!] В предыдущем письме репорт.<овал>, что 24-й легкой полевой 
команды майору Муфелю приказал я занять город Самару. Он его взял, отнял 4 пушки 
и еще 2 мятежниками привезены - с ним. Команда Волжская исполнила свою 
должность, для ободрения оной надлежало бы дать медаль их начальнику.
    Жду с нетерпением прибытия полков, знаю, что Гусарск.<ий> Изюмск.<ий> 
вступит дня через 4 сюда, за ним 2-й баталион Гренад.<ерского> полка, 
Архангелогородской карабин.<ерный> и Володимирс<кий>, 4-го числа, быть имели в 
Нижний. На днях прибудет Мансуров в Самару с 2-мя лег.<кими> командами.
    Мятежники около Кунгура уже показались и пресекли сношения с сим городом, а 
воевода и чиновники разбежались оттуда.
    В Бугульме, Заинске, Кичуевск.<ом> фельдш.<анце>, Мензелинске и проч. наших 
одна пехота, и не может мешать им разъезжать.
    Посылаю полковн.<ика> Бибикова с 4-мя ротами гренад.<ер> и со ста гусар и 2-
мя пушками для подкрепл.<ения> Фреймана, дабы ободрить бездейственного Фреймана, 
и очистить комуникацию.
    Бездействие Фрейм.<ана> меня терзает, а отряженные им начальники 
медленностию и робостию только ободряют мятежников. Крайняя надобность в ружьях, 
саблях, карабинах, пистолетах. -  Провиант на Яик к Симонову подрядчики повезли 
с Сызрана без эскорту за неимением солдат.
    В Самаре приказал я таковой же заготовить, чтоб доставить в Оренб.<ург>.
    Спешите, м.<илостивый> г.<осударь>, доставлением легких войск возможность 
тушить зловредный и на толиком пространстве горящий пожар, ибо зло сие весьма 
далеко возросло и обширно распространилось. Казань 5 янв.<аря> 1774.
    22<ая> легкая команда под нач.<альством> подполк.<овника> Гринева 
соединилась из Синбирска с Муфелем и два поселенные гусарские эскадроны.


    4.
Рапорт оренб.<ургского> об.<ер>-ком.<енданта> Валленстерина от 6 февр<аля>.

    Января 13<го> корпус мой собрался за Орск.<ими> вор.<отами> в 4-м часу, но 
Яицк.<ие> казаки не явились, и догнали уже на половине марша. Корпус шел 2-мя 
колон.<нами> через высоты, но снег был по колено, а лошади падали и дохли. 
Солдаты отдыхали, а с прямой дороги по прич.<ине> темноты сбивались.
    Не дошед поутру до буераку лежащ.<его> против Берды, увидел я что выход из 
Берда за буераком уже занят непр.<иятелем> с пушками - а другие тянулись в 
право. Бородин объявил, что обходить буерака уже не можно.
    Я протянул одну колону ближе к буераку, выстроил один фронт, оставя сзади 
резерв, и фронт обращен к буераку и Бер.<дской> слоб.<оде>. Тут началась 
канонада.
    По буераку и в лощине злодеи имели множе.<ство> пушек, и толпы их заезжали 
кругом мне в тыл. Наши казаки с егерями в сие время стреляли из пушек и ружий; а 
некоторые прискакивали к резерву, и оный смешавшись с ними кинулся на 
неприятеля, подъезжавшего с тыла, и пришел в беспорядок. Фронт же мой 
претерпевал канонаду с переди, с пр.<авого> фл.<анга> и с тыла.
    В сие время резерв корпуса бр.<игадира> Корфа. находящегося близко моего, от 
наш.<ествия> Яицк.<их> каз.<аков>, приведен также в замешательство; то я 
поспешил ему на помощь; но рассеянных резервов привести в порядок было 
невозможно, не смотря на пушки, которые в подкрепл.<ение> были привез<е>ны и как 
за неимением конницы нельзя было их прикрывать, то бр.<игадир> Корф придвинул 
свой фронт на высоту, с которой уже резерв его спустился, а в сие время 
расстроился и его фронт, от пушек злодеев поспешно перебиравшихся через буерак.
    Злодеи старались отрезать меня от Корфа, почему послал я к маи.<ору> Наумову 
повеление присоединиться к нам - а мой фр.<онт> примыкая к рядам бр.<игадира> 
Корфа начал расстроиваться и весь пришел в беспорядок и вс° обратилось в 
бегство, и остановилось уже под самым городом, до которого преследовали нас 
злодеи.
    3 пушки (из 10) достались в руки непр.<иятелю>, увязнув в глубоком снегу, 
спустясь уже с Берд.<инской> горы.
    Корф выступив из Сакмарск.<их> ворот, пошел двумя колон.<нами>, но в 
означенной лощине от глубокого снега был задержан. Подходя к высоте, где 
обыкн.<овенно> злодейск.<ий> караул, он выстроил фронт с резервом и, взобравшись 
на высоту, шел к буераку и встречен сильною пальбою, но он приблизился и начал 
сам канонаду. Во время ретирады с горы бросил он 4 пушки.


    5.
                     Рапорт Наумова.

    Пр.<емьер>-м.<аиор> Наумов на утренней заре занял означенное ему место. 
Чел.<овек> 10 злодеев увидели его, и дали знать о том в слободе. Я устроил 
батареи и около получаса ждал среднего корпуса. Между тем злодеи стали выходить 
сперва конные, потом пешие и с пушками вниз по Сакмаре и оврагу пробираться. Я 
стал по ним стрелять и обратил некоторых в слободу, а других в кустарники.
    Оставя на моем месте сек.<унд>-маи.<ора> Донкеева с двумя оруд.<иями> и с 
гарниз.<онной> ротою, сам я краем рва придвинулся к слободе с 3 пушками, и 
действовал удачно, как на их жилье, так и на толпу, и местах в двух зажег 
слободу.
    В сие время Оренб.<ургского> корпуса провиант-комиссар Гурьянов приехал ко 
мне от г. Корфа с объявл.<ением>, что корпус его окружен, и мой не безопасен - я 
тотчас и ретировался.
    Тогда злодеи заняв бугор где стоял средний корпус и высоту, где находился 
Донкеев, с трех сторон напали на меня, и я бросив, по причине снега и падения 
лошадей, свою артилл.<ерию>, ретировался (из 6,5).
    Всего убито 281, ранено 123.


    6.
         От 28 марта. <Рапорт Михельсона.>

    В деревне Жукове для непропуску Мих<ельсона> - выслано 2,000 чел. и 4 пушки 
- а в Чесноковке всего 10,000 с артилл.<ерией>.
    Сию толпу, как ни опасно было оставлять у себя в заду, но Мих<ельсон>, 
оставя дорогу влеве, пошел прямо к Чесноковке на деревню Арова (от Кляшева в 7 
верст.). Тут хотел я дождаться ночи, ко в 5 ч. веч. усмотрел около 1000 чел. на 
горе, сбирающиеся в деревне Кляшеве - я их разогнал и прибыл в Кляшево, где 
разложив огни, приказал играть зорю - в 11 часов ночи из оной выступил, обоз мой 
следовал за мною под прикр.<ытием> 100 чел. конн.<ицы> и пех.<оты> с 1 пушкою, 
которые и прикрывали меня в случае нападения с тыла. В 2 часа в Требикове, в 5 
верст, от Чесноковки, встречен я был 1,000 чел. с двумя пушками. Маиор Харин их 
разбил и рассеял. Егеря отняли пушки, и Михельсон двинулся к Чесноковке, а 
вагенбург оставил в Третьякове. На рассвете встретили нас злодеи у деревни 
Зубовки, разделив своих лыжников по обеим сторонам дороги и часть конницы 
протянувшись в линию более версты, а 3,000 с 10 пушк.<ами> пошли прямо на 
встречу, имев с правого фланга в дер. Зубовке батарею из 7 пушек. Лыжники и вся 
толпа старалась их окружить. Против их поставил маиор Харин свои батареи, а 
против в Зубовке бывших пушек батарею поставил - и сражались так до 4 часов. - 
Злодеи дрались отчаянно, и когда получили подкрепление, то я велел стрелять в их 
главную кучу, а коннице моей, спешившейся в начале сражения, садиться на конь, и 
идти в атаку с майором Хариным. При сей атаке передовые толпы бежали к 
Че<с>ноковке, бросив свои пушки. В полон взято до 700 чел. В сие самое время 
конница их шла в дер. Зубовк<у> для прикрытия артиллерии, на встречу ей отряжены 
С.<анкт-> петерб.<ургского> полка поручик Матис и Чугуевск.<ого> ротм.<истр> 
Павлов с их ротами, обратили ее в бег к Чесноковке, уже занятой Хариным.
    Майор Харин их встретил, остановил и взял в плен. - С боков наступающие 
злодеи делали тогда нападения на мой обоз, уже отрезав его от меня; но 
отряженные 2 роты под командою кн. Енгалычева и ротмистр.<а> Домогацкого, 
разбили их совершенно. В 2 часа по-полудни злодеи, потеряв около 500 чел., 
обращены в бег. Чика ускакал с 20 челов. Лыжники скрылись по лесам, и вероятно 
возвратятся по домам, в плен взято 1560 чел. (в том числе взятая в Нагайбаке 
пехота 71, да гарниз.<она> 25, из Екатеринбурга капитан Прокофьев, и проч., 
всего 106 чел.). Экономических и дворянских крестьян распустил по их деревням, 
543 заводских отправил в Уфу, из башкир одного, и выборного села Чесноковки, 
главного бунтовщика, повесил, а 3 высек кнутом. Пушек взято 25, из оных 3 
медных, мортир 4, одна пудовая, множество провианту.
    Чернышев и Ульянов пойманы в Табинске тамошним казач.<ьим> есаулом и 
препровождены в Уфу - чем и бунт усмирен большею частию.


    7.
Секретно. Гос.<ударственной> В.<оенной> колл.<егии> от г.<енерал>-анш.<ефа> 
л.<ейб>-гв.<ардии> прим.<ьер>-маи.<ора> и кав.<алера> Алекс.<андра> Бибикова 
репорт.

    По следствиям, произведенным в учрежденной в Казане по всевысочайшему е.<е> 
и.<мператорского> вел.<ичества> имянному указу секретной комиссии 
Ставроп.<ольского> батальона поручик Илья Щипа<ч>ев, отст.<авной> пор.<учик> же 
Ефим Воробьевской и Тобольск.<ого> 3-го батал.<иона> прапорщ.<ик> Ив. Черемисов 
оказались в нарушении своей присяги, и должной верности е.<е> им.<ператорскому> 
в.<еличеству>, также и в других гнусных и презрительных поступках; за что они 
лишены всех чинов и по написании в солдаты, наказаны по мере их преступления. 
Щипачев гонен спицрутен чрез 1000 чел.<овек> 6 раз, Черемис.<ов> публично 
высечен батоги, а Вороб.<ьевской> в рассуждении старости его лет, и что он 
находится в отставке, от наказания избавлен, но до успокоения содержен быть 
имеет под караулом, а по успокоении отпустится в дом его, состоящий в 
Сарочинск.<ой> креп.<ости>. Щип.<ачев> же и Черем.<исов> назначены в дальние 
Сиб.<ирские> батал.<ионы> и определено их оттуда никуда не отпускать и не 
отлучать куда они в удобное время и отправлены быть имеют из Каз.<анской> 
губерн.<ской> канцелярии. О отобрании ж у них на офицерские чины патентов в 
надлежащ.<ее> место от меня писано. Александр Бибиков.
                    Марта <...> дня 1774 год.
                                 Казань.


    8.
Реестр какие именно злодейские старшины с злодейскою толпою в сражении против 
меня были. 1774 году июня 27 дня.

         Старшины Аккучун Таиров.
         Даута Еналын.
         Ибрагим Мрясев.
         Утеган Муяшев.
         Ишкиня Аитов.
         Мрадимь Абдрахтанов.
         Сабай Кутлин.
         Козяхмет Тайшев.
         Тангаурской волости и деревне Тангаур башкирец Абдул-зенил.
         Сотник Каймурз Солтанаев.
         Башкирец Ибендул Качангулев.
         Исенюл.
         Комбулат.

<Подпись:> В должности полкового писаря атаман сотенн<ый> Лука Чернышев 


    9.
                   25 авг.<уста.>

    У Волги, у самого Салникова завода, Пугачев, противу отряда Михельсона, 
повел атаку, поставя с сво<е>й стороны пеших, на наших, стоявших с обоих сторон 
отряда, на правый фланг походного атамана Перфилова (при Чугуевск.<ом> 
пех.<отном>), а на левый, на всех Донских. - Но сии так его отразили, что уже 
пехота с нашей стороны не имела дела, увидя толпу и ее пушки вне действия более 
часа. Конные преследуемы Донскими более 40 верст. Убито 3,000, в плен взято 
7,000, пушек 25. Сам же Пугачев, безо всякой рухляди и пушек выше Черн.<ого> Яру 
переплыл Волгу; у казаков 2 раненых.
     Рапорт С.<емена> Сулина об.<ер>-ком.<енданту> Потапову.


    10.
Рап.<орт> от кн. Щерб.<атова> в Boeнн.<ую> колл.<егию>. Авг.<уст>.

    На запрос отчего, когда главным делом должно было быть преследования злодея, 
переход через Каму не был прегражден, и что удержив.<ало> в Ор.<енбурге> большую 
часть войск?
    Казанск.<ая> губ.<ерния>, быв тогда усмирена, поручена мною ф<он> Бранту, с 
достаточным числом войск; и отпр.<авился> в Оренб.<ург>, близ коего Пугачев 
укрывался на заводах.
    Войска были раздроблены частию по Башкирии, частию к Яику, остальные по 
Самарск.<ой> линии кордоном, для охранения магазейнов и комуник.<ации> с 
Казанию.
    Пугачев разбитый Декал.<онгом> под Троицкой и Михельсоном под Кондравою, 
скрылся неведомо где, но Башкирия в сие время взбунтовалась паче прежнего и 15 
дней не имел от посланных отрядов репортов. В сие время калмыки 
ставроп.<ольские> и оренб.<ургские> приведены в повиновение, и я войскам, 
посланн.<ым> на них, велел идти к Ор.<енбургу> для обращения оных в Башкирию под 
команд.<ой> кн. Галицына.
    Михельсон пологал Пугачева в деревне Караси, а Фрейман - под Верх.<не>-
Яицк.<ой> креп.<остью>. Кол.<лежский> сов.<етник> Тимашев, посланный к 
Зелаирской креп.<ости>, уведомил меня, что Пугачев бежит на линию, намереваясь 
бежать в Киргизск.<ую> степь. - Я повсюду взял предосторожность и приказал 
Мих.<ельсон>у только что пр<е>следовать Пугачева. Все войска находились в 
следующих местах:
    Г.<енерал>-м.<аиор> Мансуров в Яике прикрывал всю линию в право к Гурьеву 
г.<ородку>, а в лево к Сызране, течение Волги и Иргиз.
    Полков.<ник> Кожин и маи.<ор> Юшков по Ново-моск.<овской> дороге, в кордоне, 
для своб.<одной> комун.<икации> Оренб.<урга> с Каз.<анью>.
    По Белой реке были расположены: полк.<овник> Хорват в Бугульчанах; маи.<ор> 
Рылеев в Стерлитамаке; полк.<овник> Шепелев в Табинске; полк.<овник> Якубович в 
Уфе; маи.<ор> Дуве в Бирске; полк.<овник> Обернибесов в Бакалах - для удержания 
Башкирии и для пресечения Пугачеву паки пути к Оренб.<ургу> или Казани.
    Маи.<ор> Скрыпицын, от ф<он> Бранта, в пригороде Осе - с гарнизонным постом 
и вооруж.<енными> заводск.<ими> крестьян.<ами>. - (Сии три последние: Дуве, 
Обернибесов и Скрыпицын прикрывали и течение Камы).
    Подполк.<овник> Попов прикрывал Кунгурской уезд.
    Маи.<ор> Гагрин (по моему усильному требованию) должен был от Декал.<онга> 
стать при Красно-Уфимске и прикрывать Екатеринб.<ург>.
    Ген.<ерал>-маи<ору> Фрейм<ан>у в Зелаирской крепости для наблюдения о 
усмирении Башкирии и преследов.<ании> Пугачева.
    Михельс.<ону> поручено преследование.
    Ген.<ерал>-м.<аиор> Станиславский, будучи в команде Рейнсдорпа, подкрепля<л> 
крепости, по Верхо-Яицкой линии.
    Подполк.<овник> Марков, с оставл.<енными> от полков командами, в Казане.
    Итак в Оренб.<урге> всего было 2 роты гренад.<ер>, 2 эскадр.<она> гусар и 
300 малоросс.<ийских> казаков под команд.<ой> полк. князя Долгорукова в 30 
верст.<ах> от города, в деревн.<ях> подверж.<енных> нападению от Башкир.
    Получа от Мих.<ельсона> извест.<ие>, что Пугачев стремится в Кунгурск.<ий> 
уезд, а от Бранта о завладении 21 (?) июня приг.<ородом> Осы, я отправился в 
Бугульму, взяв одну роту гренад.<ер>, один эск.<адрон> гусар и 150 чел. 
малор.<оссийских> каз.<аков>, приказав Обернибесову занять Шумской перевоз, а 
маи<ор> Мелин отправлен к Каме к Шуранскому перевозу - а Гал.<ицыну> приказал я 
скорее следовать в Уфу, предпочитая Казань Башкирии.
    У Бранта было около 2,000.
    Пугачев, у Осы без сопротивления перешед Каму, и усилясь взятою артиллерией, 
пошел тотчас к Саткинскому и Воткинскому зав.<одам> и истребил оные, с 
изменившими крестьянами.
    Войска были раздроблены на 23 отряда на пространстве 1500 <верст>.


    11.
    От 10 сент.<ября> рап.<орт> Кречетникова.

    Башнак спас денежную казну, и канц.<елярские> дела - отправя оные в 
Астр.<ахань>.
    Пугачев взял потом Дмитр.<е>вск, но где находится ком.<ендант> оного Мелин, 
неизвестно (говорят, убит). Оттоль достигал не только казачьи городки, но 
покусился осадить и Царицын, но отбит с уроном, и следуя вниз к Черному Яру 
достигнут и разбит 25 авг.<уста> Михельcоном; артилл.<ерийский> обоз и люди 
отбиты; убито и потоплено много. Пугачев переплыл Волгу и ушел на луговую 
сторону с 30 человеками, за коими гонятся отряды Михельс<она>, да легк.<ая> 
пол.<евая> ком.<анда> из Астрахани, да Дундуков с калмыками, от Красного до 
Черного Яра, везде по степи преследуя, и разъезды разосланы до Гурьева, и до 
Элтонского соляного озера. До самого Саратова путь открыт и свободен и сообщения 
начались. Но гор.<од> Дмитревск остается еще без присмотра.


    12.
1775 <г.> авг.<уста> 11<гo>. От Панина в В.<оенную> Колл.<егию>

    9-го авг.<уста> импер.<атрица> писала ему о окончании возложенной на него 
комиссии, о пресечении возмущения.
    Посему писал Пан.<ин> Суворову, дабы с сего времени войско отдал он в 
ведение Вое.<нной> Кол.<легии>.
    О вступлении войск из лагерей в зимние квартиры, и о мерах при том 
долженст<вующи>х быть принятыми, писано также Суворову.
    Из 46 линейных укрепл.<ений> 25 совсем истреблены, а остальные повреждены. 
Указом е.<е> в.<еличества>. вместо деревянных, велено в том краю строить 
укрепл.<ения> земленые. Но между тем край тот огражден одними полевыми 
командами.


V.
<ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ УКАЗЫ.>


    1.
  Указ ее имп. вел. самод<ержи>цы Всероссийской находящимся при Самозванце 
яицким и илецким казакам.

    К крайнему всякого прискорбию оказались вы в таком состоянии, что забыв 
страх божий и учиненную в верности ее императорскому в<еличеств>у присягу, 
поверя лестному и совсем на лжи основанному представлению самозванца, отважились 
на такое злое и богомерзкое дело, о коем всяк разум имеющий без внутреннего 
содрогания пробыть не может, что вы пристав к нему как ослепленные погружаете 
себя у бога и у целого света во глубину погибели. А как вы очень важное 
преступление уже учинили, то вот вам ко утолению высочайшего е. и-го в-ва гнева 
средство: реченного самозванца постараться поймать и представить, через что 
можете удостоить себя в том вашем злодеянии здешнего у ее и-го в-ва 
предстательства, которое конечно учинить не оставлено будет. А ежели сердце ваше 
так ожесточилось, что сие увещевание не проникнет, то остается непременно 
погибать вам как в сем веке, так и в будущем. При чем дается вам знать, что 
упомянутый самозванец беглой из Казани донской казак именем Емельян Пугачев, 
который пред сим, в равномерном злодеянии в Астраханской губернии поиман и 
жестоко наказан был, следовательно такому человеку, который честного общества 
извержен, мерзить и удаляться должно. Оренб.<ург> окт.<ября> 2 дн.<я> 1773 г. 
Подл.<инный> подп.<иса>ли: Ив. Рейнсдорп, Карл Валленштерин, Василий Старово-
Милюков. Петр Рычков. Иван Мясоедов. Иван Тимашев. Подполк.<овни>ки Василий 
Магутов. Михайло Ушаков. Артил<лер>ии маиор Ив. Норов. Баталионный команд.<ир> 
прим.<ьер>-маи.<ор> Франц Даллеровский. Бат.<алионный> ком.<андир> Федор 
Шкапской. Маи.<ор> Василий Молостов. Бат.<алионный> ком.<андир> сек.<унд>-
маи<ор> Ив. Скирмантов.


    2.
    Копия

    1774-го года августа 25-го дня. По указу ее императорского величества и по 
данной мне полной мочи за собственноручным подписанием на усмирение 
производимого ныне в государстве бунта изменником с его сообщниками самозванцем 
Пугачевым в имени императора покойного Петра третьего, который известно всему 
государству, двенадцать тому уже лет, как скончался и пред глазами всего 
Петербурга похоронен в Невском монастыре, по усмотрению на месте удобнейших 
средств, не только к пресечению сего бунта, но и к возвращению в прежнее 
верноподанническое повиновение ее императорскому величеству законно владеющей 
скипетром всероссийским императрице Екатерине второй, всех возмутившихся и 
заразившихся оным бунтом ее величества поданных, преполагаю я по государственным 
на изменников и сообщников его законам поступать по нижеписанному.
    1-е. Во всех тех городах и селениях, в которых обыватели поднимали свои руки 
или способствовали только поимке и предательству в руки изменников на сместное 
 убийство своих воевод, всяких поставленных от ее величества начальников, 
собственных помещиков, священников и всякого звания верных поданных из тех как 
самих убийц, так и из предателей заводчиков, изготовя наперед по христанскому 
закону, казнить смертию, отрублением сперва руки и ноги, а потом головы, и тела 
класть на колесы у проезжих дорог.
    2-е. Всех без изъятия последователей за таковыми бунтовщиками сечь жестоко 
при виселицах плетьми.
    3-е. Ради таковой же кары при всех тех селениях, которые бунтовали или хотя 
ослушными противу законного начальства оказывались, поставить и впредь до указу 
не велеть снимать по одной виселице, по одному колесу и по одному глаголю для 
вешания за ребро.
    4-е. Если заводчиков во убивствах учрежденных начальников, собственных 
помещиков, священников и всякого звания верных поданных никакими настоящими 
обличениями изыскивать будет где нельзя, то в таковых селениях где начальники, 
священники и всякого звания верноподданные умерщвлены или преданы их же 
поселянами, принуждать к выдаче заводчиков метанием между ими жребия для 
повешивания третьего, а ежели и сим средством они их не выдадут, то и 
действительно сотого между таковыми с жеребья повесить, а остальных всех 
возрастных пересечь жестоко плетьми.
    5-е. Всех поселян, возвращенных сими средствами в прежнюю поданническую 
верность к ее императорскому величеству, нашей всемилостивейшей государыне и в 
должное повиновение своим начальникам и помещикам утвердить в том целованием 
евангелия и креста, объявив, что если кто из них дерзнет вперед каким-нибудь 
образом приобщаться к бунтовщикам или утверждать самозванца настоящим Петром 
третьим, который двенадцать тому уже лет всему государству известно подлинно 
скончался или кто сделает малейшее ослушание воеводам, канцеляриям, всяким над 
собою начальником и собственным помещикам, а другие таковых заводчиков или 
подсыльных от государственных бунтовщиков не свяжут и в ближайшие канцелярии или 
воинские команды не представят, за то в самой скорости присланными из войска 
команды генерала графа Панина состоящего теперь здесь внутри земли, все в 
таковых селениях без изъятия возрастные мужики будут казнены мучительнейшими 
смертями, жены и дети их отданы в рабство, а земли во владение другим в верности 
пребывшим всегда к ее императорскому величеству поданным и помещикам.
    6-е. Если бы паче чаяния, чего до сих пор еще не произошло и ожидать почти 
невозможно, чтоб нашлись заслужившие по вышеписанному предположению наказание 
смертной казни, или телесные истязания дворяне или имеющие офицерские чины выше, 
также и духовного рукоположения, таковых по изобличении содержать прикованными к 
стенам на хлеб и воду. А о действительном их наказании представлять генералу 
графу Панину чрез нарочных.
    У подлинного подписано: граф Петр Панин.
    С подлинным поверял секретарь Петр <нрзб.>


    3.
                   О подпоручике Минееве.

    Казанского третьего баталиона из дворян подпоручик Федор Минеев!
    По произведенному во учрежденной по всевысочайшему ее императорского 
величества имянному указу Секретной коммисии следствию оказался ты виновен в 
том, <что> 1) зная ты больше других о кончине покойного государя и слыша 
публикованные о злодее-изверге, донском казаке Емельке Пугачеве указы, который 
по врожденному в нем к роду человеческому злодеянию, собрав в свою шайку во всем 
подобных себе бродяг, производит со оными в Отечестве своем неслыханные разбои, 
грабительства и смертоубийства, и наконец для ослепления простых и глупых сердец 
- вымысля дерзко принял на себя высокое название покойного императора Петра 
третьего без всякого подобия и вероятия; почему и надлежало бы тебе к сему 
зловредному скареду и бунтовщику иметь совершенную ненависть и презрение, но ты 
не только сего не учинил, но и оказался явным Отечеству своему врагом и 
способником во всех его злодейских предприятиях, ибо де забыв ты страх божий и 
учиненную тобою пред святым его алтарем клятву в верной ее императорскому 
величеству службе имел неблагодарное и злом упоенное сердце слепо ты уверясь о 
сем лжесамозванце самоохотно предался в его злодейскую службу, и будучи в 
Осинской крепости почел его за совершенного государя и сделал ему 
богоненавистную присягу, а тем самым прилепясь к нему усердием, подверг ты чрез 
донос свой сему извергу попавшихся по своему слабоумию в ту злодейскую толпу 
маиора Скрипицына и капитана Смирнова, за то, что они писали о себе в Казань 
репорт, неповинно смерти, за что и произведен был ты от него полковником, а тем 
будучи ослеплен льстился быть у него большим человеком и получить ленту, 
сделался напоследок ревностным его услужником, исполнял все его злодейские 
приказания, совращал легковерный народ с пути истинного быть усердными к его 
службе, устращивал отнятием их жизни и будучи заражен сим буйством не мог ты от 
него отстать и о всех злодейских его предприятиях так, как ты будучи офицер, по 
долгу своему объявить, но до тех пор пребыл в его службе как уже злодейская его 
толпа верными войсками совершенно была разбита и т

ы не находя способу более продолжать свои злодейства, решился наконец явиться 
сам и тем намерен был закрыть свою вину, в чем во всем ты признался. И за сии 
твои преступления, Коммисия определила: лиша тебя чинов, прогнать шпиц рутень 
чрез тысячу человек двенадцать раз и написать в солдаты во отдаленный гарнизон.
         Гвардии капитан Семен Волоцкой.
            Гвардии подпоручик Горчаков.

    Сей Минеев для определения в дальний гарнизон в солдаты не был отдан, потому 
что он после учинения ему наказания умер.


VI.
О ПОБЕГЕ ПУГАЧЕВА.


    • 88. Подана ч.<исла> 31-го генваря 1774 года.
                                        Копия.

                        Промемория.

    Из Казанской обер-комендантской канцелярии в Казанскую губернскую канцелярию 
по требованию оной канцелярии Казанского второго баталиона над прапорщиком 
Зыковым о побеге на его караул<е> содержащихся в тюремном дворе колодников 
Парфена Дружинина и Емельяна Иванова Пугачева следствие произведено, а что по 
тому нашлось, оное к сведению губернской канцелярии при сем посылается. Генваря 
28 дня 1774 года. У подлинной промемории скрепа тако: Алексей Лецкий. • 388.
    1774 года февраля 3 дня в Казанской губернской канцелярии в журнале записано 
тако • 4.
    По промемории Казанской обер-комендантской канцелярии, при которой к 
сведению произведенной в той канцелярии Казанского второго баталиона над 
прапорщиком Зыковым о побеге на его карауле содержащихся в тюремном дворе 
колодников Парфена Дружинина <и> Емельяна Иванова Пугачева следственное дело, 
приказали оную промеморию и при ней дело отдать в повытье. У подлинного журнала 
скрепа тако: Иван Кудрявцев, Александр Жданов, колежской секретарь Степан Попов.

Копия получена июля 10 ч.<исла> 1773 года.

                        Промемория.
    Из Казанской губернской канцелярии в Казанскую обер-комендантскую канцелярию 
по слушании дела по репорту капитана Васильева о бежавших с тюремного двора 
колодниках Парфене Дружинине и Емельяне Иванове с солдатом Григорьем Мещенковым, 
кои колодники отпущены были для испрошения милостыни за караулом баталионных 
солдат, означенного Мещенкова и Дениса Рыбакова, кои при том репорте присланы, и 
те колодники тот побег учинили минувшего маия 29 числа, а по справке 
вышеписанные колодники содержались в пригороде Алат.<ы>: Парфен Дружинин в 
неявившихся у него с товарищем Иваном Емельяновым <в> бытности их в селе 
Стретенском, при продаже соли, денег четырех сот пятьдесят трех рублев десяти 
копейках с четвертью, а Емельян Иванов по прозванию Пугачев по экспедиции его 
высокопревосходительства господина генерал-аншефа кавалера и здешнего 
губернатора Фонбранта, по некоторому секретному делу, по которому репорту для 
сыску их в пригород Алаты послан был нарочный по инструкции и велено, чрез 
тамошних жителей разведав, поимать показанных бежавших колодников Дружинина, 
Пугачева и солдата Мещенкова, кои отсюда вместе бежали, и как скоро поиманы 
будут, оных бы, сковав, под крепким караулом привесть в Казань и объявить при 
репорте обще и с держатели их; а солдата Дениса Рыбакова, каким случаем 
показанные колодники от него бежали или им отпущены и с каким умыслом отпустил, 
о том допросить с обстоятельством, а о сыску и о поимке тех утеклецов в Казане 
публиковано и в казанскую полицию, также и в провинции и в городы указы посланы, 
и вышеписанный нарочно посланный солдат Семен Коршунов, возвратясь, репортом 
объявил, что он в том пригороде и в окольных жительствах тех беглецов не нашел, 
а обыватели объявили, что они о поимке тех беглецов имеют караул; да Парфена-де 
Дружинина жена Домна Степанова во время содержания находилась в Казани 
Благовещенского собора у священника Ивана Ефимова, коя также и сын ее Филимон 
бежали; а допросом объявленный солдат Денис Рыбаков показал, что он Рыбаков 
находился при тюремном дворе в карауле и ныне-де то

му четвертый день по приказанию прапорщика Зыкова в первом часу по полудни 
командирован он обще 3-го баталиона с солдатом за колодниками двумя человеки, 
скованными в кандалах, а как их зовут и по каким делам содержались не знает, для 
испрошения милостыни в Пятницкой приход к священнику, а как зовут и отечества не 
знает, а только дом его знает и указать может, а как-де он, Рыбаков, с теми 
колодниками в дом того священника пришел, кой тогда вышел на крылец, звал тех 
колодников к себе в горницу, кои к нему и вошли, а он-де Рыбаков с товарищем 
своим солдатом стояли в сенях у горничных дверей, кои были тогда растворены, и в 
то время тот священник сам тем колодникам дву человекам так и ему Рыбакову и 
товарищу его солдату поднес по две чарки вина, а сам не пил, да сверх того и по 
одному стакану пива выпили ж и побыв-де у него, например, с час, из дому того 
священника вышед, пошли на большую улицу к строющемуся близ Замочной Решетки 
новому мосту, и как-де к тому мосту все они четверо дошли, то его, Дениса, 
реченные колодники и солдат, ухватя за голову и зажав ему рот, чтоб кричать было 
не можно, на случившуюся в том месте неведомо чью телегу с кибиткою на дву 
лошадях, а какие он не знает, и сами те колодники и солдат, сев ему на ноги и на 
грудь, зажав ему рот, поскакали на Арское поле и, столкнув его на том поле близ 
часовни с телеги, тот солдат ударив его, Рыбакова, в грудь и при том отбил шпагу 
да шляпу и уехали по дороге к селу Царицыну, о чем в том его допросе пространно 
явствует; а как священник Иван Ефимов, так и свояк его певчий Иван Дуганевской в 
Казанской духовной консистории по требованию губернской канцелярии допрашиваны и 
что показали, об том консистории промемориями ответствовано и священник Иван 
Ефимов в допросе между прочим объявил, что он бежавших колодников скованных и с 
ними дву человек в бытность их у него в доме поил вином, пивом и медом, о чем в 
том допросе явствует, и именно почему о учинении с тем священником, как он в 
поении тех колодников и солдат вином, пивом и медом оказался по законам, в духов

ную консисторию писано промемориею; а потом в подлинном из Казанской обер-
комендантской канцелярии при промемории ж взятом Казанского 2 баталиона от 
прапорщика Зыкова ответе между прочим значит, что он с тюремного двора 
колодников Парфена Дружинина и Емельяна Иванова для испрошения милостыни за 
караулом солдат Казанских баталионов, а именно второго Дениса Рыбакова, третьего 
Григорья Мещенкова отпущал, кои утечку учинили обще с солдатом Мещенковым; а по 
справке в здешней губернской канцелярии вышеписанных колодников и солдата 
Мещенкова и поныне здесь не отыскано, того ради по ее императорского величества 
указу и по определению его высокопревосходительства господина генерал-аншефа, 
кавалера и Казанской губернии губернатора Якова Ларионовича Фонбранта с товарищи 
велено с объявленного поданного от капитана Васильева о побеге тех колодников 
репорта и с допроса солдата Рыбакова тако ж и взятого от прапорщика Зыкова 
ответа и с присланных из Казанской духовной консистории премеморий, списав 
точные копии, оставить здесь, а подлинные, тако ж и означенного солдата 
Рыбакова, как из обстоятельства того дела оказуется, что в отпуску помянутых 
колодников и в прочем виновным в том, над тем солдатом Рыбаковым для 
произведения военного фергера и криксрехта отослать в Казанскую обер-
комендантскую канцелярию при промемории, кои при сей и посылаются с требованием, 
что по оному учинено будет уведомление и Казанская обер-комендантская канцелярия 
об оном благоволит учинить по ее императорского величества указам. Июля 9 дня 
1773 года, у подлинной подписано тако: Александр Жданов, коллежский секретарь 
Степан Попов.


    • 341. Подан ч.<исла> 3 июня 1773 года.

В Казанскую губернскую канцелярию. От стоящего на гоубтвахте в карауле капитана 
Васильева

                        Рапорт.

    Состоящий при тюремном дворе в карауле прапорщик Зыков на гоубтвахт рапортом 
своим донес, что минувшего маия 29 числа пополуночи в 8-м часу из содержащихся 
при тюремном дворе колодников, коих велено отпускать для испрашивания к 
пропитанию их в мир, просили его колодники Парфен Дружинин <и> Емельян Иванов, 
чтоб их того числа уволить для испрошения неведомо по какому их знакомству к 
священнику казанского Благовещенского собора к Ивану Емельянову, который 
жительство имеет в приходе в Казане у Пятницы, милостыни, но того часа в 
тогдашнее время за раскомандированием в разные работы колодников, в конвой с 
оными колодниками недостаточно было солдат, уволены не были, а отпущены были по 
прибытии колодников и солдат в начале десятого часа с конвойными солдатами 
Казанских баталионов: второго с Денисом Рыбаковым, третьего <с> Григорьем 
Мещенковым, коим конвойным от него, прапорщика, приказано было, чтоб как до 
пьянства, так и далее объявленного священника с теми колодниками никуда не 
ходить и чтоб чрез полчаса обратно быть в тюремном дворе, из которых конвойных 
солдат Рыбаков уже явился к тюремному двору пополудни в 9-м часу без объявленных 
колодников Дружинина и Иванова то-ж и конвойного солдата Мещенкова, о коих 
объявляет, якобы, будучи они у показанного священника Емельянова с теми 
колодниками, выпивши по две чарки вина, а потом пили и пиво, откуда вышед, 
пришли на новый мост к Замочной Решетке, то те объявленные колодники наняли 
ямскую подводу, на которую все сели и поехали вместе на Арское поле до кабака, 
но как на то поле прибыли, проехав кабак и часовню, где похороняют умерших, то 
означенный солдат Рыбаков воспрещал им далее ехать, но товарищ его, конвойный 
солдат Мещенков, знатно согласясь с теми колодниками ко утечке, сорвал с него, 
Рыбакова, шпагу с портупеей, шляпу и надел на колодника, столкнув с подводы, бил 
его смертельно обще с теми колодниками и на той подводе уехали, а куда, будучи в 
разбитии, он неизвестен, но как по малом времени пришед в малое чувствование, 
пошед объявил Царицынскому управителю, что-д

е у него колодников два человека и с канвойным солдатом, отбив у него ж шпагу с 
портупеею и шляпу то-ж, его прибив, на подводе бежали. Почему управитель ему, 
Рыбакову, объявил: поди-де в Казань и явясь в команде своей, который показанного 
числа и явился, солдат же Мещенков снес с собою казенного: камзол, штаны зеленые 
с медными пуговицами, шпагу с портупеею, шляпу, а осталось при тюремном дворе 
ружье с прибором, сума с перевязью, в ней патронов десять, означенных же 
колодников и солдата по многим искам искано, но точию нигде не найдено и видно, 
что, действительно согласясь, все трое бежали, означенный же солдат Рыбаков 
содержится при гоубтвахте под караулом, о чем Казанской губернской канцелярии 
для ведома чрез сие и репортую. Подлинный подписал Капитан Сергий Васильев.
     Ч.<исла> 1 июня
            1773 года.

                        ***

    1773 года июня 3 дня в силу учиненной в Казанской губернской канцелярии 
резолюции Казанского второго баталиона солдат Денис Рыбаков в присутствии 
допрашиван и показал: Денис-де его зовут Григорьев сын по прозванию Рыбаков, в 
службу ее императорского величества взят он, Рыбаков, Московской губернии 
Бежецкого уезда деревни Розосва из дворцовых крестьян в 755 году и находился в 
Казанском пехотном армейском полку, а в 767 году определен он был в Ревеле в 
четвертом баталионе, где потому ж и находился по 769 год, а в том году 
командирован он, Рыбаков, был в команде прапорщика Куликова до Казани с 
колодниками и как в Казань прибыли, то он, Рыбаков, в 769 году в июле месяце 
определен в Казанской второй баталион, где и поныне находится в верной ее 
императорского величества службе, у присяги был, в штрафах и подозрениях и в 
военных кригзрехтах не бывал, исповедывался он, Рыбаков, напредь сего еще в 
Ревеле у священника Артемья, чей сын не упомнит, а с начала определения в 
Казанской второй баталион он, Рыбаков, не исповедывался и святых таин не 
приобщался, а сего-де 773 года с маия месяца, а с которого числа точно он, 
Рыбаков, показать не упомнит, только уже тому третья неделя имеется, он, 
Рыбаков, при Казанском тюремном дворе у содержащихся колодников на карауле; и 
ныне тому четвертый день, то есть в пятницу, по приказанию прапорщика Зыкова в 
первом часу пополудни командирован он обще с стоящим при том же тюремном дворе 
Казанского третьего баталиона солдатом, а имя его и отечества не знает, в 
карауле за колодниками двумя человеки, скованными в кандалах, а как их зовут и 
по каким делам они содержались не знает же, для испрошения им милостыни в 
Пятницкий приход к священнику, как зовут и отечества не знает, потому что его, 
священника, прежде того не знал и в доме его не бывал, а только ныне дом его 
знает и указать может; а почему в репорте от капитана Васильева тот священник 
именем Иваном Емельяновым написан, того всего он, Рыбаков, не знает же, при 
командировании ж де его и означенного его товарища солдата за теми колодни

ками о смотрении ему и чтоб до пьянства не допускать и кроме дому того 
священника с оными колодниками нику<да> не ходить, таковое приказание и 
подтверждение от прапорщика Зыкова учинено было, и как он, Рыбаков, с 
показанными колодниками в объявленное время пришел в дом того священника, кой 
тогда, вышед на крылец, звал тех колодников к себе в горницу, кои по тому его, 
священника, званью к нему в горницу и вошли; а они, Рыбаков с товарищем своим 
солдатом, стояли в сенях у горничных дверей, кои были тогда растворены, и в то 
время тот священник как тем колодникам дву человекам, так и ему, Рыбакову, и 
товарищу его солдату ж поднес по две чарки вина, а сам тот священник тогда вина 
не пил, да сверх того еще и по одному стакану пива они, солдаты, тако ж и 
колодники, выпили ж по подносу того священника, а вино покупал тот священник и 
посылал за тем вином работника, как зовут не знает, и побыв у него, например, с 
час, из дома того священника вышед, пошли на Большую улицу к строющемуся близ 
Замочной Решетки новому мосту, и как к тому мосту все они четверо дошли, то-де 
его, Дениса, реченные колодники и солдат, ухватя его, Рыбакова, за голову и 
зажав ему рот, чтоб кричать ему было не можно, на случившуюся в том месте 
неведомо чью телегу с кибиткою на дву лошадях, а ямские или крестьянские те 
лошади были и какими шерстьми, того он, Рыбаков, не знает и не видал, ибо они 
его, Рыбакова, в ту кибитку бросили и сами те колодники и солдат, сев в ту 
телегу ему на ноги и на грудь и потому ж зажав его рот, поскакали на Арское поле 
и завезя против самой часовни, где мертвых тела погребаются, и столкнув с 
телеги, ударил тот солдат его, Рыбакова, в грудь и при том отбил казенную шпагу 
да шляпу, уехали к селу Царицыну, а он остался лежащей на полу, и как после того 
удару, а паче испужавшись, чрез несколько времени он очувствовался, то кричав 
бежал за ними и прямо прибежав в село Царицыно, но токмо никто ему на дороге 
тогда не встречался, а пришед он, Рыбаков, в объявленное село Царицыно к 
управителю, как зовут не знает, просил его о отыска

нии помянутых колодников и солдата вспоможения, но на ту его просьбу управитель 
сказал ему, чтоб он шел обратно в Казань, почему он, Рыбаков, и еще пришед в том 
селе в контору, об оном побеге колодников и солдата объявлял бывшим в той 
конторе писарям и сторожу, коих тогда имелось человек с десять, как их зовут не 
знает же, и по объявлении пошел того ж дня прямо в Казань и пришед к тюремному 
двору пополудни часу в шестом, а не в девятом, и о вышеписанном означенных 
колодников и солдата побеге объявил караульному офицеру прапорщику Зыкову, коим 
он, Рыбаков, тогда ж и задержан под караулом, а потом того ж дня уже под вечер 
отослан от него, прапорщика Зыкова, на гоубтвахту, где и поныне содержится под 
караулом, а по тому его, Рыбакова, о побеге тех колодников и солдата объявлению, 
что тем прапорщиком учинено, о том он, Рыбаков, не знает, напредь же сего он, 
Рыбаков, в бегах из военной службы и на воровствах и разбоях не бывал и в сем 
допросе показал он самую истинную правду и ничего не утаил под страхом смертной 
казни. У подлинного допроса рука приложена тако: к сему допросу вместо солдата 
Дениса Рыбакова прошением его Казанского третьего баталиона солдат Василий Шилов 
руку приложил.


                   Подана <июня> 13 числа 1773 года.

     Промемория.

    Из Казанской духовной консистории в Казанскую губернскую канцелярию. Сего 
июня 6 дня 1773 года присланною в духовную консисторию оная губернская 
канцелярия промемориею против показательства в оной второго баталиона солдата 
Дениса Григорьева о бежавших из-за караула его дву человек колодников и с ними 
караульного ж солдата Григорья Мещенкова истребовано о допросе живущего в 
Пятницком приходе священника Ивана Ефимова, что упоминаемые колодники пред тем 
побегом с оным солдатом в доме его, священника, по какому случаю и за чем именно 
были и о прочем; и по ее императорского величества указу и по силе учиненной в 
духовной консистории резолюции объявленный священник Иван Ефимов, который 
оказался здешнего Благовещенского собора, против той промемории в чем следовало 
допрашиван, и с того его допроса в Казанскую губернскую канцелярию посылается 
при сем точная копия. Июня 12 дня 1773 года. У подлинной промемории скрепа тако: 
иеромонах Наркис, настоятель Иоанновский, секретарь Василий Аристов, архивариус 
Игнатий Гоголев. • 1980.

                        ***
    1773 года июня 7 дня. По учиненной в духовной консистории резолюции и по 
присланной из Казанской губернской канцелярии промемории Казанского 
первенствующего Благовещенского собора священник Иван Ефимов в нижеследующем в 
присутствии допрашиван, а в допросе показал:
    Сего-де 1773 года маия 29 числа пополудни часу в третьем свояк его Алацкой 
купец Парфен Петров сын Дружинин, который содержался здесь в тюремном дворе под 
караулом, да другой с ним колодник, как его зовут, чей сын, прозвания не знает, 
пришед к нему, священнику, в дом скованные в кандалах, оный свояк как и напред 
сего он к нему прихаживал же за караулом по свойству для пищи, а с ними, 
колодниками, пришли ж караульные солдаты два человека, как их зовут не знает же, 
и взошед все четверо в горницу, сели по лавкам и, выняв они, колодники, из 
карманов своих денег, дав ему, священнику, просили его, чтоб он сходил и купил 
вина, пива и меду, сказав, чтоб выпить от скуки, по которой-де просьбе он, 
священник, сам, а не работник, какового у него в доме и не имеется, но с 
прилучившимся у него тогда в доме вышеписанного Благовещенского собора дьячком 
Петром Ивановым в питейный дом ходил и на те данные ими, колодниками, деньги 
вина на пятнадцать, пива на семь, меду на четырнадцать копеек купили, и, принеся 
вс°, они, как показанные колодники, солдаты и он с женою своею, також и 
прилучившийся ж у него в доме в гостях брат его священник родной Казанского 
уезда, села Николаевского - Сотнур тож, священник Яков Ефимов, а при том и 
вышеписанный дьячек Петр Иванов то вино пили, коего выпили только по две чарки 
оловянных маленьких, а пива и меду по одному стакану и, посидя всего с полчаса 
не боле, ничего шумны, пошли из дому его все четверо колодники и солдаты, 
сказав, что пойдут они к тюремному двору, а он с братом и с церковником остались 
в доме. К побегу-де показанных колодников и солдата никакого умышления и 
согласия он, священник, не имел и куда они бежали и где ныне находятся не знает. 
Сидя-де они, колодники, в горнице как с ним священником, так и ни с кем 
разговоров не имели, а разговаривали все вслух при означенных солдатах, ибо-де 
из них при том из горницы никто вон не выходили и в сенях не сидели, и в сем 
допросе сказал он, священник, самую сущую правду. К подлинному рука приложена 
тако: священник Иван Ефимов руку приложил

.


    • 400. Подана числа 22 июня 1773 года.

                   Промемория.

    Из Казанской духовной консистории в Казанскую губернскую канцелярию сего 
июня 11 дня 1773 года присланною в духовную консисторию из оной губернской 
канцелярии премемориею требовано о допросе Благовещенского собора священника 
Ивана Ефимова в том, что во время содержания в оной губернской канцелярии под 
караулом колодника Парфена Дружинина, кой из той губернской канцелярии бежал; 
жена его Домна Степанова жительство у него, священника, в доме имела ль и буде 
имела, то по какому знакомству, и имела ль она какое от миру увольнение, также и 
сын ее Филимон у него, священника, в доме были ль, иногда из дому его, тож и 
куда именно, те женка и с сыном ее отлучились, а потому уже его, священника, и к 
сыску того колодника с женою и с сыном принудить, и что учинено будет, оную 
канцелярию уведомить; а оный священник по сыску в консистории допросом показал, 
что та женка, которая-де жене его священниковой имеется сестра двоюродная, в дом 
к нему священнику сего года с генваря месяца маия по 25 число и с тремя детьми 
своими Филимоном, Максимом и Марьею по бедности своей для пищи прихаживали, где 
временно и ночевали, только жительства у него действительно не имела, а 
сказывала, что она и с детьми своими жила у других зятьев ее: вышеписанного 
Благовещенского собора у певчего Ивана Дуганевского, да в Ямской слободе у 
ямщика Герасима Афанасьева; следовательно, и письмо у ней увольнительное от миру 
было ль, он, священник, не знает, вышеозначенного-ж-де 25 числа маия, будучи она 
у него на именинах, ночевала и на другой день в небытность его, священника, 
когда он был и с женою своею у литургии, как он по приходе от домашних своих 
уведомился, сев на ямскую лошадь и с оными детьми своими, сказав тем домашним, 
что поедет к помянутому певчему Дуганевскому, из дому его - уехала, и где ныне 
она находится, о том как он, священник, так и из домашних его никто неизвестны, 
почему-де и сыскать их ему, священнику, невозможно, и по тому оного священника 
показательству, в силу учиненной в духовной консистории резолюции, и 
предосказанный певчий Дуг

аневский в духовную консисторию сыскан и допросом же показал, что реченная 
колодничья жена Домна Степанова во время содержания здесь мужа ее с генваря 
месяца в дом к нему и с помянутыми имеющимися при ней тремя детьми по свойству 
почасту для обночевания и пищи прихаживала и потом отходила к другим зятьям 
своим, а именно, к объявленному священнику Ивану Ефимову и ямщику Герасиму 
Третьякову, при чем-де она сказывала, что от миру отпущена, письма ж ему от нее 
требовать в рассуждении знаемости ее и что она почасту и в предписанный пригород 
Алаты к другим своим детям отъезжала, не спрашиваясь, и маия 26 числа пришед она 
в дом к нему, ночевала две ночи и потом, то есть 28 числа того маия часу в 
осьмом по полуночи, и предписанный муж ее Дружинин за караулом одного солдата, 
как зовут не знает, к нему пришел же и по входе в избу проговаривал, что он ту 
жену свою отпущает на состоящий близ оного пригорода Алаты винокуренный завод к 
живущему там котельнику Ивану Иванову сыну Попову, ибо-де тот котельник обещался 
за него, Дружинина, взнесть имеющиеся на нем, Дружинине, казенные деньги, а тех 
детей его употребить к себе в работу, при чем просил его, Дуганевского, написать 
к нему, Попову, от имени своего и письмо, с объявлением, что он для того жену 
свою и детей к нему, Попову, посылает, по которой просьбе он, Дуганевский, то 
письмо и написал; и по прочтении, взяв он, Дружинин, то письмо, отдал оной жене 
своей, которая вскоре, простясь со всеми ими, на приведенных в то-ж самое время 
с сыном их Филимоном дву лошадях с кибиткою из дому его и с упоминаемыми тремя 
детьми вскоре поехала, а муж ея, показанный Дружинин, несколько поостался и 
потом с предписанным караульным солдатом пошел же, при чем-де вс° сие 
происшествие тот солдат видел, ибо-де он был притом безотлучен; к побегу ж той 
женщины и детей ее он, Дуганевский, никакого согласия от них не слыхал и где она 
с детьми, также и муж ее Дружинин ныне находятся, он не знает, следовательно, и 
сыскать их не может; того ради по указу ее императорского величества и по 
определению дух

овной консистории велено с прописанием вышеписанных допросов к ведению о том в 
реченную губернскую канцелярию сообщить промемориею, о чем сия и послана и 
Казанская губернская консистория благоволит о том быть известна. У подлинного 
подписано тако: Асигрит Игумен Зилантовский, секретарь Василий Аристов, 
архивариус Игнатий Гоголев. • 1144.
    Июня 21 дня
    1773 года.


                        ***
Казанского второго баталиона к баталионным делам прапорщика Зыкова

                        Ответ.
    Во время нахождения моего в карауле при тюремном дворе, то есть прошедшего 
маия 29, а не 28 дня, содержащегося в том тюремном дворе колодника Парфена 
Дружинина по просьбе его, а во исполнение имеющегося сего года марта 13 дня от 
стоящего при гаубтвахте в карауле господина капитана Комлева приказу и 
прописанного в оном Казанской губернской канцелярии ордера, коим велено из 
содержащихся в том тюремном остроге колодников для испрашивания милостыни 
отпускать (а как над оным Дружининым в досдаточном о содержащихся колодниках 
списке, чтоб его никуда не пускать, не означено) обще с таковым же содержащимся 
Емельяном Ивановым для того испрашивания милостыни пополуночи в десятом часу 
казанского Благовещенского собора к священнику Ивану Емельянову и отпустил с 
находящимися при оном тюремном дворе караульными солдатами, а именно: второго с 
Денисом Рыбаковым, третьего баталионов <с> Григорием Мещенковым, с таким при том 
подтверждением, дабы они ходили с оными колодниками не более получаса, и притом 
чтоб ни до какого их пьянства не допускали, но точию оные чрез назначенное от 
меня время ко мне не явились, почему я и посылал к вышеписанному священнику 
Емельянову стоящего в карауле подпрапорщика Алексея Конышева, но он возвратясь 
мне репортовал, что-де у оного священника их не получил, почему я вторично его, 
подпрапорщика Конышева, и прочих находящихся в карауле солдат посылал для сыску 
их по разным местам по городу Казани, но нигде как колодники так и солдаты не 
найдены, а второго баталиона солдат Рыбаков спустя чрез одиннадцать часов, яко 
то пополудни в девятом часу, пришед ко мне, объявил, что-де отпущенные с ним 
колодники обще с солдатом Мещенковым, прибив его, бежали, о чем от меня того ж 
числа стоящему на гоубтвахте в карауле господину капитану Васильеву и 
репортовано. Июня 26 дня 1773 года. Подлинный подписал прапорщик Александр 
Зыков.


           • 26. Получен того ж числа.
                          Ордер.

Копия.

           В Казанской военный криксрехт.

    Над присланным при промемории из Казанской губернской канцелярии Казанских 
баталионов солдатом Денисом Рыбаковым в упуске колодников оный военный криксрехт 
имеет по содержанию приложенной у сего с той промемории копии, также и 
учиненному тому солдату допросу и взятого от прапорщика Зыкова ответу, равно и 
присланных из Казанской духовной консистории промемории произвесть фергер и 
криксрехт, к чему подлежателен будет заключа сентенциею представить на 
рассмотрение в обер-комендантскую канцелярию. У подлинного скрепа тако: Алексей 
Лецкий. • 1248.
    Июля 15 дня
    1773 года.


                        ***
                   Получен того ж числа.
                             Ордер.

    Господину премиер-маиору Перскому.
    По содержанию приложенной у сего с промемории Казанской губернской 
канцелярии копии и по прежде отосланным в Казанский военный криксрехт при ордере 
из канцелярии моей капитана Васильева репорту, а солдата Рыбакова допросу, равно 
из Казанских губернской канцелярии и духовной консистории промемориях ваше 
высокоблагородие извольте Казанского второго баталиона над прапорщиком Зыковым в 
упуске, будучи у тюремного двора в карауле, колодников Емельяна Иванова Пугачева 
и Парфена Дружинина произвесть следствие, которое и стараться непродолжительно 
окончить, а по окончании представить ко мне. На подлинном подписано тако: 
Алексей Лецкий. • 1999.
    Декабря 11 дня
    1773 года.


                        ***
    Получена 26 числа октября 1773 года.

Копия.

                   Промемория.

    Из Казанской губернской канцелярии в Казанскую обер-комендантскую 
канцелярию. Сего октября 17 дня из оной обер-комендантской канцелярии в здешнюю 
канцелярию прислан взятый Казанского второго баталиона с прапорщика Зыкова о 
бежавших колодниках Емельяне Пугачеве и Парфене Дружинине ответ, в котором 
ответствует, что-де он, Зыков, означенных колодников, кроме маия 29 числа, а 
того ж мая 28 числа, тако ж и прежде никуда ни с кем предписанных колодников 
Иванова, Дружинина в бытность его при том тюремном дворе в карауле не 
отпускивал, а по справке в Казанской губернской канцелярии с присланною из 
Казанской, духовной консистории сего года июня 22 числа промемориею, в которой 
между прочим явствует: по сыску-де в духовной консистории певчий Иван 
Дуганевский допросом показал, что женка Домна Степанова (коя помянутого Парфена 
Дружинина жена) маия 26-го числа пришед к нему ночевала две ночи, а потом, то 
есть 28 числа того ж маия, часу в осьмом по полуночи и муж ее, объявленный 
Дружинин, за караулом одного солдата к нему пришел же и по входе в избу 
проговаривал, что он ту жену свою отпущает на винокуренный завод, состоящий близ 
оного к котельнику Попову, и как отпустил жену, то пошел с тем же солдатом; а 
как уже капитана Васильева репорт, а солдата Рыбакова допрос, тако ж и 
присланные из Казанской духовной консистории промемории, в которых и означенного 
певчего допрос явствует, в оную обер-комендантскую канцелярию отосланы и видно 
из ответа упомянутого прапорщика Зыкова, кои показуют, якоб он отпущал 
упомянутых колодников 29 числа маия по полуночи в десятом часу, а 28 числа и 
никогда будто б не отпускал, да и солдат Рыбаков допросом утверждал, что он от 
того прапорщика Зыкова послан был за означенными колодниками с другим солдатом 
Мещенковым в карауле 29 ж числа маия только в первом часу пополудни, а 
вышеупомянутый певчий Дуганевский показывал в консистории, что вышеписанный 
колодник Дружинин один приходил к нему с солдатом в дом 28 маия в осьмом часу 
пополуночи, и тако из тех показательств их оказуется разнь, того ради по

 ее императорского величества указу и по резолюции Казанской губернской 
канцелярии велено с прописанием вышеписанного обстоятельства в оную обер-
комендантскую канцелярию послать промемориею истребовать, чтоб по объявленному 
отосланных из Казанской губернской канцелярии реченных капитана Васильева 
репорта, а солдата Рыбакова допроса, тако ж и из Казанской духовной консистории 
промемориям благоволено было произвесть об означенной разности и по упущению 
упомянутых колодников надлежащее следствие и кто из них в том окажется виновным 
и что учинено будет в губернскую канцелярию уведомить, да и в Казанскую духовную 
консисторию писать; и писано промемориею с требованием, когда означенный певчий 
Дуганевский будет от духовной консистории в оную обер-комендантскую канцелярию 
требоваться к показанному следствию, за тем благоволено было б его, 
Дуганевского, в ту канцелярию отпускать, а между тем, как и прежде, он, 
Дуганевский, имелся б в таком же содержании без упущения, и что учинено будет, 
здешнюю канцелярию уведомить, и Казанская обер-комендантская канцелярия об оном 
благоволит учинить по ее императорского величества указам. Октября 18 дня 1773 
года. У подлинной промемории подписано, тако: Александр Жданов, секретарь Степан 
Попов. • 3125.

                        ***
Копия.

    По указу ее императорского величества определенные к нижеследующему 
следствию презус и ассесоры, слушав полученного сего 773 года декабря 11 дня от 
господина артиллерии полковника и кавалера обер-коменданта Лецкого ордера, коим 
повелено по содержанию приложенной при том с промемории Казанской губернской 
канцелярии писанной в Казанскую обер-комендантскую канцелярию сего ж года 
октября от 18 дня копии и по прежде присланным в военный криксрехт при ордере 
реченного ж господина обер-коменданта Казанского второго баталиона капитана 
Васильева репорту, а солдата Рыбакова допросу, равно из Казанских губернской 
канцелярии и духовной консистории промемориям, вышеозначенного ж баталиона над 
прапорщиком Зыковым в упуске, будучи у тюремного двора в карауле, колодников 
Емельяна Иванова Пугачева и Парфена Дружинина произвесть следствие и стараться 
непродолжительно окончить, а по окончании представить к нему, господину обер-
коменданту, а в вышепоказанной промемории копии явствует: сего-де года октября 
17 дня из Казанской обер-комендантской канцелярии в оную губернскую канцелярию 
прислан взятый Казанского второго баталиона прапорщика Зыкова о побеге 
вышепоказанных колодников ответ, в котором ответствует: что-де он, Зыков, 
означенных колодников, кроме маия 29 числа, того ж маия 28 також и прежде никуда 
ни с кем в бытность его при том тюремном дворе в карауле не отпускивал, а по 
справке в оной губернской канцелярии с присланною из Казанской духовной 
консистории сего года июня 22 числа промемориею оказалось: по сыску-де в той 
консистории певчий Иван Дуганевский допросом показал, что женка Домна Степанова, 
коя помянутого Парфена Дружинина жена, маия 26 числа, пришед к нему, ночевала 
две ночи, а потом, то есть 28 числа того маия, часу в осьмом по полуночи и муж 
ее, объявленный Дружинин, за караулом одного солдата к нему пришел же и по входе 
в избу проговаривал, что он ту жену свою отпущает на винокуренный завод, 
состоящий близ села, к котельнику Попову и как отпустил жену, пошел с тем же 
солдатом, а из ответа-де прапорщика Зыкова
видно, якоб он отпущал упомянутых колодников 29 числа маия по полуночи в десятом 
часу, а 28 числа и никогда будто б не отпущал, да и солдат Рыбаков допросом 
утверждал, что он от того прапорщика Зыкова послан был за означенными 
колодниками с другим бывшим в карауле солдатом Мещенковым (кой в бегах) 29 ж 
числа маия только в первом часу пополудни, а Дуганевский певчий показывал, что 
один колодник Дружинин, как выше значит, приходил к нему с солдатом в дом 28 
маия в восьмом часу по полуночи, и токо-де из тех показательств оказалась разнь; 
и для того в упущении тех колодников по вышеозначенной разности произвесть 
надлежащее следствие; и когда-де означенный певчий Дуганевский будет от духовной 
консистории требоваться, об отпуске-де в духовную консисторию от губернской 
канцелярии писано; в прежде ж присланном сего года июля 15 дня при ордере (коим 
повелено было в том упуске колодников над солдатом Рыбаковым произвесть военный 
суд) вышеупоминемого ж господина казанского обер-коменданта Лецкого прапорщика 
Зыкова ответе показано: во время-де нахождения, его при тюремном дворе, то есть 
29, а не 28 дня маия, содержащегося в том тюремном дворе колодника Парфена 
Дружинина по просьбе его, а во исполнение имеющегося сего года марта 13 дня от 
стоящего при гаубтвахте в карауле капитана Комлева приказа и прописанного в оном 
Казанской губернской канцелярии ордера, коим велено из содержащихся в том 
тюремном остроге колодников для испрашивания милостыни отпускать (а как над оным 
Дружининым в сдаточном о содержащихся колодниках списке, чтоб его никуда не 
пускать не означено) обще с таковым же содержащимся колодником Емельяном 
Ивановым для испрашивания милостыни, пополуночи в десятом часу казанского 
Благовещенского собора к священнику Ивану Емельянову и отпустил с находящимися 
при оном тюремном дворе караульными солдаты, а именно второго с Денисом 
Рыбаковым, третьего батальонов <с> Григорьем Мещенковым, с таким при том 
подтверждением, дабы они ходили с оными колодниками не более получаса и при том 
чтоб ни до какого их пьянства не допуск

али; но точию оные чрез назначенное от него время к нему не явились, почему он и 
посылал к вышеписанному священнику Емельянову стоящего в карауле подпрапорщика 
Алексея Конышева, но он возвратясь ему репортовал, что-де у оного священника их 
не получил, почему он вторично его, подпрапорщика Конышева, и прочих находящихся 
в карауле солдат посылал для сыску по разным местам по городу Казани, но нигде 
как колодники, так и солдат не найдены, а второго баталиона солдат Рыбаков 
спустя чрез одиннадцать часов, яко то пополудни в девятом часу, пришед к нему, 
объявил, что-де отпущенные с ним колодники обще с солдатом Мещенковым, прибив 
его, бежали, о чем-де от него того ж числа стоящему на гоубтвахте в карауле 
капитану Васильеву и репортовано, а в репорте оного капитана Васильева, поданном 
в губернскую канцелярию, прописано, что сверх вышеписанного оный прапорщик Зыков 
в репорте своем с показания того солдата Рыбакова объявил, якобы будучи они у 
показанного священника Ефимова с теми колодниками выпивши по две чарки вина, а 
потом пили и пиво, откуда вышед пришли на новый мост к Замочной Решетке, то 
объявленные колодники наняли ямскую подводу, на которую все сели и поехали 
вместе на Арское поле до кабака, но как на то поле прибыли, проехав кабак и 
часовню, где похороняют умерших, то означенный солдат Рыбаков воспрещая им далее 
ехать, но товарищ его, конвойный солдат Мещенков, знатно согласясь с теми 
колодниками к утечке, сорвал с него, Рыбакова, шпагу с портупеею, шляпу и надел 
на колодника, столкнув с подводы, бил его смертельно обще с теми колодниками, и 
на той подводе уехали, а куда, уже будучи в разбитии, он не известен; но как по 
малом времени ни пришед в малое чувствование, пошел объявить Царицынскому 
управителю, что-де у него колодников два человека и с конвойным солдатом, отняв 
у него шпагу с портупеею и шляпу тож, его прибив, на подводе бежали, почему тот 
управитель ему, Рыбакову, объявил: поди-де в Казань и явись к команде своей, 
которой показанного часа и явился, а по учиненному ж оному солдату в губернской 
канцеляр

ии допросу между прочим показано, что он, Рыбаков, с вышеписанными колодниками и 
еще с караульным солдатом Мещенковым, скованными в кандалах, к священнику, 
живущему в Пятницком приходе, а как зовут не знает, для испрошения милостыни 
посланы были в первом часу пополудни и при командировании их подтверждено было, 
чтоб до пьянства их не допущать к кроме дому того священника никуда не ходить; и 
как он, Рыбаков, с показанными колодниками в объявленное время пришел в дом 
оного священника, кой тогда вышел на крыльцо и звал тех колодников к себе в 
горницу, кои по тому его, священника, званью к нему в горницу вошли, а они, 
Рыбаков с товарищем своим солдатом, стояли в сенях у горничных дверей, кои были 
тогда растворены, и в то время тот священник как тем колодникам двум человекам, 
так и ему, Рыбакову, и товарищу его солдату ж поднес по две чарки вина, а сам 
тот священник тогда вина не пил, да сверх того еще и по одному стакану пива они, 
солдаты, тако ж и колодники выпили ж по подносу того священника; а вино покупал 
тот священник и посылал за тем вином работника, как зовут не знает; и побыв у 
него например с час, из дому того священника вышед, пошли на Большую улицу к 
строющемуся близ Замочной Решетки новому мосту, и как к тому мосту все они 
четверо дошли, то-де реченные колодники и солдат, ухватя его, Рыбакова, за 
голову и зажав ему рот, чтоб кричать ему было не можно, на случившуюся в том 
месте неведомо чью телегу с кибиткою на дву лошадях, а ямские ль или 
крестьянские те лошади были и какими шерстьми того он, Рыбаков, не знает и не 
видал, ибо они его, Рыбакова, в ту кибитку бросили и сами те колодники и солдат, 
сев в ту телегу ему на ноги и на грудь и потомуж зажав рот, поскакали на Арское 
поле; и завезя против самой часовни, где мертвых тела погребаются, я столкнув с 
телеги, ударил тот солдат его, Рыбакова, в грудь и притом отбил казенную шпагу 
да шляпу, уехали по дороге к селу Царицыну, а он остался лежащей на полу; и как 
после того удару, а паче испужавшись, чрез несколько времени он очувствовался, 
то кричав бежал за
ними и прямо прибежал в село Царицыно, и как выше по репорту капитана Васильева 
показано о том, и о поимке их объявлял управителю, но сверх того припомнил, что 
как управитель велел ему идти обратно в Казань, то он, Рыбаков, и еще пришед в 
том селе в контору, о том побеге колодников и солдата объявлял бывшим в той 
конторе писарям и сторожу, коих тогда имелось человек с десять, но как зовут не 
знает, и потом пришел к тюремному двору по полудни в шестом часу. А по 
приложенному ж при промемории Казанской духовной консистории учиненному в оной 
священнику Ивану Ефимову (который, как видно по репорту капитана Васильева и по 
ответу прапорщика Зыкова, назван Емельяновым точно по незнанию его отечества) 
допросу показано: сего-де 1773 года маия 29 числа по полудни часу в третьем 
свояк его Алацкой купец Парфен Петров сын Дружинин да другой с ним колодник, а 
как зовут, чей сын прозвания не знает, пришед к нему, священнику, в дом, 
скованные в кандалах, оный свояк как-де и напредь сего он к нему прихаживал же 
за караулом по свойству для пищи, а с ними колодниками пришли ж караульные 
солдаты два человека, как их зовут не знает же, и взошед все четверо в горницу, 
сели по лавкам, и, выняв они, колодники, из карманов своих денег, дав ему, 
священнику, просили его, чтоб он сходил и купил вина, пива и меду, сказав, чтоб 
выпить от скуки, по которой-де просьбе, он, священник, сам, а не работник, 
какового у него в доме не имеется, и с прилучившимся у него тогда в доме 
Благовещенского ж собора с дьячком Петром Ивановым в питейный дом ходил и на те 
данные ими, колодниками, деньги вина на пятнадцать, пива на семь, меду на 
четырнадцать копеек купили; и принеся все они: колодники, солдаты и он с женою 
своею, тако ж и прилучившийся у него в доме брат его, священников, родной 
Казанского уезда села Николаевского - Сотнур тож священник Яков Ефимов, а при 
том и вышеписанный дьячек Петр Иванов то вино пили; коего выпили только по две 
чарки маленьких, а пива и меду по одному стакану, пошли из дому его колодники и 
солдаты, сказав, что пойдут к тюремн

ому двору, а он с братом и с церковником остались в доме его; да и по второй 
духовной консистории в Казанскую губернскую канцелярию писанной июня 21 дня 
промемории между прочим показано, как и выше, что вышепредписанный колодник 
Дружинин один за караулом же у соборного певчего Ивана Дуганевского и 28 числа 
маия пополуночи в осьмом часу доподлинно был же, а кто таков за ним караульный 
солдат был не знает; и тако по прежде насланному сего года июля 15 дня выше сего 
упомянутому ордеру в военном криксрехте и следовательно изыскивать во всем 
сходствия и справедливости чрез бывшего в карауле за оными колодниками солдата 
Рыбакова, но по болезни его за бытностию в гошпитали никакого к изысканию 
производства не было, а сего ж года августа 3 дня в отданном от Казанской 
комендантской канцелярии приказе предписано, что он, Рыбаков, помре и начатое 
над ним дело - производством оставить, почему оное без всего и оставалось, того 
ради согласно определили учинить следующее: 1. Призвав прапорщика Зыкова в 
присутствии повелительный ордер и с промемории Казанской губернской канцелярии 
копию прочтя, допросить в том, что заподлинно ль, как по отобранному от него 
ответу показано, в бытность его в карауле при тюремном дворе колодник Дружинин 
маия 28 никуда отпускаем не был, да и 29 числа он же и Пугачев отпущены были по 
полуночи в десятом часу; и солдат Рыбаков, обратно пришед, явился по полудни в 
девятом часу, и буде утвердится на прежнем его по ответу показании, то допросить 
же, кто офицер прежде его, коего он сменил, при тюремном дворе в карауле был и с 
ним, Зыковым, кто ж именно и которых баталионов, кроме показанного по ответу 
его, подпрапорщика Конышева, в карауле при тюремном дворе в команде его капрал и 
солдаты находились, и о коих покажет, оных тож и подпрапорщика Конышева к 
допросам доискать, а по отобранному от него, Зыкова, июля 15 дня ответу 
показано, что колодник Дружинин по просьбе его, а во исполнение имеющегося сего 
года марта 13 дня от стоящего при гоубтвахте в карауле капитана Комлева приказа 
и прописанного в оном Каз

анской губернской канцелярии ордера, коим велено из содержащихся в тюремном 
дворе колодников для испрашивания милостыни отпускать, с другим колодником, 
Емельяном Ивановым, и отпущен был, то и оного приказа да и сдаточного ему от 
прежде его стоящего при тюремном дворе в карауле офицера о содержащихся 
колодниках списка о присылке к следствию с прописанием его, Зыкова, показания 
представить репортом господину артиллерии полковнику я казанскому обер-
коменданту Лецкому и по присылке стоящих в карауле солдат, особливо 
подпрапорщика и капрала, коим точно знать можно, что Дружинин 28, тож он же и 
Пугачев 29 числ в котором часу отпускаемы были и солдат Рыбаков, по упущении 
колодников пришед, в котором часу явился, допросить и что покажут по тому ж по 
присылке приказа и списка учинить рассмотрение. Декабря 13 дня 1773 года 
подлинного подписано: прапорщик Лазарь Кузнецов, поручик Иван Звигин, капитан 
Козьма Прокофьев, капитан Амвросий Ардашев, капитан Сергий Васильев, премиер-
маиор Афанасий Перской.
    По сему определению сего ж декабря 14 дня, о чем подлежало, его высокородию 
репортом представлено. У подлинного подписано: за аудитора сержант Егор 
Плеханов.
    Того ж числа в силу вышеозначенного определения прапорщик Зыков по прочтении 
ему ордера и промемории копии в нижеследующем в присутствии допрашиван и 
показал:
    Доподлинно, как по отобранному от меня Казанскою губернскою канцеляриею сего 
года июля 15 дня ответу показано, в бытность мою в карауле при тюремном дворе 
колодник Дружинин маия 28 никуда отпускаем не был, да и 29 числа он же и Пугачев 
отпущены были пополуночи в десятом часу, и по упуске тех колодников и по побеге 
с ними ж бывшего за ними в карауле солдата Мещенкова другой караульный же солдат 
Рыбаков, обратно пришед, явился того ж 29 числа пополудни в девятом часу; прежде 
ж меня в карауле при тюремном дворе находился Казанского второго баталиона 
прапорщик Гаврила Нармоцкий; кроме ж показанного по ответу моему подпрапорщика 
Конышева кто таков и которых баталионов при мне в карауле капрал и солдаты были 
по неимению об них записки всех припомнить не могу, а только памятую поднесь из 
солдат второго баталиона Василья Ферлудина, о чем показал я сущую правду. У 
подлинного подписано: к сему допросу прапорщик Александр Зыков руку приложил.
    1773 года декабря 16 дня по отданному от Казанской обер-комендантской 
канцелярии сего ж месяца 14 числа приказу присланный от второго баталиона солдат 
Василий Ферлюдин в силе учиненного 13 сего ж декабря определения в нижеследующем 
допрашиван и показал:
    Сего 773 года маия месяца в последних числах, а которых действительно знать 
не могу, в команде прапорщика Зыкова в карауле при тюремном дворе находился и 
чрез все семь дней по распределении караула денные и ночные часы имел показать 
острогу против окошек каменной казармы у бутки, где и 29 числа маия стоял по 
полуночи до первого часу по полудни; колодники ж из острога в работы и в мир 
хотя и посылались, но кто таковы и с кем и куда и в которые часы и обратно 
приходили мне от моего притину видеть было не можно и знать не могу; да и солдат 
Рыбаков по упуске колодников в котором часу пришел к караулу обратно не ведаю ж, 
о чем показал я самую сущую правду. У подлинного подписано: к сему допросу 
вместо солдата Василья Ферлюдина по его прошению Казанского второго баталиона 
подпрапорщик Федор Мамантов руку приложил.


                        ***
                     Приказ.

1773 года декабря 14 дня из Казанской обер-комендантской канцелярии.

    По репорту господина премьер-маиора Перского требуемого им к 
производившемуся Казанского второго баталиона над прапорщиком Зыковым в упуске 
стоя в карауле у тюремного двора колодников следствию второго баталиона солдата 
Василья Ферлюдина от баталиона к тому следствию отослать; а подпрапорщик Конышев 
командирован в здешнюю экспедицию. Приказ же, данный состоящим у тюремного двора 
об отпуске колодников для испрошения милостыни, равно и список, требовать ему, 
господину премиер-маиору, прямо от себя от стоящего ныне на гоубтвахте офицера. 
Подлинный подписал Алексей Лецкий.
    В силе сего приказа принадлежащего к сему следствию от тюремного двора 
приказа и о колодниках списка о присылке к стоящему ныне в карауле гоубтвахтному 
обер-офицеру послать известие, а о присылке подпрапорщика Конышева еще репортом 
представить господину артиллерии полковнику и казанскому обер-коменданту 
Лецкому.
    По оной резолюции известие послано и репортом представлено. Декабря 17 дня. 
Подписал за аудитора сержант Егор Плеханов.


                        ***
В Казанской военной криксрехт от стоящего при гоубтвахте караульного капитана 
Крупеникова

                        Репорт.
    Всходствие насланного от того криксрехта сего декабря 17 дня известия по 
справке при гоубтвахтных делах о отосланных из Казанской губернской канцелярии к 
содержанию в тюремном дворе колодниках пятнадцати человеках, в том числе и 
Парфене Дружинине и Иване Емельянове, с отметкою в немалых кравшихся соляных 
деньгах, и Емельяне Иванове, который назван казак безызвестный по губернаторской 
экспедиции, подлинный регистр, подписанный марта 27 за подписом секунд-маиора 
Венедикта Жемайлова и дежурного капитана Ивана Лузина; тож и на гоубтвахт 
полученного, марта 13 дня, о содержании колодников с повеления, за рукою 
губернаторского товарища Ивана Кудрявцева и за скрепою секретаря Михаилы 
Смирнова и справою регистратора Петра Дубинина, копия за свидетельством моим при 
сем представляется; с регистра ж благоволено было впредь для ведома прислать на 
гоубтвахт список за свидетельством от присутствия копию. У подлинного подписано 
тако: капитан Андрей Крупеников.
    Января 18 дня
    1774 года.


                        ***
    Получен марта 13 дня 1773 года капитаном Комлевым.

Копия.

На гоубтвахте господам караульным обер-офицерам.

    Понеже вступаемые в Казанскую губернскую канцелярию по делам колодники до 
окончательного об них решения пред сим содержались под губернскою канцеляриею в 
черных в тюрьмах, а как ныне каменную канцелярию за ветхостию и по строению 
вместо оной новой начали ломать, а колодников кроме тюремного двора содержать 
негде, и как в том тюремном дворе прежде колодники содержались единственно 
только те, кои следуют в ссылку в Сибирь, и оным производятся кормовые деньги, а 
в мир их для прошения милостыни отпускать не велено, а вышеобъявленным 
содержащимся по делам колодникам кормовых денег не производилось, того ради по 
указу ее императорского величества и по резолюции его высокопревосходительства 
господина генерал-поручика, кавалера и Казанской губернии губернатора Якова 
Ларионовича Фонбранта с товарищи велено всех содержащихся теперь в Казанской 
губернской канцелярии по делам колодников для содержания отослать на тюремный 
двор и находящемуся при оном караульному офицеру дать письменный приказ и велеть 
оных колодников, отделя от каторжных, содержать в особливой казарме, для 
прошения на пропитание милостыни отпускать их за пристойным караулом на связках 
в мир, подтвердя при том накрепко, чтоб под видом оных тех колодников, коим 
кормовые деньги производятся, отнюдь в мир отпускаемо не было; и как оные 
следующие по делам колодники потребны бывают для допросов и некоторых справок в 
канцелярию, то оных повытчикам о приводе для того объявлять дежурным здесь 
штатной роты обер-офицерам, а оным уже по объявлению повытчиков о взводе в 
канцелярию тех колодников посылать от себя к стоящим на гоубтвахте обер-офицерам 
записки за своими руками, о чем и всем повытчикам объявить и объявлено с 
подпискою и велеть, если и впредь по делам будут вступать колодники, то и оных 
для содержания отсылать на тюремный же двор, давая знать в ордере, чтоб их 
содержать обще с содержащимися по делам колодниками в особливой казарме, что и в 
посланном ныне на гоубтвахт ордере написать именно; а губернской роты маиору 
Жемайлову обо всем оном дать и дан письм

енный приказ и велено вступаемых впредь колодников записывать у себя в книгу, а 
потом уже с расписками в оной отдавать на тюремный двор; а кто оные по делам 
колодники при сем приложен реестр. Марта 12 дня 1773 года. На подлинном подписал 
Иван Кудрявцев, скрепил секретарь Михаила Смирнов, справил регистратор Петр 
Дубинин.
    При означенном же повелении во первых к содержанию в тюремный двор при 
регистре прислано было мужеска и женска пола разных чинов и родов шестьдесят 
человек, но кто по каким делам не означено; и в числе оных как содержащихся в 
неявившихся соляной сумме деньгах Ивана Емельянова и Парфена Дружинина, тож и 
казака безызвестного Емельяна Иванова не значилось и в присылке еще не было. У 
подлинного подписано капитан Андрей Крупеников.


                        ***
    Получен марта 27 дня 1773 года.

На гоубтвахт господам караульным обер-офицерам о приеме на тюремный двор 
колодников.

                        Реестр.

    Бывшей каменной губернской канцелярии по сломанию, даже которая ломка 
произошла под оною до черной тюрьмы, в которой содержались здесь набранные 
поселенные, и те к Тобольску сего ж марта 27 числа выступили, а остались по 
разным делам колодники,

                        а именно:

     Алексей Гордеев - в погорении у него питейного дома
     Никита Лобашов - в краже денег
     Андрей Иванов - в неимении паспортов
     Дмитрий Кондратьев - в неимении паспортов
     Бакей Масаутов - в краже лошадей
     Абтык Абдрашев - в краже лошадей
     Максим Васильев - в сумнительных билетах
     Степан Алексеев - в сумнительных билетах
     Григорий Иванов - в сумнительных билетах
     Иван Емельянов - в немалых не явившихся соляных деньгах
     Парфен Дружинин - в немалых не явившихся соляных деньгах
     Леонтий Сергеев - в краже лошадей
     Роман Васильев - в краже лошадей
     Матвей Петров - в краже лошадей
     Казак безызвестный Емельян Иванов - по губернской экспедиции.
Итого 15 человек.

    У подлинного подписано тако: секунд-маиор Венедикт Жемайлов, дежурный 
капитан Иван Лузин.
    Ч.<исла> 27 марта
    1773 года.


                        ***
                   Получен 12 числа.

                       Ордер.

Копия.

          В Казанской военный криксрехт.

    По представлению оного криксрехта касающийся по делу прапорщика Зыкова о 
упуске из тюремного двора дву колодников - второго баталиона подпрапорщик 
Конышев из корпуса господина генерал-маиора Фреймана вытребован, который и 
состоит ныне налицо при баталионе, откуда его когда потребуется в суд и брать. У 
подлинного скрепа Алексей Лецкий. • 130.
    Генваря 11 дня
    1774 года.

                        ***
    1774 года генваря 13 дня по требованию от сего следствия присланный от 
Казанского второго баталиона подпрапорщик Алексей Конышев по силе учиненного 
прошлого 773 года минувшего декабря 13 дня в сем деле определения в 
нижеследующем допрашиван и показал:
    Того 773 года в маие месяце в карауле при тюремном дворе под командою 
прапорщика Зыкова я находился и в то ж время тут же в карауле был капрал первого 
боталиона Абакумов и солдат сорок человек, а кто они именем и прозванием и 
которых баталионов не упомню, и по силе имеющегося при тюремном дворе от 
гоубтвахтного офицера, а от кого не припомню, приказу, всходственность в оном 
прописанной силы, насланного на гоубтвахт сего ж года марта 13 числа от 
Казанской губернской канцелярии повеления, из того тюремного двора из присланных 
по разломании той губернской канцелярии к содержанию в оный тюремный двор 
колодников, коим никаких кормовых денег и хлеба не производилось, в мир для 
испрошения милостыни отпускаемы, да и в разные следующие работы по городу 
посылаемы за пристойным караулом скованные были; маия ж 28 числа колодник Парфен 
Дружинин особо один ни для чего никуда от тюремного двора с солдатом отпускаем 
не был, а может быть послан был с прочими в какую и куда работу, но 
действительно не припомню, что с оной для испрошения милостыни и отпущен был; а 
маия 29 числа он же Дружинин и с ним другой Емельян Иванов для испрошения 
милостыни по знакомству Дружинину к соборному священнику, который живет близ 
Пятницкой церкви и Казанского монастыря, Ивану, а по отечеству точно не ведаю, 
по приказанию упоминаемого прапорщика Зыкова скованные ж за караулом дву солдат 
Мещенкова и Рыбакова отпущены были доподлинно, пополуночи в десятом часу, с тем 
солдатам подтверждением, чтоб никуда более оного священника не ходить и до 
пьянства не допускать и самим не пить и долее получаса не быть под 
наижесточайшим штрафом; но как оные чрез то время к тюремному двору не явились, 
почему от оного прапорщика за оными в начале первого на десять часа пополуночи к 
тому священнику и посылан был я, к которому сходил; но не застав его, 
священника, в доме, об оных колодниках и о солдатах, что были ль у него в доме и 
куда пошли, живущих в том доме спрашивал, которые, а кто они таковы и по именам 
знать не могу, соответствовали, что у них никаких колодник

ов и солдат не было; о чем, то ж самое время как пришел, отрепортовал 
показанного прапорщика, почему и прочих караульных солдат до осьми человек, а 
кто имена и по прозваниям не упомню, вторично для сыску их по разным местам 
посыланы были, но по многому иску по городу как колодники, так и солдаты нигде 
никем были не найдены; после чего уже доподлинно по полудни в девятом часу, по 
перекличке колодников и по заперти тюремного двора, из тех посланных в караулах 
за показанными колодниками солдат Рыбаков явясь объявил, что оные колодники и с 
караульным Мещенковым, прибив его, бежали, о чем я показал по присяжной 
должности истинную правду. У подлинного подписано: к сему допросу Казанского 
второго баталиона подпрапорщик Алексей Конышев руку приложил.
    По указу ее императорского величества определенные в военном криксрехте 
презус и ассесоры, слушав всего производства сего следствия, из коего по всем 
обстоятельствам оказалось: 1-е. Хотя по последней присланной Казанской 
губернской канцелярией промемории и велено наиболее о прихождении к певчему 
Дуганевскому маия 28 колодника Парфена Дружинина исследовать, но как от него ж, 
Дуганевского, кто таков за ним караульный солдат был не знает, а от прапорщика 
Зыкова и подпрапорщика Конышева, чтоб от тюремного двора, а особливо того числа, 
отпускаем был, не показано, да к тому ж он, Дружинин, и побег учинил не 28, а 29 
числа, и для того изыскивать осталось не чрез кого и нечего. 2-е. В 
действительном же упуске тех колодников изыскивать более было подлежало чрез 
бывшего ж за оными колодниками в карауле солдата Рыбакова, но с присылки его под 
суд прошлого 773 года июля с 15 дня по болезни находился в госпитали и августа 3 
дня умре, да хотя б и жив был, но, как в деле явствует, в показаниях своих 
учинил разнь: во-первых, караульному офицеру прапорщику Зыкову явясь, объявил, 
что будто б, выпивши по две чарки вина, по выходе от попа пришед на новый мост к 
Замочной Решетке, те показанные колодники наняли ямскую подводу, на которую все 
сели и поехали вместе на Арское поле до питейного дому; и как проехали питейный 
дом и часовню, где похороняют умерших, он, Рыбаков, воспрещал им далее ехать, то 
товарищ его, солдат Мещенков, знатно согласясь с теми колодниками к утечке, 
сорвал с него, Рыбакова, шпагу с портупеей и надев на колодника, столкнув с 
подводы, бил его смертельно обще с теми колодниками и на той подводе уехали, а 
куда, уже будучи в разбитии, неизвестен; ко как по малом времени пришед в малое 
чувствование, пошед объявил о всем том Царицынскому управителю и таково ему 
сказано, чтоб шел в Казань и явился к команде; во-вторых, в Казанской губернской 
канцелярии в допросе показал, что с теми колодниками посылаемы они были к 
показанному попу в 1-м часу по полудни с тем подтверждением, чтоб до пьянства их 
не допущать и кроме
дому того священника никуда не ходить, а как от того священника к тому ж мосту 
все они четверо дошли, то-де его, Рыбакова, реченные колодники, ухватя за голову 
и зажав рот, чтоб кричать было не можно, на случившуюся в том месте неведомо чью 
телегу с кибиткою на дву лошадях бросили и, сев ему на ноги и на грудь и потому 
ж зажав рот, завезли на Арское поле и против самой часовни, столкнув с телеги, 
солдат Мещенков, ударив в грудь и отбив шпагу и шляпу, уехали по дороге к селу 
Царицыну; и также чрез несколько время очувствовавшись, кричав бежал за ними и, 
прибежав в село Царицыно, объявил управителю и в их конторе писарям и сторожу, а 
как зовут не знает, и потом пришел к тюремному двору и явился пополудни часу в 
шестом (а от прапорщика Зыкова и подпрапорщика Конышева показано, что доподлинно 
те колодники с ними отпущены того часа по полуночи, а не по полудни в первом, и 
он, Рыбаков, явился не в шестом, а в девятом часу пополудни); почему по 
вышепредписанной в показаниях Рыбакова разности и остается в часах 
справедливость показаний Зыкова и Конышева, да и колодники отпущены были 
действительно в силу вышеимеющегося Казанской губернской канцелярии повеления, 
для чего и следовать более не о чем; того ради согласно определили с прописанием 
всего обстоятельства по производству и вышеписанного и подлинное дело в 
оригинале представить в рассмотрение его высокородию артиллерии господину 
полковнику и казанскому обер-коменданту Алексею Петровичу Лецкому при репорте. 
Генваря 20 дня 1774 года. У подлинного подписано тако: капитан Амвросий Ардашев, 
секунд-маиор Иван Метлин, за аудитора сержант Егор Плеханов.


VII.
ДЕЛО ГОРОДА САРАНСКА О АРХИМАНДРИТЕ АЛЕКСАНДРЕ.

В учрежденную в Казане по высочайшему ее императорского величества именному 
указу секретную комиссию.

От генерал-поручика, кавалера и нижегородского губернатора Ступишина.

    Каково ко мне сего числа при сообщении от преосвященного Антония епископа 
Нижегородского и Алатырского вложено присланное к его преосвященству епархии его 
города Саранска Петровского монастыря от архимандрита Александра о встрече им с 
прочими того города священно и церковно-служителями по устращиванию смертною 
казнию и пожаром известного государственного злодея и бунтовщика Пугачева на 
мосту реки Инзары со святым крестом, доношение оное к рассмотрению в оригинале 
прилагаю при сем.
                                            Подписал Алексей Ступишин.
    Августа 21 дня
    1774 года.

                        ***
Великому господину преосвященному Антонию епископу Нижегородскому и Алатырскому

города Саранска Петровского монастыря архимандрита Александра покорнейшее 
доношение.

    Пред сим Саранской воеводской канцелярии господин воевода Василий Григорьев 
сын Протасьев и товарищ его Михайло Дмитров сын Башмаков, секретарь Андрей 
Метальников, как видно, задолго уведомлены были о приходе в город Саранск 
государственного злодея и бунтовщика Пугачева, потому что оставя город без 
всякого защищения и обороны, прошедшего июля 26-го числа скрылся, на что смотря 
и прочие живущие в городе Саранске приказные служители и многие купцы скрылись 
же, а в городе хотя осталось немалое число граждан, но токмо безоружны. И того ж 
июля 26 числа после вечернего пения достоверное известие получил и я, нижайший, 
что злодей весьма близко приближился к городу, по которому нечаянному и ужасному 
полученному известию о таковом бесчеловечном злодее и бунтовщике, все стались 
быть в смертном отчаянии, потому что скрыться мне от такового случая куды не 
известно да и некогда, для того что город Саранск воровскими того злодея 
партиями стался окружен, а против оного злодея граждане без воевод и безоружны 
защитить себя причли не в состоянии, для чего и просили меня придти в соборную 
церковь. Итак, спустя мало времени, то есть 27 числа поутру, весьма рано из 
злодейской толпы приехало в город человек до тридцати или более вооруженных, и 
приказали мне и прочим того города священно и церковно-служителям того злодея и 
бунтовщика со святыми иконами и с звоном, а граждан с хлебом и солью встретить, 
уграживая, если того не учиним, то смертною казнию и пожаром обще все погибнем. 
И по таковым ужасным мне и прочим известиям, принужден я стался быть от граждан, 
а паче от того злодея посланных в защищение свое и состоящих жителей, выдти с 
животворящим крестом к мосту реки Инзары, и вышел. Тамо ожидал я со всеми от 
оттоль входящей в город злодейской толпы себе смертной погибели, для того что 
уже совершенно известно, что где его в таковых же беззащитных жительствах ни 
встречали, то тех жительств священников и всех они злодеи смерти предавали. 
Почему и я, не имев о прибытии их известия и никакового защищения, со всеми 
будучи пленным, про

тивиться их злодейскому повелению не мог, при чем были города Саранска священно 
и церковно-служители и сограждане; но оный государственный злодей и христиан 
губитель, в великой толпе приехав в город, не смотря на такое себя принятие, и 
встречающих и укрывающихся разными виды лишал жизни и его света из дворян и 
разных чинов многих до сущего младенца; и по таковым своим богопротивным и 
бесчеловечным действам оный супостат в такой всех привел страх и ужас, что 
всякой сын отечества, не имев себе ни от кого помощи и заступления ожидал 
смерти. А хотя я, нижайший, того злодея, как выше значит, убоявшись 
единственного себе смертного погубления, с прочими священно и церковно-
служительми и согражданы и встретил, точию не почитаю его за такового, каковым 
он себя сам чрез свою толпу и сообщников своих разглашает, и преданности к 
прежнему его покорительству и услуг не чинил. А по долгу присяги своей в 
верности состою и пребуду до конца жизни моея всеподданнейший раб ее 
императорскому величеству всеавгустейшей моей монархине, всемилостивейшей 
государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице всероссийской, и 
наследнику ее императорского величества государю цесаревичу и великому князю 
Павлу Петровичу, и супруге его благоверной государыне и великой княгине Наталии 
Алексеевне, и о всем предписанном вашему архипастырству сим моим покорнейшим 
доношением представляю.
    К сему доношению Александр архимандрит руку приложил.
    Августа 12 дня
    1774 года.


                        ***
Саранского Петровского монастыря архимандрит Александр в комиссии 1774 года 
августа 23 числа, показал:

    Минувшего июля 25 числа, как он ехал из загородного своего двора в монастырь 
к обедни и проезжал мимо Саранского магистрата: в то время вышед из оного 
присутствующие бургомистр Иван Степанов да ратман Василий Лукин сын Клоков и 
бывшие с ними еще Саранские купцы, коих имян пересказать он не упомнит, 
сказывали ему, что к городу их известный государственный злодей Пугачев с толпою 
своею приближается, и обще просили его, чтоб он с ними сходил к воеводе 
подполковнику Протасьеву и посоветовал о предосторожности города; почему он с 
ними пошел, застав воеводу в присутствии канцелярии, спрошен им был, за чем он 
пришел? на что ответствовал, что злодей вблизи их города находится, то, что нам 
будет делать? на то им воевода ответствовал, что ему защищаться нечем, ибо он 
хотя пушки в городе и имеет, да пороху нет; при чем ему и бывшим с ним купцом 
сказал, чтоб были все при своих местах, и я-де буду безотлучным в городе, с чем 
от него и пошли, но Александр поехал в монастырь, прочие ж купцы в магистрат; а 
на другой день поутру пришед к нему живущие в городе сотники, содержащие 
лантмилицию, имян их показать не может, сказывали ему, что злодеи город 
окружили, и живущего в городе отставного поручика Алексея Анисимова с детьми 
повесили, и что воевода из города со всеми домашними отлучился, просили его, как 
означенные сотники, так и магистратские судьи и лучшее купечество, чтоб он из 
города не отлучался, а они другого способа не находят, как встретить злодея, то 
чтоб и он был с ними; почему на другой день, то есть 27 числа июля, как 
купечество, так и он Александр с своими причетниками и от других церквей 
священники с церковниками, а имянно: его монастыря иеромонахи Гурий, Виктор, 
монах Виктор, иеродиакон Григорий, Саранского собора иерей Василий, диакон Иван 
Васильев, трех святителей Петр Козмин с диаконом Успения богородицы, имени его 
не знает, и Иоанна Предтечи Иван Семенов, Иоанна Богослова, Семен, а чей сын не 
знает, Покрова богородицы Степан Васильев, Сошествия святого духа, Герасим, а 
чей сын не знает, Троицкой, Афанасий В

асильев, вышед из города во облачении со крестами на имеющийся близь города 
мост, злодея встретили, который ко кресту приложился, и при том читан им был 
лже-составной злодейской манифест, со обольщением народа освобождением крестьян 
от податей и рекрутских поборов, и что они будут навсегда вольными; а после того 
велел им идти в соборную церковь, куда и сам за ними в город въехал; а по 
приходе их, как начали службу в соборе, тогда он прислал своего злодейского 
сообщника в олтарь к священнику совершающему службу, Василию, и приказал ему на 
ектениях упоминать себя именем государя Петра Феодоровича, а жену свою Устинью 
Петрову благоверною государынею императрицею, государя ж цесаревича и великого 
князя Павла Петровича наследником своим, и супругу его благоверную государыню 
великую княгиню Наталию Алексеевну; а государыню императрицу Екатерину 
Алексеевну упоминать не велел. Почему тот священник службу и продолжал со 
упоминанием на ектениях тех имян; пред окончанием же обедни прислал на собор 
денег тридцать рублей, которые они между собою разделили, в том числе и на его 
часть досталось три рубля; оные деньги взяв, он отдал священникам; по окончании 
ж обедни из церкви вышел и поехал в дом бывшего их воеводы Каменицкого к жене 
его вдове Авдотьи Семеновой дочери обедать, и вскоре прислал за ним, 
Александром, чтоб он со всеми бывшими с ним священниками был в дом к Каменицкой, 
куда они собравшись, пришли, и тут пили за здоровье его водку; а потом отпущены 
были, и он Александр пришел в свой монастырь, а прочие священники разошлись в 
свои домы. После того услышал он, что злодей вдову Каменицкую да магистратского 
подъячего Петра Васильева повесил на воротах, а купца Ивана Гурьева засек 
плетьми. Поутру ж на другой день прислал к нему в монастырь злодейского своего 
старшину, с тем, чтоб он к нему был. Почему он из монастыря в ставку его ходил, 
которая от города была в расстоянии с полверсты, и по приходе представлен был к 
нему, который спрашивал его, что за чем он к нему пришел; на сие он 
ответствовал: что пришел к вашему величе

ству поклон отдать, и после того из ставки своей вышел вон; а бывший при нем его 
злодейской сообщник яицкой козак, имени и отечества его не знает, говорил ему 
Александру, чтоб наутрее приготовил стол для государя, и потом его отпустили. А 
на другой день, как он Александр для него приготовил стол, то часу во втором за 
полдни злодей с сообщниками своими всего десятью человеками к нему приехал и у 
него обедал, и быв у него часа с два из монастыря выехал, а после того вскоре и 
прислал к нему на обитель денег пятьдесят рублей. А на третий день прислал к 
нему старшину, чтоб он приехал в собор для встречи и препровождения его из 
города, для чего он из монастыря и пошел, и по приходе к собору застал всех уже 
собранных градских священников и лучшее купечество, в том числе штатной роты 
прапорщика Степана Михайлова сына Шихмаметева, где обще они и дождались. А как 
увидели они, что злодей едет к собору, тогда он облачившись, вышел со крестом, и 
по приезде приказал прочесть указ о пожаловании помянутого прапорщика 
Шихмаметева полковником и воеводою Саранским, чтоб все они ему были послушны, и 
по прочтении оного из города выехал. Он Александр знал о кончине покойного 
государя Петра третьего; также и о нем злодее и изменнике Пугачеве из 
публикованных указов был известен, и никогда в сердце своем за государя его не 
признавал; но таковое ему почтение и повиновение делал из страху, боясь смерти. 
От роду ему 67 лет.
    К сему допросу Александр архимандрит руку приложил.

    Приписано:

    По старости лет его, и сего наказания весьма довольно: лишить его сана. А 
поелику звание его бывшее обязывало его быть знающее простолюдина, то хотя и 
впал он в прегрешение, но душа его долженствует быть исполненна вечным 
угрызением, которое ему казнию по гроб его да будет. А из матернего милосердия 
ее императорского величества от телесного наказания свобождается; но послать 
указ в консисторию, чтоб его вечно определить в монастырскую работу.


                        ***
                         Мнение.

    Хотя его преподобие представляет, что бывший воевода в Саранске по просьбе 
граждан о спасении города не только не подал наставление к обороне оного, но и 
сам скрылся; а что самими гражданами принужден он был учинить злодею и 
самозванцу торжественное сретение, но сие его не оправдает. Чем боле кто ведает 
важность преступления, тем более наказуется. Кольми паче епископу, яко пастырю 
душ и церкви, который должен руководствовать сердцами народа и на которого были, 
так сказать, обращены всех очи, должен был явить собою пример великодушия и 
верности. Он ведал совершенно о кончине государя Петра III, ведал, что 
самозванец есть беглый казак и государственный злодей. И когда всякой 
верноподанный должен защищать право вашего императорского величества, яко 
истинной государыни и матери российского народа; когда мы в присяге своей 
обязуемся служить не щадя жизни; когда заклинаемся мы пред самим богом проливать 
кровь свою для славы и пользы отечества; то нет извинения человеку толь высокого 
сана поступить гнусно противу здравого разума и еще более противу присяги; когда 
принимая монашеский чин отрекся он от мира, то заклинался он отложить помысл о 
светском но посвятил жизнь и душу единому создателю; в таких мыслях нет страха и 
простой смерти для монаха, а еще паче когда он жертвует жизнию за монархиню и 
отечество. Я мню, что если бы его преподобие во всем облачении своем вышед со 
крестом, обличил злодеев в преступлении их, то хотя бы не удержал стремления 
зверства, то посеял бы в сердцах народа отвращение к сему извергу. Но он будучи 
пастырь церкви, забыв страх божий, должную верность к вашему императорскому 
величеству и важность своего сана, - сам первый был предъявитель зла: и потому и 
божий закон и гражданский осуждает его на смерть. Но ведая величество души 
вашего императорского величества и беспримерное человеколюбие дерзаю 
всеподданнейше представить: не благоволите ль из матерней милости даровать ему 
жизнь, под бременем лет приходящую уже к концу, оставить оную на угрызение его 
совести и на раскаяние пред всемогущим
богом толь тяжкого преступления; а чтобы оное не оставалось без должного 
наказания, не соизволите ли ваше императорское величество высочайше повелеть 
публично снять с него сан и пред всем народом чрез три дни объявлять самому ему 
вину свою, принося молитвы при том вышнему о прощении его преступления, а потом 
определить в монастырь на вечное покаяние.


                        ***
От преосвященного Антония епископа Нижегородского и Алатарского.

В учрежденную в Казане по имянному ее императорского величества указу Секретную 
комиссию.

    Сего сентября 1 дня присланным в консисторию мою из Саранского духовного 
правления доношением представлено, что епархии моей, Саранскаго Петровского 
монастыря настоятель архимандрит Александр, минувшего августа 20 дня чрез 
нарочно присланного офицера с командою взят по секретному делу в Казань, а как 
полученным мною того ж сентября 1-го дня и от святейшего правительствующего 
синода указом повелено об оном архимандрите и Петровском монастыре учинить мне 
некоторые распоряжения, чего ради секретной комиссии сим сообщая, прошу, о 
показанном архимандрите подлинно ли он в реченную комиссию взят, и может ли он 
по прежнему остаться в том архимандрическом чине, меня уведомить.
    Смиренный Антоний епископ Нижнего Новаграда и Алатаря.
    Сентября 6 дня
    1774 года.


                        ***
Из учрежденной в Казане по всевысочайшему ее императорского величества имянному 
указу Секретной комиссии Антонию епископу Нижегородскому.

    • 265.
    На полученное от вашего преосвященства сообщение саранского Петровского 
монастыря архимандрита Александра комиссия чрез сие дает знать, что он находится 
здесь в комиссии, коего преступление донесено ее императорскому величеству 
всемилостивейшей государыне, на что комиссия и ожидает повеления. Сентября 13 
дня 1774 года.

                        ***
Указ ее императорского величества самодержицы всероссийския.

Из святейшего правительствующего синода господину генерал-маиору Потемкину.

    Сего 1774 года сентября 10 дня Святейшему правительствующему синоду правящий 
обер-прокурорскую должность господин статский советник Акчюрин предложил 
врученной ему от господина действительного тайного советника генерал-прокурора и 
кавалера князя Александра Алексеевича Вяземского письменный допрос саранского 
Петровского монастыря архимандрита Александра, взятый у него в учрежденной в 
Казане Секретной комиссии, и присовокупленное к тому мнение ваше с таковым 
высочайшим ее императорского величества повелением, дабы святейший синод судя 
изображенные в помянутом архимандричьем допросе его преступления, не только 
решительный о нем приговор или сентенцию сделал, но тотчас оную и исполнить 
велел. И как в следствие сего высочайшего се императорского величества 
повеления, Святейший правительствующий синод рассматривая вышеозначенный 
архимандрита Александра допрос, нашел, что он по собственному его признанию с 
прочим тамошним духовенством якобы по убеждению саранских купцов и за страх 
смертный известного государственного злодея и самозванца Пугачева нетокмо при 
въезде его в тот город, но и при выезде встречал и провожал во всем священном 
облачении и с крестным хождением, и злодейские его указы, касающиеся до 
всенародного возмущения, без малейшего прекословия слушал; а когда от злодея 
приказано было отправлявшему тогда в церкви литургию священнику воспоминать сего 
мерзкого изверга под имянем умершего императора Петра III, также и жены его, то 
он и сие равномерно допустил же без всякого должного в том супротивления, да 
после и сам у него злодея на квартире и в ставке был, а напоследок и у себя в 
монастыре с десятью его сообщниками угащевал, имяновав при том его императором и 
принимая от него на собор и на монастырь деньги двоекратно. То в рассуждении сих 
его архимандрита Александра толь важных государственных преступлений, которые 
еще и более увеличиваются тем, что он точно знавши о смерти императора Петра III 
ведал же, что Пугачев есть сущий злодей и изменник, а только имяни его 
похититель и самозванец; следовательно ему

 и никаких его приказаний, хотя бы и подлинно от него пострадать довелось, 
слушать и исполнять не надлежало, паче же долженствовал он по своей присяге не 
токмо сам к ее императорскому величеству, яко законной своей самодержице, 
нелицемерную верность сохранять и отечество защищать, но и прочих граждан, 
которые тогда без сумнения примеру его твердости подражать не упустили б, 
всячески к тому же увещевать и склонять, воображая себе, что когда помянутою 
присягою все верноподанные ее императорского величества раби всемогущему богу 
клялись и обязались за ее императорское величество в потребном, то есть подобном 
нынешнему важному случаю, живота своего не щадить и даже последнюю каплю крови 
пролить; то кольми паче ему архимандриту, таковый сан имеющему, и как главному в 
тамошнем месте духовному пастырю довлело более протчих, здравым своим рассудком 
и неустрашимостью во отвращение от явного государственного злодея и изменника 
предшествовать, нежели самому к нему прилепляясь о спасении только своей жизни 
заботиться, тем меньше, что когда уже при вступлении в монашество отрекся от 
сего мира и когда потому естественную смерть в ничто вменять должен, то напротив 
того страдальческая, а паче за свою законную монархиню, за любезное отечество и 
за поруганную злодеем Пугачевым церковь Христову, к сему достохвальному подвигу 
и поощрять его имели б, в несомненой надежде получения за то праведного на 
небесех воздаяния и сопричтения в лик мученический; но вместо того он, забыв 
весь страх божий и не взирая на ужасы грядущего осуждения, а предпочтя временную 
жизнь вечной, венец страдальчества ему готовившей, не токмо сам в погибельные 
сети впал, но и у своей паствы всю ревность ко испровержению богопротивных и 
мерзких злодея Пугачева предприятий отнял.
    Приказали: что хотя за все вышеизображенные толь тяжкие государственные 
преступления и нарушение данной пред богом клятвы в непоколебимой к ее 
императорскому величеству нашей всемилостивейшей государыне верности надлежало 
его, бывшего архимандрита Александра, как сообщника тому ж злодею Пугачеву, по 
всем божеским правам во-первых и всенародно лишить архимандритского сана, 
священства и монашества, сняв при том с него всенародно ж священнические и 
монашеские одеяния и украшения. Но понеже подобные ему преступники и 
клятвонарушители из духовного чина обнародованными от святейшего синода 20 числа 
августа сего года увещаниями уже самого того часа, как кто в сии преступления 
впал, священства извергнуты, от церкви отлучены и преданы всем тем казням, какие 
закон сим злодеям определяет, следовательно и он Александр считается уже только 
простым монахом, то теперь одев его в простую монашескую одежду, вывесть на 
публичное место и в присутствии синодального члена преосвященного архиепископа 
Казанского и других духовных персон, тако ж и при собрании прочего народа, 
прочтя ему из содержания сего вышеизображенные его тяжкие преступления и 
заслуженное наказание, лишить и самого монашеского звания, и сняв с него оную 
одежду остричь на голове и бороде волосы, переименовать прежним его мирским 
имянем, и напоследок, яко злаго преступника одев в простое мужичье платье, 
отдать на светской суд во учрежденную в Казане Секретную коммисию. О чем для 
исполнения к синодальному члену преосвященному Вениамину архиепископу 
Казанскому, а для ведома и к преосвященному Антонию епископу Нижегородскому из 
святейшего синода указы посланы. И господину генерал-майору Потемкину о том 
ведать.
         Обер-секретарь Аполлон Наумов.
    Сентября 11 дня
    1774 года.


                        ***
Из учрежденной в Казане по всевысочайшему ее императорского величества указу 
секретной комиссии в Казанскую духовную консисторию.

    Препровождается при сем бывший саранского Петровского монастыря архимандрит 
Александр, ныне же расстрига Алексей Андреев, и которому в секретной коммисии 
решение учинено, и духовная консистория имеет определить его в монастырьскую 
работу вечно. Ноября 29 дня 1774 года.


                        ***
    Получено октября 13 ч.<исла> 1774 года.

Святейшего правительствующего синода члена преосвященного Вениамина архиепископа 
Казанского и Свиажского.

В учрежденную в Казане по всевысочайшему ее императорского величества имянному 
указу Секретную комиссию.

    В силу присланного ее императорского величества из святейшего 
правительствующего синода ко мне указа, содержащийся в оной комиссии, бывший в 
саранском Петровском монастыре архимандритом, ныне же монах Александр, за 
изображенные в том указе важные его преступления, в присутствии моем и при 
собрании духовенства, знатных светских персон и прочего народа сего октября 13 
дня монашеского звания лишен, в знак чего острижены у него на голове и бороде 
волосы, и одет в простую мужичью одежду. А белеческое ему имя было, как он сам 
сказкою о том объявил, Алексей, по отечеству Андреев, который в силу оного ж 
Святейшего правительствующего синода указа на светской суд и препровождается при 
сем в оную Секретную комиссию. Октября 13 дня 1774 года.
         Вениамин архиепископ Казанский.


                        ***
В учрежденную в Казане по всевысочайшему ее императорского величества имянному 
указу Секретную комиссию из Казанской духовной консистории.

    Сего 1774 года ноября 29 дня присланный в духовную консисторию из оной 
Секретной комиссии бывший саранского Петровского монастыря архимандрит 
Александр, ныне же расстрига Алексей Андреев, по определению Святейшего 
правительствующего синода члена преосвященного Вениамина архиепископа Казанского 
и Свиажского и по содержанию того сообщения в монастырскую работу послан вечно в 
Спасоказанской Преображенской монастырь к настоятелю при указе. О чем оная 
Секретная комиссия да соблаговолит быть известна.
        Димитрий протопоп Благовещенский.
    Декабря 1774.


                        ***
В учрежденную в Казани по всевысочайшему ее императорского величества имянному 
указу Секретную комиссию из Казанской духовной консистории.

    Сего сентября 3-го дня присланным ее императорского величества из святейшего 
правительствующего синода к синодальному члену преосвященному Вениамину 
архиепископу Казанскому и Свиажскому указом велено содержащегося во оной 
секретной комиссии саранского Петровского монастыря бывшего архимандрита 
Александра за изображенные в том указе толь тяжкие государственные его 
преступления и нарушение данной пред богом клятвы в непоколебимой ее 
императорскому величеству нашей всемилостивейшей государыне верности, одев в 
простую монашескую одежду, вывесть на публичное место и в присутствии его 
преосвященства и других духовных персон, тако ж и при собрании простого народа, 
прочтя ему те преступления и заслуженное наказание, лишить и самого монашеского 
звания и сняв с него оную одежду, остричь на голове и бороде волосы, 
переименовать прежним его мирским имянем, а напоследок, яко злаго преступника, 
одев в простое мужичье платье, отдать на светской суд во оную Секретную 
комиссию. И по силе оного ее императорского величества указа его преосвященство 
приказал: о присылке означенного монаха для вышеписанного с ним поступления и 
взятья от него о прежнем его мирском имени известия в духовную консисторию за 
надлежащим от оной Секретной комиссии караулом, за коим он и обратно отослан 
быть имеет. Во оную комиссию сообщить, о чем сие и послано. Наркисс игумен 
Кизический.
            Секретарь Василий Простов.
            Канцелярист Петр Васильев.
Октября 4 дня
1774 года.



Д. КОНСПЕКТЫ, ВЫПИСКИ И НАБРОСКИ.


I.
РЫЧКОВ.

    В самом начале Оренб.<ургской> экспедиции в город Самару приезжали 
войск.<овой> атам.<ан> Григорий Меркульев и войск.<овой> старш.<ина> Ив. 
Логинов. Они друг на друга жаловались и доносили - отселе две партии: Атаманская 
и Логиновская. Рычков не объясняет подробностей; но видно, что Логиновская (час 
от часу умножавшаяся) была народной оппозицией.
    Логиновск.<ая> сторона жаловалась на войск.<ового> атамана Андрея Бородина, 
на разные сборы им учиненные и на удержание за собою войсковых денег, etc. В 
Яицк.<ом> Г.<ородке> учреждена по сему поводу следственная комиссия, состоявшая 
с начала из шт.<аб>-оф.<ицеров>, а потом уж из генер.<ало>в: Потапова, Черепова, 
Бримфельда и Давыдова. Бородин был отставлен, а на его место выбран, при 
гв.<ардия> капитане Чебышеве и из тамошних старшин Петр Тамбовцев.
    12 января 1772 года Яицк.<ие> казаки, возмутясь, убили находившегося для 
докончания следственных дел ген.<ерал>-м.<аиора> Траубенберга, атам.<ана> 
Тамбовцева, войск.<ового> дьяка Матвея Суетина и несколько офицеров и солдат. 
Дурнова изранили. Предводителем бунта был казак Кирпичников.
    В марте из Москвы противу их отправлен ген.<ерал> Фрейман, с одной ротою 
Великолуцкого гренад.<ерского> пех.<отного> полку, а в след за ним и артиллерия. 
Фрейм.<ан> прибыв в Оренб.<ург>, взял 2 легкие полевые команды, и несколько 
рег.<улярных> и нерег.<улярных> войск и по слитии рек отправился к Илецк.<ому> 
Гор.<одку> и оттуда к Яицкому Г.<ородку>. - Мятежники встретили его за 70 верст 
от города -  в числе 3.000 чел. - 3 и 4 июня произошли сражения. Казаки 
старались его не допустить, но Фрейман своими пушками открыл себе путь. Казаки 
хотели бежать к Каспийскому морю с женами и детьми, и уже перебрались за р. 
Чаган (намереваясь овладеть Астрабатом и там поселиться). Фр.<ейман> увещаниями 
успел их обратить в город, а за ушедшими послал погоню. Многие были переловлены. 
В Оренб.<урге> учреждена по сему комиссия, в коей председат.<ельствова>л 
полковн.<ик> Неронов. - Зачинщиков казнили кнутом, других плетьми. Многих 
послали в Сибирь, других солдатами в армии - но сии бежали с дороги.
    Начальники бунта пугачевского: Чика и Шелудяков. Пугачев, во время казней, 
шатался по дворам казачьим в крайней бедности и служил работником в хуторках 
Данилы Шелудякова; дело шло с начала о побеге к Каспийскому морю, дабы там 
закрепиться и сделаться независимыми. Но потом  предпочтена мысль о мятеже и 
самозванстве - и в августе во время сенокоса на хуторе Шелудякова начал Пугачев 
собирать  свою шайку.
    По отбытию ген.<ерала> Фреймана в Москву, Яицк.<им> гор.<одко>м правил 
подп.<олковник> Симанов, а с ним в комендантской канцелярии присутствовали 
войсковой старшина Мартем. Бородин, и простой старшина Мостовщиков, при нем 2 
легк.<их> ком.<ан>ды и неск.<олько> оренб.<ургских> каз.<аков>.
    Илецк.<ий> казачий городок (а не Защита Илецкая, где соль добывают) от 
Яицк.<ого> г.<ородка> 145 в., от Оренб.<урга> 124. Казаков в оном более 400, 
набранных из разных людей. А при тайн.<ом> сов.<етнике> Татищеве приобщены к 
корпусу Яицк.<их> каз<аков>.
    18 сент.<ября> под видом переговоров выехало к Наумову несколько казаков, 
один с листом на голове, ёграмоту-де от гос.<ударя> ц<а>ря П.<етра> 
Ф.<едоровича> велено вручить старшине Акутину. Наум.<ов> отнял бумагу и при 
рапорте от Сим.<онова> отослана она к Рейнсд.<орпу>.
    Казаки схватили верных старшин, подхватив за узды лошадей, поска<ка>ли к 
Пугачеву. Сии первые жертвы Пугачева были сотники Яков Витошнов, Петр 
Черторогов, Фед. Райнев, Иван Коновалов; пятиде<сятни>ки: Ив. Ружеников, Як. 
Толстов, Кузьма Подъячев, Ив. Колпаков; ряд.<овые> каз.<аки>: Вас. Сидоровкин, 
Ив. Ларзянов, Петр Чукалин -  и еще (ниже Яицк.<ого> Гор.<одка> в хуторах 
Сластиных) казак Андр. Скворкин.
    Чернор.<еченская> Кр.<епость> от Оренб.<урга> 18 в., а Татищ.<ева> 64.


                        ***
    В Оренб.<урге> ничего не знали о Пугачеве до 22 сент.<ября> (в день 
рожд.<ения> Екат.<ерины>.) В сей день на бале у губ.<ернатора> приехал нарочной 
с извест.<ием> о взятии Ил.<ецкого> Гор.<одка>. - Жители узнали о Пугачеве по 
выступлении из города Билова.
    Сено под Татищевой зажжено ночью Пугачевым. Харлова (в тот год вышедшая 
замуж) из Рассыпной бежала к отцу в Татищ.<еву>. Брату ее было 10 лет. Тут 
Пугачев получил много полковой, кабацкой и солян<ы>х сборов казны. Пугачев взял 
Харлову к себе, и ночевал всегда с нею в одной кибитке; по наветам его любимцев, 
отослал ее в Берду - и приказал убить. Тело ее видели брошенное в кустарник, 
брат ее мертвый лежал у ней на руке.
    В Черноречье велел Пугачев повесить капит.<ана> Нечаева, захваченного им из 
команды Билова, за намерение к побегу или по жалобам дворовой его девки. - 
Пугачев, оставя Оренб.<ург> в праве, поворотил влево - в Сеит.<овскую> и 
Карг.<алинскую> грабя хутора.
    В хуторе губер.<наторско>м злодеи, разорив церкви, из икон писаных на 
холсте, сделали подседельные напотники, а в уста распятия, над ц.<арскими> 
дверьми, пробили гвоздь (?).
    В Сакм.<арском> Гор.<одке> казаков до 250. - Атам.<ан>Данило Дмитриев 
Донской, с домашними и с неск.<олькими> каз.<акам>и выехал в Оренб.<ург>.
    Пугачев взял Сак.<марский> г.<ородок>, пресек отовсюду коммуник.<ацию> кроме 
одной Кирг.<изской> степи, через которую и посылали курьеров, и то с больш.<ой> 
опасн.<остью>.
    Старого-Милюков был прежде полковн.<иком> артилл.<ерии>. 30 сент.<яря> в 
соборной церкви читана от Губ.<ернской> канцелярии публикация, и по командам в 
городе публикована:


 По указу е. и. в. из Оренб.<ургской> губернской канц.<елярии> публикация:

    Известно учинилось, что о злодействующем с Яицкой стороны в здешних 
обывателях, по легкомыслию некоторых разгласителей, носится слух якобы он 
другого состояния, нежели как есть. Но он злодействующий, в самом деле, беглый 
Донск.<ой> казак Е. Пугачев, который за его злодейства наказан кнутом с 
поставлением на лице его знаков, но чтоб он в том познан не был, для того пред 
предводительствуемыми им никогда шапки не снимает, чему некоторые из здешних 
бывших  у него в руках самовидцы, из которых один солдат, Демид Куликов, вчерась 
выбежавший, точно засвидетельствовать может. А как он Пугачев с изменническою 
его толпою, по учинению некоторым крепостям вреда, сюда идет, то по причине того 
ложного разглашения, всем здешним обывателям объявляется, что всяк сам из 
поступков его может понять, что он Пугачев злодей и как изверженный из честного 
общества, старается верноподданых е. и. в.-ва честных рабов поколебать и 
ввергнуть в бездну погибели и притом имением их набогатиться, как то он в 
разоренных местах и делает; к предварению чего всякой увещевается, во время 
наступления его с изменическою толпою, стараться, для сохранения общества, дому 
и имения своего, стоять против толпы его до последней капли крови своея, так как 
верноподданным е. и. в-ва рабам надлежит и присяжная каждого должность обязует, 
и от них никаким ложным разглашениям не верить. Сент.<ября> 30<го> 1773 г.


                        ***
    1 окт.<ября> стали показываться злодеи около Бердской слоб.<оды> и в других 
местах. Им посланы увещательные листы через Хлопушу. Сей злодей около 20 лет 
разбойничал в Ор.<енбургской> губернии, 3 раза послан был в Сибирь, и содержался 
в Ор.<енбургском> остроге, скован по рукам и по ногам. Он явился прямо к 
Пугачеву, и прокламации вручил ему. Пойман в последствии и ему отсечена голова.
    Осада Оренб.<урга> началась 5 окт.<ября> (в субботу) 1773 - по 23 марта 1774 
(но 28<го> Пугачев, отрезанный от Яика, был еще в Берде).
    Первый лагерь Пугачева от Оренб.<урга> менее 5 верст.
    Предместие вызжено 5-го окт.<ября> кроме одной избы, против самой 
Егорьевской церкви. С того же времени начали обносить рогатками с наружной 
стороны рва весь вал и ров около города вычищать; оный был так завален (песком и 
глиною), что кроме сторон, где находилась каменная стена, отовсюду можно было в 
город въезжать верхом.
    Вместо утренней и вечер.<ней> тапты (?) у Пугачева делали по одному 
пушечному выстрелу. 7-го окт.<ября> был совет у губернатора (где находился и 
Рычков), атаковать ли Пугачева, или обороняться. Все, кроме одного 
губернаторского товарища, Старого-Милюкова, решили обороняться в ожидании 
команд.
    Хлопуша прошлец, знавший хорошо все способы Оренб.<ургской> губ.<ернии>, 
сперва послан был в Тимашевские села, в Никольское и Ташлу, и по реке Сакмаре, 
на пристани Бугульчанскую и Стерлитамацкую, на Твердышевские и другие заводы. Он 
переслал Пугачеву с заводов пушки, ядер и пороху - также возмутил и заводских 
крестьян, и прислал их с лопатами, кирками и другими горными орудиями. В 
Никольском находился садовник из людей ген.<ерал>-фельд.<маршала> гр.<афа> 
Александра Ив. Шувалова; он знал лично Петра III. Злодеи вывезли его и повесили 
на дороге.
    15 октября из Оренб.<урга> выслана команда за лесом и лубками для прикрытия 
землянок подле валу, ибо уже накануне был слабый мороз и на Яике появились 
ледовые закраины. 16<го> снег и начали на санях ездить.
    16<го> прошел ложный слух в Оренб.<урге> о недостатке в соли. 18-го октября 
фуражиры, атакованные Пугачевым, сделали из возов городок: убит.<о> 40 - с 
увезенными до 300.
    18-го Изюмнин (один из главных мятежн.<иков>) подъехал пьяный тихою ездою за 
1/2 вер. от Ор.<енбурга>, подняв шапку на копье кричал: Господа Яицк.<ие> 
казаки! пора вам одуматься и служить гос.<ударю> Пет.<ру> Фед.<оровичу>, и стал 
скакать кругами удаляясь к товарищам - но был пойман.
    19<го> злодеи с визгом подъезжая к Оренб.<ургу> кричали, чтоб выдан им был 
Мартюшка (М. Бородин), другие звали казаков к ним вино пить, говоря у нашею царя 
вина много - на что из города отвечали им, чтоб они с царем своим приезжали в 
город обедать, а вина-де в городе больше.
    У Пугачева прозывались Овчинников атаманом, Лысов полковником Чика 
Чернышевым, Чумаков Орловым, Максим Шигаев Воронцовым.
    Пугачев из 100 яицк.<их> каза.<ков> составил себе гвардию и намерен был им 
дать зеленые казачьи кафтаны. Заставя их скакать в запуски, выбрал он себе 30 
коней, и стал держать их при себе на хорошем корму. Для ночевания была у 
Пугачева палатка и кибитка, увезенная им с хутора советника Мясоедова, куда 
входил только Чика да другой (? Перфильев) да Харлова. Когда выходит, выносят за 
ним кресла (взятые из губернаторск.<ого> хут.<ора>). Он садится, и делает свои 
распоряжения - приходящие бьют ему челом и цалуют руку, называя в. в-м и 
батюшкой. Платье его малиновая плисовая шуба, и такие же шаровары. Поповскую 
должность отправляет при нем дьякон взятый с заводов; сам он в церковь не ходит 
(показания писаря Соляного правления Полуворотова).
    22<го> расстрелено Пугачевым до 1000 ядер. Прежде сего был в них у него 
недостаток.
    30<го>. Приготовляют злодеи три воза лопаток и какие-то щиты для приступу к 
Ор.<енбургу>.
    Купец Полуектов, Ор<е>нб<ургск>ой наездник.
    29<го> злодеи захватили несколько киргизцев, ехавших в Ор.<енбург> для мены 
баранов, и по их указаниям на другой день напали в степи на других и отогнали до 
4000 баранов.


                        ***
    2-го ноября. Злодеи, отбитые от кирпичных заводов и из-под Бердских ворот, 
стали подвигаться к Орским воротам и к высокой мишене в версту от города, 
сделанной из дерну. К сей мишене злодеи накануне ночью приделали валы с обеих 
сторон, из-за них произвели сильную пальбу. А позадь часовни (где убогой дом) в 
ту же ночь подъехали батареи. Еще же злодеи подвезли пушки к Егорьевской церкви 
(в 200 саж. от города) и поделав из плитного камня укрепления, стали стрелять 
мимо летней соборной церкви. Ночью оставшиеся злодеи, когда на соборной церкви 
били часы, стреляли по выстрелу на каждый час в город, и им тоже ответствовано.
    3-го, поставя две пушки на паперти и под колокольней Егор. <ьевской> 
ц.<еркви>, злодеи произвели пальбу; другие, взошед на колокольню, стреляли 
пулями и свинцовыми жеребьями, а по причине вьюги и стужи расклали огонь в самой 
церкви, а оставшуюся от пожара избу истопили.
    NB. 2-го пешими предводительствовал сам Пугачев и едва спасся при вылазке.
    Расстреляв свои ядры, мятежники употребили черепья чугунных котлов 
заводских.
    4-го поутру осмотрена опустелая Егор.<ьевская> церковь - усмотрены не токмо 
человеческие, но и лошадиные калы - и кровь. Напрестольное одеяние изорвано в 
лоскутки, а оклады с икон ободраны. - Послано мишень срыть неск.<олькими> 
ссыльными под прикр.<ытием> казаков, батареи и городки испортить и избу 
разломать. - Мишень, по причине мороза, с трудом разрыли через несколько дней.
    6-го ноября. Пугачев, зажегши лагерь под Бердой, перешел в самую слободу по 
причине жесток.<ого> морозу, а башкирцев и калмыков оставил в лагере.
    9-го приказ губернатора отдавать сено казакам на защиту города. Ночью пойман 
крещеный калмык с порохом и фитилем.
    12-го. Донесения от Корфа, что он уже в Красногорске, извинялся в своей 
медленности тем, что заготовлялся к зимнему походу, и что башкирцы ему изменили 
и бежали все. При нем находятся указы, и кабинетный и Воен.<ной> Колл.<егии> 
курьеры, присланные подполковн.<иком> Ступишиным. В Оренб.<урге> узнали, что 
Хлопуша возвратился - и что 800 чел. высланных на Моск.<овскую> дорогу привели в 
лагерь 2<х> офицеров и 170 солдат (разб.<ив>  Кара и Фреймана).
    14-го пойман Шелудяков. Он принял оренб.<ургских> казаков за своих; и 
подскакав к ним, велел им скорей удирать в право. Казак заехав сзади схватил его 
за ворот и кричал, чтоб его взяли и убили. - Умер дней 5 после в тюрьме, от 
жестоких  пыток.
    15-го злодеи искали его между убитыми телами и подъехав к городу требовали 
его выдачи. Потом привязав некоторые тела к лошадиным хвостам отвезли их, а 
других раздев оставили на снегу. 17-го перед светом 3 чел. подъехали к городу, 
требуя опять Шелудякова. С валу отвечали им: привозите к нам сына его (т. е. 
Пугачева), обещая 500 р. награды. Они молча поехали назад.
    Сакмарской поп от Пугачева сделан был атаманом.
    Пугачев, хвастаясь с единомышленниками, говорил, что он бывал в Цареграде и 
Ерусалиме и в немецких городах, а такого крепкого города как Ор.<енбург> не 
видал.
    20<го> губ.<ернатор> послал, по требованию мятежников, печатный манифест. 
Противные партии съехались, но, не доверяя друг другу, условились положить лист 
на земь - и потом разъехаться, после чего подъехал мятежник и поднял бумагу 
копьем.
    500 челов. под предвод.<ительством> Хлопуши посланы вверх по Яику. - У 
Хлопуши под Озерной было 1000 ч.<еловек> и 8 пушек. - Пугачев пошел к нему на 
помощь с 1000 чел.
    При первом приступе к Озер.<ной> кре.<пости> ранен воспитанник Бородина 
(Бородин же), умер в креп.<ости> во время допроса; разграблен злодеями бухарской 
караван в Ильинской крепости.
    3-го читано в церкве увещание преосв. Вениамина казанского.
    20<го>. Пьяные казаки кричали: недолго вам будет жить после праздника - к 
нам будет ген. Фрейман, а ваш ген. Кар и теперь лежит у нас под горой. -
    До приходу Пугачева цены были следующие: муки оржаной от 12 до 15 коп., 
пшеничной самой лучшей от 25 до 30 коп. пуд мяса всякого 1 копейка фунт. Узнав о 
Пугачеве откупщики весь хлеб и харчь на базаре скупили. В конце декабря 
арж.<аной> муки четверть от 12 до 15 рублё а пшеничной от 15 до 20 р. - У 
Пугачева пуд арж. муки не велено было продавать свыше 25 коп.


                        ***
    Купца Лугинина лавочный толмач объявил, что 1-го янв. по зву Каргалинских 
казаков (5 человек с гостинцами) Пугачев не смотря на буран поехал в санях с 
колокольчиком как курьеры ездят.
    3-го янв.<аря> говорят Пугачев был в сражении пьяный и без шапки, его казаки 
взяв лошадь под устцы вывели из опасности.
    Пугачев учредил правление письменных дел и назвал Военною коллегией под 
начальством войскового полковника Овчинникова и Хлопуши. Берду (где всего 50 
дворов) назвал он Москвою.
    8<го> числа, солдат уволеный в отпуск из Ор.<енбурга> для делания печей в 
деревне лекаря Фалька - донес, что Пугачев с 500 чел. отборных и 12 орудиями (по 
другим известиям 170 и 3 или 4 орудия) отлучился к Я.<ицкому> гор.<одку>. 
Хлопуша пьяный вздумал обучать канонеров стрельбе
    При разбитии Корфа, Вал<ленштерна> и Наумова убиты Алексеевск.<ого> 
пех.<отного> армейского п<о>лка капитан Переволодской, да гарниз.<онные> 
Буйнаков и Пушкарев, поруч.<ик> Федор Раков, прапорщики Семенов и Мешков, да 
кондуктор 1-го класса Замошников, ранен смертельно капит.<ан> Юнгер etc.; 
унт.<ер>-офицеров 80 человек, а всех убитых и захвач.<енных> более 400. - При 
сей вылазке явились прежде невиданые Я.<ицкие> казаки. Они подъезжали близко, 
кричали: Не умели вы нас прежде взять, когда у нас Хозяина не было, а теперь 
Батюшка наш опять к нам приехал - и вам уж взять нас не можно; да и долго ли 
вам, дуракам, служить женщине - пора одуматься и служить государю (но Пугачев 
прибыл спустя уже несколько дней).
    14-го числа против злодеев около Вятки отряжен князем Галицыным 
подп.<олковник> Хорват и подп.<олковник> Филясов, 16-го к Билярску майор Елагин, 
а 18-го и сам князь Гал.<ицын> со всеми войсками.
    17-го Падуров пьяный подъезжал разговаривать с осажденными. Из мятежников 
сакмарский казак сказал, отдалясь от других: "ёНе смотрите на наших пьяниц - и 
не тратьте людей, ожидайте помощи от бога; без вас управятся с ними идущие 
команды".
    18-го числа иноверцам позволено выдти из города и идти куда рассудят. Из 
Илецк.<ой> Защ.<иты> небольшой обоз (четв.<ертей> 100 арж.<аной> муки и круп до 
10).
    22<го> между мятежник<ами> опять явился Пугачев и дерзко подступали под 
Ор.<енбург>.
    4-го февр. Чернореч.<енских> и Берд.<инских> казаков жены и дети, 46 
человек, выпущены из Оренб.<урга> и отправились прямо в Берду.
    6-го в Берде палили из пушек по причине свадьбы Пугачева. Губ.<ернатор> и 
ор.<енбургские> жители обрадовались думая, что идет сражение, но в полдень 
разошлись. После обеда ударили в соборный колокол. Мятежники выехав требовали 
переговоров, но не дождавшись уехали.
    7-го в Ор.<енбурге> пуд арж.<аной> муки 6 и 7 рубл.
    10-го выпущено из Ор.<енбурга> 78 Карг.<алинских> татар. Падуров с 30 
каз.<аками> подъезжал к Ор.<енбургу> крича: долго ли вам есть кобылятину? пора 
сдать вам город etc.
    11<го> из престарелых и праздношатающ.<ихся> выпущено 30 чел. да женщин 10. 
Пошли через Берду во внутрь. Одни из них купили маленький хлеб за 40 коп. 
(большой продавали в рубль). В Берде о том публиковано, а хлеб показывали всему 
народу.
    12-го по совету Тимашева, поставлены около Ор.<енбурга> 27 капканов.
    Слышно, что Пугачев уехал взяв с собою две бочки пороху, другие говорят, 
овса. Он требует к Я.<ицкому> г.<ородку> конных людей. Начальствуют в Берде 
Кожевников (?), Лысов, Шигаев, Падуров и Хлопуша, да ил.<ецкий> казак неведомо 
кто (Перфильев?). Творогов один из любимцев Пугачева в послед.<ствии> предавший 
его. Берду называют они Москвою, Каргалу Петерб.<ургом>, Сакмару Киевом, а 
Черноре.<ченскую> кр.<епость> провинцией.
    21<го> возвратился в Берду Хлопуша, овладев Илецкою Защитою, с 400 
мят.<ежников> и с пушками. Пугачев приехал в Берду из-под Бузулука. Илецк.<ая> 
Защита взята с помощию тамошних ссыльных работников, все офицеры побиты, кроме 
1-го (по просьбе работн.<иков>)
    Пугачев с 3000 ходил против Мансурова, но был окружен лыжниками и спасся с 
10 чел. Он (24 ф.<евраля>) намерен напасть на Оренб.<ург>. Он сердился на 
Хлопушу за разорение без его ведома Илецкой З.<ащиты>, как о нужной 
Государственной Вещи. Сообщники его советуют Пугачеву идти противу команд, он не 
соглашается говоря: они сами в руки ему достанутся.
    Пугачев, в виде ракет, велел бросить головни.
    Взятие Илецк.<ой> Защ.<иты>. Хлопуша напал на оную на рассвете и овладел 
сперва местом, где достают соль и где жили своекошные, коих дома подходили к 
самому оплоту защиты. В казармах ссылычные взбунтовались и освободились. Капитан 
был ранен (Вирачевский) и мятежники обще с ссылычными ворвались в Защиту. 
Оф.<ицеры> убиты. А капитана Ядринцева, находивш.<егося> при добывании соли в 
соляном правлении, Хлопуша пощадил по просьбе своей жены и сына. Прав.<ление> и 
пушки и годных в службу ссылочных увезли в Берду.
    9-го марта извет о Пугачеве: он взяв до 2000 чел. из Берды выступил. Перед 
отбытием велел ночью задавить Лысова, озлобившего его при раздаче добычи. Лысов 
и Пугачев однажды ехали из Каргалинск.<ой> слоб.<оды> пьяные, и побранились. 
Лысов отстал и наскакав сзади ударил Пугачева копьем в спину - и сшиб его с 
лошади, но не ранил по причине панцыря. Пугачев с ним помирился и пил еще с ним, 
а ночью велел умертвить.
    10-го увещание губернатора лихоимцам продававшим хлеб 40 коп. фунт (что 
делает более ста р.<ублей> за четверть). На базарах продают говяжью и баранью 
кожу вместо хлеба и гораздо дешевле оного.
    Буераки около Бердской слоб.<оды> завалены множеством тел убитых и 
удавленных - отселе слух о привидениях, требующих погребения. Казаки не ходят 
уже поодиночке ночью за водою на Сакмару, а иногда предводители в просонках, 
воображая нападение, стреляют из пушек.
    15-го марта прибыл в Оренб.<ург> Московского легиона корнет Пустовалов - он 
с 1 янв. находился в войске Пугачева под ведомством Шванвича (атамана в 
Пречистинской креп.<ости>).
    Хлеб в Оренб.<урге> по 25 коп.
    В Берде 3 священника - вседневно заутреня, обедня и вечерня - на иктинии и 
ирмосе упоминают Пет.<ра> Фед.<оровича>. Но Устинью не согласились упоминать без 
приказа синода, о чем жалел Пугачев, но не настаивал - в церковь он не ходит. 
Пугачев за всем смотрит сам не только днем, но и ночью. С сообщниками часто 
обедает и вместе пьет - они сидят в шапках и в рубахах и поют бурлацкие песни. 
На базаре ему снимают шапки и ходят за ним без шапок. А он бросает в народ 
медные деньги.
    По разбитии под Татищ.<евой> Пугачев сам четверт явился в Берду - сообщники 
стали убираться на воза, а М. Шигаев думал уж его связать, и просил Логинова, по 
приезде в Оренб.<ург>, дать сигнал тремя пуш.<ечными> выстрелами. Сей сигнал 
решились дать уже по приезде Лог.<инова> спустя 2 часа! Между тем из Берды 
начали выбираться люди на лошадях, на дровнях, на санях со всем своим барошлем, 
иные с хлебом и сеном - женщ.<ины> и дети пешие, всего на вс° 800 че<ловек>.
    В Берде найдено 18 пушек (1 дробовик), 17 бочек медных денег (около 1,700 
руб.). Пугачев и Хлопуша и были связаны, но освобождены казаками и ссыльными 
(?). Пугачев намерен был идти на Общий Сырт, потом на Сакмару и на Волгу. Зять 
Бородина (находивш.<ийся> в его руках) поскакал в Тат.<ищеву> и дал знать о сем 
Галицыну. Хлопуша же поворотил с дороги в Каргалинскую слоб.<оду>, где была его 
жена и пожитки. Тамошние татары посадили его, связав, в погреб - и дали знать о 
том губ.<ернатору>, который послал (23<го>) за ним надежных людей. Хлеб утром 
был в 25 коп. а вечером в 8 и 7.
    24-го Хлопуша привезен в Ор.<енбург> и с ним 5 сообщ.<ников>. 31<го> кн. 
Гал.<ицын> с Фрейм.<аном> и с полк.<овниками> кн. Долгор.<уким> и Бибик.<овым> 
приехал обедать в Ор.<енбург> на своей квартире в д. Твердышева и в тот же день 
воротился в Берду.
    Донской отправил в Каргал.<инскую> родного брата для разведования о 
Пугачеве. - Сей прибыл вместе с передовыми Пугачева и был свидетель их 
неистовства.
    Одного казака у него ранили. Сам он спасся повязав себе лицо платком, и 
скача обще с злодеями. Он успел прибыть в Сам.<ару>. Донск.<ой> посадил казаков 
на конь, и сказав, что спешит к кн. Г.<алицыну>, поскакал к Оренб.<ургу> - за 
ним гнались, но не догнали.
    Фрейман Федор Юрьевич.

                        ***
    Экстр.<акт> из журн.<ала> кн. П. М. Галицына.

    Первое военное действие открыла Волга - ген.<ерал>-м.<аиор> Мансуров занял 
Самару и Алексеевск.
    Второе по Каме Бибиков с бат.<алионом> гр<е>надер и 2 эскадр.<онами> 
освобождает Заинск и 10-го февраля прибыл в Нагайбацкую крепость - оттоле (по 
известиям) идет в Бакалы (от Нагайб.<ацкой> 37 в.) и освобождает оную 
креп.<ость> от 4000 злодеев, и возвратясь в Нагайб.<ацкую> идет через Бугульму, 
на соединение с Галицы.<ным>.
     3. Полк.<овник> Хорват около реки Вятки разбивает толпу, а предводителя 
наказует всенародно (?).
     4. Капитан Фадеев (им отряженый) около Черемшана реки разбивает башкирцев и 
возмут.<ившихся> крестьян.
     5.Поруч.<ик> кн. Ураков.
     6. Капит.<ан> Квашнин-Самарин разбивает 8<00> человек .
     7. Майор Валленштерн отком.<андированный> Фрейманом, разбивает на 
больш.<ой> моск.<овской> дороге у села Спасского.
     8. Подп.<олковник> Бедряга отком.<андированный> полк.<овником> Бибико<вым>.
     9. Под.<полковник> Гринев.
    10. Пр.<емьер>-маиор Гагрин (Нарвского пех.<отного> полку) в Кунгуре - 
атаковал 2000 с 18 оруд.<иями.>
    11. Ильин полковн.<ик> (отком.<андированный> Фрей<маном>) под Бугульмой.
    12. Хорват.
    13. Казанск.<их> ботал.<ионо>в с.<екунд>-маи.<ор> Попов в Кунгур, спас 
Кунгур и пожал.<ован> в полк.<овники>.
    14. Г.<енерал>-м.<аиор> Мансуров.
    15. Елагин  и Соловьев.


                        ***
    Когда Пугачев переправился через Волгу, две или 3 толпы башк.<ирцев> не 
хотели ему следовать и пошли луговою стороною сказывая что Пугачев находится при 
каждой. Пугачев послал несколько Яицких казаков в село Фокино на Волге в 30 
верст.<ах> от Нижн.<его-> Новг.<орода>, принадлежащ.<ее> дворянину Демидову. 
Крестьяне их связали, а Ступишин, повеся их на плотах пустил вниз по Волге.
    В последн.<ем> сраж.<ении> Пугачев потерял 19 пушек, 4 единорога и пудовую 
мортиру и весь обоз.
    Его преследовали от Мансурова и Цыплетева 200 Яицк.<их> каз.<аков> при 
Бородине, и полк донской при полк. Тавинском. Суворов и Галицын переправились за 
ним чрез Волгу.
    На Узенах Пугачев начал уговаривать своих идти к Гурьеву гор.<одку> и оттоле 
в Персию, но они ему отвечали, что они много за ним ездили а теперь же он бы за 
ними ехал - и связав его (14 сент.<ября>) послали в Яицк.<ий> г.<ородок> о том 
объявление. Там находился гвар.<дии> капитан-поручик Маврин на следств.<енной> 
комиссии - сержант Бардовской принял от них Пугачева.
    Вскоре туда прибыли и гонящиеся за ним отряды и ген.<ералы> Сув.<оров> и 
Гал.<ицын>.
    Маврин допросил Пугачева. Суворов повез его в клетке на двух колесах.
    Прив.<атное> известие. Когда Пугачев переплыл Волгу 25 авг., то на другой 
стор.<оне> сделал он совет. Пугачев хотел пробиваться в Кирг.<из>-Кайс.<ацкую> 
степь, возмутить там народы. Казаки звали его на Узени (200 вер. от Яицк.<а>), 
обыкновенное убежище тамошних преступников и беглецов.
    Казаки арестовав Пугачева не связали его, ибо он им еще угрожал местью 
в.<еликого> князя. - Прибыв же на линию между 3<им> и 4<ым> форпостом от Яика, 
послали известие, и выдали Пугачева пятидесятнику Харчеву, который и посадил его 
<в> колодку и привез на Яик. Дорогою раз Пугачев выхватил у казака саблю и 
пистолет и велел предводителей вязать, но никто уже его не слушал. Пугачев с 
первого слова открыл себя Маврину - богу-де угодно было наказать Россию через 
его окаянство etc. Когда Маврин вывел его на площадь, и показал его народу и его 
сообщникам, содерж.<ащимся> под кар.<аулом>, то сии, посмотрев на него и признав 
своего предводителя потупили глаза в землю. А он уличал их, что они несколько 
дней упрашивали его принять на себя имя пок.<ойного> государя и быть бы их 
предводителем, от чего он долго отрицался, а наконец хотя и согласился, но вс° 
делал с их воли и согласия, а они иногда и без и против его.


                        ***
    В Синбирск привезенный, на дворе гр. Панина Пугачев отвечал ему дерзко и 
смело (хотя и признавался в самозванстве), за что граф ударил его несколько раз 
по лицу. Пугачев тогда стал на колени и просил помилования После того посажен он 
под крепкий гвардейск.<ий> караул, скованный по рукам и по ногам, с железным 
обручем около пояснице, к коему придета была цепь и прибита в стену.
    Рычков видел его тут: Пугачев ел уху на деревянном блюде. Увидя Рычкова он 
сказал ему: добро пожаловать, и пригласил его с ним отобедать. Из чего, говорит 
Р.<ычков>, я познал его подлый дух и помолчав немного, стал ему говорить, как он 
отважиться мог на такие великие злодейства. Пугачев отвечал: Виноват перед богом 
и государыней, но буду стараться все мои вины заслужить - и подтверждал свои 
слова божбою (по подлости своей, опять замечает Рычков). Говоря ему о своем 
сыне, синб.<ирском> коменд.<анте> поступившем на место несч.<астного> Чернышева 
и убитом в сраж.<ении> против сообщн.<ико>в Пугачева, Р.<ычков> не мог 
удержаться от слез. Пугачев глядя на несч.<астного> отца, сам заплакал.
    Mихeльc.<он> в Казани выкрадено из письма писанного каз.<анского> 
Новоспасск.<ого> монастыря отцом архимандр.<итом> Платоном, тамошн.<ей> 
семинарии ректором, к одному из своих приятелей.


II.
ПИСЬМО ПУГАЧЕВА В БАШКИРИЮ.
(Киргизское письмо).

    Сент.<ябрь> 1772.

    7 октября 1773 после взятия Рассыпной, Нижнеозерной и Татищевой и их 
артил.<лерии>, гарниз.<онов> и казны и разбития Билова, у Пугачева было Яицких 
1,000, Илецких 300, кроме захваченных из крепостей; всего около 3,000; пушек с 
20. Пугачев через Чернореченскую крепость, в Сеитову татаринскую слободу, в 
Сакмарской городок, в Пречистинскую крепость и в окольние помещичьи жительства 
заходил - дороги запер, одного курьера повесил, рассылает листы, в Ор.<енбург> к 
губерн.<атору> и к атаману легких войск Могутову - после чего осадил Оренб.<ург> 
4 окт.<ября> и две атаки делать покушался. - Войско же в городе из казаков и 
гарниз.<онных> расположено большею частию по линейным крепостям, в 
предост.<орожность> от степных народов - 300 чел., да татар Сеитских 300, да 
казаков Яицких 400. - Башкирцев же 400 человек, шедших на помощь Оренб.<ургу>, 
Пугачев перенял к себе а прочие нейдут.
    Воен.<ный> совет Оренб.<ургский> (смотри выше) издал довольно плохой имянной 
указ, к возмутившимся казакам - но оный не подействовал (в ответ на манифест 
Пугачева).
    Тат.<арский> лист, посланный в окт.<ябре> 4<го> 1773 в Башкирию от 
самозванца, весьма любопытен: исчислив все верные службы сих народов предкам 
его, дядьям и теткам ёи ныне таким же образом душевно усердствующей и сердечно 
вернейшей и несумнительнейшей, дражайшей, светлое лицо имеющей, сладчайший и 
чистейший разговор имеющей государыне вашей служите безъизменно и проч. - Отныне 
я вас жалую землями, водами, рыбными ловли, жилищами, покосами и с морями, 
хлебом, - верою и законом вашим, посевом, телом, пропитанием, рубашками, 
жалованием etc. и будьте подобными (в вольности) степным зверям. А происшедшие 
от вас в сей жизни добрые и худые дела упущаю, купно и с потомками вашими обоего 
пола до будущего пришедствия. - Он увещевает их ему повиноваться ёесли же 
отвратите от меня лицо, а придете на мой гнев, то от меня не ожидайте хорошего 
упования, милосердия уже не просили<б> - присягаю именем божиим - после сего 
прощать не буду. Ей, ей!!
    Сей мой указ писан сент.<ября> в последн.<ее> числ.<о> во вторник начало, в 
день Покрова подтвержден.
    Подп.<ись:> Доброжелатель тысящекрат великий и высокий, един великий 
имп.<ератор> г.<осударь> Пе<тр> Фед.<орович> III ру<ку> прил.<ожил.>
    Начало: Тысячью великий и высокий и Государственной владетель над цветущими 
селениями, всеми сотворенными людьми от бога, самодержец, тайным и явным (делам) 
наградитель, сердобольный, милосердый, в Вере искусный имп.<ератор> Пет.<р> 
Фед.<орович> знать дает и проч.


                        ***
    Пугачев пишет киргиз-кайсацкому Нурали-Хану:
    "От нашего величества к вашему степенству - сегодня пришлите ко мне одного 
вашего сына салтана, со ста человеками - с посланными с сим указом ближними 
нашими аманатом с товарищи".


                        ***
    Татарское письмо от Нурали-хана с человеком его Якшибаем присл.<анное> в 
Оренб.<ург> 24 сент.<ября> 1772.
    Высокоместному и высокостепенному господину генерал-поручику etc. etc.
    Призванный войсковым старшиной Мартемианом Бородиным хан к Яицкому городку 
подъезжал, и переговорил со старшинами - предлагая свои услуги - и требуя 
повеления на то Оренб.<ургского> губернатора. Без его же позволения переехать за 
Яик не смеет, и в случае усиления мятежников принужден будет и без того 
переехать. Но старшины его благодарили, надеясь управиться сами, и довольны его 
прибытием и двухдневным на совете пребыванием. "Мы же, на степи находящиеся 
люди, не знаем сей ездящий вор ли, или настоящий государь? а третьего дни послан 
был мною для разведывания к нему человек, который объявил мне, что какой он 
человек не знает, и не опознал. Токмо-де борода у него русая".
    При сем, пользуясь обстоятельствами, Нурали-Хан требовал возвращения 
отогнанного скота, и взятого в аманаты меньший брат Джатал-баили-шагир-батырев - 
именуемый Иштекбай Батырь. - Также и о выдаче двух Кизилбаш (персиан) бежавших 
из орды нашей. Сей Шаг.<ир>-Бат.<ыр>, хотя кочует в отдаленности от меня, но я 
за то бы был благодарен etc etc. Печать свою (чернильную) приложил, [сент.<ября> 
19 дня 773].


                        ***
    23 сент.<ября> Ре<й>нсдорп отвечал, что бывший имп.<ератор> Петр III, как 
всему свету известно, скончался в С.П.Б., тело его нарочно на парадном месте 
лежало, которое сам он видел и руку цаловал. Если же сей к вам перебежит ища 
покровительства, то вы вышлите его ко мне, за что от имп.<ератри>цы награждены 
будете. Прошения хана были исполнены.


III.
О ДЕРЖАВИНЕ.
ИЗ РАП.<ОРТА> КН. ЩЕРБ.<АТОВА> 5 МАЯ.

    Бибиков 2 марта послал лейб-гвард.<ии> Преобр.<аженского> пол.<ка> поруч. 
Держ.<авина> на реку Иргиз в Малыковку или куда будет удобнее, дабы в случае 
побега Пугачева на Иргиз к раскольникам, поймать его там. Предписано 
Держ.<авину> узнавать образ мыслей жителей, утверждать их в верности, а в случае 
нужды, требовать войска от астрах.<анского> губ.<ернатора> и от Опекунск.<ой> 
конторы. Ему отпущены 3 фузилерные роты, и дозволено вооружить 100 чел. 
Малыковских крестьян. Держ.<авин> сие поручение исполнил в точности - послал 
верных людей с наставлениями на Переломы, Узень, Иргиз, Камыш, к Самаре равно и 
в толпы злодейские - и известясь о сношениях Пугачева с Кирг.<из-> Кайсаками, 
который обещал им отдать в вечное владение Заяицкую степь по реку Волгу. А как 
кочующие орды по рекам Узеня<м> могли к ним присоединиться, то Держ.<авин> 
находя нужным их разрезать  по Яику, и с дозвол.<ения> покойн.<ого> Биб.<икова> 
взял сии 3 роты.
    Держ.<авин> намеревался осво<бодить> Яицк.<ий> гор.<одок>, но предупрежден 
Мансуровым.
    Щерб.<атов> поручил ему прикрывать Волгу.


IV.
<ИЗ БУМАГ Н. Н. БАНТЫША-КАМЕНСКОГО.>


    1. Об Аристове.

    Аристов (Илья) из дворян был капралом в 1773 году, бежал из Томского полку, 
возмущал станицы Донские, взят под стражу, освобожден во время взятия Казани, 
наименован от Пугачева полковником, взят в плен в июле 1774, пытан в Нижнем-
Новг.<ороде.> Там показал на казанского архиерея Вениамина (смотри о Вениамине). 
Он пытан был потом и в Москве в Тайной экспедиции генерал-прокурором к.<нязем> 
Вяземским и Шешковским. Екатерина избавила его от смертной казни. Он был высечен 
кнутом в Казани, и сослан на каторжную работу в Рогервик.
 (Из бумаг о Пугачеве Б<антыша>-Каменского).


    2. О Кудрявцеве.

    Кудрявцев (Нефед Никитич), генерал-маиор, сын казанского вице-губернатора, 
одного из доверенных Петра I-го. Он участвовал в персидском походе 1723 года, 
будучи поручиком Преобр.<аженского> полка; в царствовании Анны Ивановны сражался 
против татар и турок; при Елисавете против прусаков, вышел в отставку при 
Екатерине II.
    Тело его погребено в Казанском девичьем монастыре внуком его, Петром Алек. 
Татищевым.


    3. О полк.<овнике> Толстом.

    Толстой (Ник. Васил.) род. <в> 1737<г.> Он служил при Румянц.<еве>, Панине и 
кн. Долг.<оруком>. В <17>72 году вышел в отставку полковником. Бибиков отличал 
его. - 10 июля 1774 <г.> пошел он не взирая на болезнь противу Пугачева и был 
убит.


    4. О Белобородове и Перф.<ильеве>.

    Иван Наумов сын Белобородов, отставной канонер, пристал к Пугачеву <в> 1773 
году, пожалован им в полковники и в походные атаманы, а потом в начале 1774 в 
старшие войсковые атаманы, и в фельдмаршалы. Был жесток, знал грамоты, соблюдал 
в шайках строгую дисциплину. Взят в июле под Казанью, пытан в Тайной экспедиции, 
наказан кнутом 13 августа, потом привезен в Москву и казнен смертью на Болоте 5 
сентября 1774 - в 10 час. пополудни (?)
    (Б.<антыш>-Каменский)


    Перфил.<ьев> сказал: пусть лучше зароют меня живого в землю, чем отдаться в 
руки государыни.


    5. Хлопуша, Чика, Шелудяков.

    Хлопуша явясь к Пугачеву вручил ему бумаги губернаторские. Знаю, братец, о 
чем этот указ, сказал ему Пугачев и разорвал их. Он дал Хлопуше полтину из своих 
рук и велел на него надеть халат и шаровары повешенного им киргизца. Голова 
Хлопуши была воткнута на шпиль посреди висилицы.
    Чика обезглавлен в Уфе, труп сожжен с эшафотом, голова воткнута на кол.
    Данила Шелудяков, отст.<авной> казак, давал на своих хуторах убежище беглым 
и разбойникам. Пугачев косил у него сено. Пугачев звал его своим отцом и без 
него ничего не предпринимал. Когда 13 ноября попался он в плен, то подсылаемые 
казаки предлагали за него от имени Пугачева 5,000 своих людей. Он оказал большое 
мужество в пытках, от которых и умер.


    6. О Рейнсдорпе.

    Рейнсдорп переписываясь с самозванцем, писал на пакетах: прямо сущему злодею 
и от бога отступившему человеку, и сатанину внуку (на что Падуров отвечал ему 
тем же). Во время голода он делился с бедными. Четверть ржаной муки стоила 130 
рублей! пшеничной, 140. Пуд мяса 8 рублей. П.<уд> рыбы 14. (смотри выс.<очайшие> 
грамоты от 1-го мая 1774 года). Он получил орд.<ен> Алекс.<андра> Невского. 
Жители на два года уволены были от платежа подушных денег, и пожалованы 
следуемым в том году откупным сбором с питейных домов Ор.<енбургской> губернии. 
Ив.<ан> Андр.<еевич> Рейнс.<дорп> скончался в 1782 году после 13-летнего 
управления; в 69<м> получил он орд.<ен> св. Анны.


                        ***
    Симанов (Ив.<ан> Данил.<ович>).


V.
<ВЫПИСКИ ИЗ РАПОРТОВ И УКАЗОВ.>

    1.
    Пугачев обещал подушный оклад положить по 3 копейки с души.
    Симонова рап.<орт> от 9 ноября: Пугачев обещает Нурали-Хану казачьих жен и 
детей во владение. Хан снарядил сыновей своих Ишима Салтана и Пирали-салтана 
(будто бы на помощь к Симон.<ову>).
    Пугачев несколько раз покушался сжечь и взбунтовать Оренб.<ург> и подсылал 
людей с фитилями и порохом.
    Рейнсд.<орп> жалуется, что пехоте и худоконным его казакам никак сих 
ветреных зладеев достичь нельзя.
    Генерал Станиславский, отряженный от Де Калонга, имеет три легкие ком.<анды> 
полевые да 400 сиб.<ирских> казак.<ов>, а от Чичерина отряжена 1 рота 
гренад.<ер> да 2 мушкетерские. Рейнсдорп повелел Станиславскому занять 
Зелаирскую крепость с 2-мя пол.<евыми> ком.<андами> яко центр Башкирии, дабы 1) 
удерживать башк.<ир> в повиновении, 2) охранять заводы, 3) в случае обращения 
Пугачева в Башкирию, учинить на него поиск, 4) тревожить жен и детей 
возмутившихся башкирцев, дабы сии возвратились. Третью же легк.<ую> команду и 
Сибирские роты расположить близ Орской крепости, по крепостям (полев.<ые> 
ком.<анды> и казаков в Озерной, во 110 в.<ерстах> от Ор<енбурга>).
    Рейнсд.<орп> отрезан от Казани, ничего не мог знать о движениях Кара и 
Фр.<еймана>.


                        ***
    Убиты Самозванцем в сент.<ябре>, окт.<ябре> и ноябре 1773.
    1) Под Яиц.<ким> Гор.<одком>. За Чаганом рекой повешен яицк.<ий> сотник 
Черторогов да каз.<аков> 11.
    2) Портнов в Ил.<ецком> Г.<ородке>.
    3) В Рассып.<ной> Веловский, кап.<итан> Савинич и поп повеш.<ены>.
    4) Из Ниже-Озер.<ной> в Расс.<ыпную> на сикурс идущий кап.<итан> Сурин, и 
поруч.<ик> Толбаев.
    5) В Ниж.<не>-Оз.<ерной> ком.<ендант> Харлов, прапор.<щик> Фигнер, 
Кабалеров, комендант<с>кой писарь Скопин, казачий капр.<ал> Бикбай повешены.
    6) Илецк.<ий> каз.<ачий> есаул между Н.<ижне>-Оз.<ерной> и Тат.<ищевой> 
повеш.<ен> Жеребятников.
    7) В Тат.<ищевой> бриг.<адир> барон Билов исколот и обезглавлен. 
Ком.<ендант> полк. Елагин исколот, сняли с него кожу и вынули сало; жена его 
изрублена; да Веловская, поручик, казак, профос да своекошный ссыльный повешены. 
1 женка, 3 кирг.<изца> из руж.<ья> заст<р>елены; серж.<ант> Калминский удавлен и 
брошен с камнем в воду - да в поле из пушки расстрелено 7 человек солд.<ат>.
    8) Под Чернореч.<енской> кр.<епостью> кап<итан> Нечаев повешен.
    9) под Сакм.<арским> Городк.<ом> в Оренб.<ург> ехавш.<ие> курьеры, сибирской 
да уфимской, Троицк<о>й креп.<ости> капрал, толмач тат.<арского> яз.<ыка>, 
Тимашева садовник, сержант, с рудников приказчик и татар.<ин> повешены.
    10) под Оренб.<ургом> в лагере курьер из П.<етер>-Б.<урга> тат.<арин>, 1 
башк.<ирец>, Бугульминской ком.<анды> капрал Федосеев, 2 солд.<ата>, с заводов и 
рудников 10 чел., 1 кирг.<изец> - повешены, Оренб.<ургский> хорунжий Авдеев, 
Красногор.<ской> креп.<ости> толмач Бикташ, и Корфов курьер пятерены - 6 
кирг.<изцов> расстрелены - Харлова с братом убиты.
    11) Под Берденской слободой в лагере 2 сержанта, села Уральского поп, 
Орен.<бургского> гарниз.<она> из поляков 2 солдата, курьер посл.<анный> в 
П.<етер>-Б.<ург> Белокопытов, 2 тат.<арина>, из Мордвы новокрещен, мещеряков 8, 
Нагайских тат.<ар> 7, яиц.<кий> каз.<ак> Ананьев, толм.<ач> тат.<арин> повешены. 
Вознес<е>нск.<ого> заводу поручик и яи.<цкий> старшина Коперкин пятерены.
    Еще же Авзянопетровск.<ого> Демид.<овского> завода приказчики Копылов и 
Федоров, конторщик Набатов, да Заводских служ.<ащих> 4. Преображ.<енского> 
заводу конторщик Фролов да Чернышев с командой.

                        ***
    26 ноябр.<я>. Известие, что Уфа осаждена башкирцами.

                        ***
    Троицкой дистанции командиру бригадиру Антону Адам. Дефейервару приказчик 
заводчика и фабриканта Лугинина, Федот Ахматов, объявляет 2 декабр.<я> об 
опасности от башкирцев.

                        ***
    В декабре 1774. Заводы:

         1, 2, 3 Авзянопетровские,
         4. Каноникольские,
         5. Вознесенской казенный,
         6. Зелаирской ,
         7. Воскресенской,
         8. Архангельской ,
         9. Потехинской,
        10. Симской - взяты Пугачевым и крестьяне приведе<ны> к присяге.

         Белорецкой ,
         Катовской,
         Юрезенской - крестьяне возмутились, и конторы разграбили;

         Саткинской,
         Златоустовской - в опасности.


                        ***
    Ноября 29 1773 в Яицк.<ом> Гор.<одке> в комендантск.<ой> канц.<елярии> 
Бажандык Шигаев, чуваш Саин Кубенеев, Чжах Агубов - показали.
    Гнали мы лошадей к Озерной с татарами Яшмангулом Рахмингуловым да калмыком 
Лозаном Тарамышевым по степной Яика р.<еки> стороне и, переправясь на внутреннюю 
сторону, поехали до Ташлинских хуторов, где казаки Тарас Чуров с товарищ.<ами> 
нас остановили, выбрали лошадей годных, а нас связав повезли к Пугачеву. - 
Калмыки повешены, а мы прощены по просьбе казаков - предоставлены Пугачеву, 
допущены к его руке - и вооружены один пистолетом, другой палкою со штыком, а 
третий солдатской шпагою. Пугачеву дал знать о Чернышеве бежавший сарочинский 
солдат. У Черныш.<ева> убито человек с 200, иные потонули. - У Пугачева сот 7 
Яицк.<их> казак<ов> да тысяч 8, всякого сброду. А станцию свою имеет в крепости 
Бердинской сам самозванец, с казаками выбранными ими: с Ив. Зарубиным (он же и 
Чика) за графа; за атамана Андрей Овчинников; за полковника Дмитрий Лысов, за 
гл.<авного> сотника Оренб.<ургский> сотник Падуров и проч. А чернь в лесу и по 
степи в вырытых землянках.
    Самозванец вешает всякой день человека по два, а иногда и 10. Пятерил Петра 
Копеичкина, который из Яицк.<ого> города послан был его схватить. Сам держит без 
вс.<якого> употребл.<ения> лошадей 20 на лучшем корму, для побега. - Крестьяне 
вооружены дубинами. - Застава у них по Сакмаре (200 чел.) на дороге ниже мосту.


                        ***
    Показание Яицк.<ого> сотн.<ика> Петр.<а> Лепилина и десятского Ливкина.
    Пугачев с начала укрывался на Яицких островах, но умножа свою партию, явился 
на Бударинских зимовьях, в 100 в.<ерста.х> от Яицк.<ого> Гор.<одка> и пошел на 
он<ый>. - Выслано против него подполк. Симановым 500 каз.<аков> с 2 пушк.<ами>, 
но 300 перешли на его сторону, захватя 50 верных и Пугачев 12 чел.<овек> 
повесил. - На другой день отбитый, поворотил он к Оренб.<ургу>, в Ил<ецком 
городке> встретили его со звоном, он пировал сутки и пошел далее.
    Помянутый самозванец рост.<у> ср.<еднего>, сухощав, борода черная, с редкой 
проседью, на одном виске пятно от золотухи, речь походит на черкасскую 
(малоросси<йс.<кую>), платье нос.<ит> казацк<ое> и часто переменяет. - Без 
Яицких ничего делать не начинает. - Они его гвардия.
    Пугачевым отдан был приказ забирать единственно добро у помещиков, до 
крестьян же не касаться, или брать за деньги.
    Кар отступил на 39 в.<ерст.>
    Фрейман отказался Самару и дорогу от нее к Оренб.<ургу> прикрыть - таким 
образом самая Волга открыта Пугачеву к Синбирску, по сему Кречетников послал в 
Самару офиц.<ера> с казаками, а маиору Дицу с легк.<ой> пол.<евой> командой из 
Царицына велел идти в Саратов, а оттуда в Самару - пока подоспеют другие 
команды.
        Письмо Кречетникова к гp. Черн.<ышеву>.


                        ***
 Янв.<аря> 4<го> 1774.

    Из Вое.<нной> Кол.<легии> Бибикову.

    Указ жечь письма Пугачева через палачей и профосов. Таковой же нак.<азному> 
атам.<ану> Сулину, Бранту, Рейнсдо<рпу>, Декалонгу, Кречетникову, Цыплетову, и 
Потапову.


         Указ имянной Сулину.

    В Зимовейской Ст.<анице>. Жену и детей Пугачева и буде есть братьев, без 
сказанья им наималейшаго огорчения, отправить их под присмотром к об.<ер>-
ком.<енданту> креп.<ости> св. Дмитрия ген.<ерал>-м.<аиору> Потапову для 
препровождения к Бибикову.
    Двор же Ем.<ельяна> Пугачева, в каком бы он худом или лучшем состоянии ни 
находился, и хотя бы состоял он в развалившихся токмо хижинах, имеет Д.<онское> 
войско, при присланном от об.<ер>-ком.<енданта> креп.<ости> св. Дм.<итрия> штаб-
офицере, собрав священный той станицы чин, старейшин и проч.<их> оной жителей, 
при всех их сжечь и на том месте через палача или профоса пепел развеить; потом 
то место огородить надолбами или рвом окопать оставя на вечные времена без 
поселения, как оскверненное жительством на нем все казни лютыя и истязания 
делами своими превосшедшего злодея, которого имя останется мерзостию на веки а 
особливо для Донского общества, яко оскорбленного ношением тем злодеем казацкого 
на себе имени - хотя отнюдь таким богомерзким чудовищем ни слава войска 
Д.<онского> ни усердие оного, ни ревности к нам и отечеству помрачиться и ни 
малейшего нарекания претерпеть не может.
10 янв.<аря> 1774 (день казни Пугачева).


                        ***
    2.
    Панин встретясь 19 авг.<уста> в Коломне с курьером из Царицына, распечатал 
рапорт коменд.<анта> уведом.<лявшего> В.<оенную> К.<оллеги>ю о вз.<ятии> 
Саратова.

                        ***
Петровск и Нижн.<ий> Ломов в одни числа разорены.

                        ***
    Генерал-маиор к.<нязь> Багра<тион> с 2000 находивш<ийся> в 20 верстах от 
места сражения, не подал никакой помощи  [за <что>] и подвергся ответственности.


                        ***
    3.
    Пропуски.
    Пугачев.

                        ***
(Указы Бранту и Рейн.<сдорпу> о Каре).

                        ***
    [Пугачев пришел с Добрянского форпоста под именем раскольника Емельяна 
Иванова.]

                        ***
    У Станисл.<авского> 2 легк.<их> пол.<евых> команд.<ы> и каз.<аки> прибавлена 
еще одна (11-ая).

                        ***
    NB Кар прибыв в Казанск.<ую> губ.<ернию> имел до 3468 войска (около 2000 
гарн.<изонных> и арм.<ейцев>).
    NВ Рапорт Кара 2-го ноября: прим.<ьер>-маиор ф.<он> Варнстед занял (у 
Нового) деревню Сарманаеву.
    Кар хотел перехватить Хлопушу в деревне Имангулове по Моск.<овской> дороге 
за Бикуловской станицей в 10 верстах к Оренбургу. - Он соединился с Фрейманом 
и Варнстедом (NB).

                        ***
    В Казани учреждена Тайная Комиссия, часть оной едет в Ор.<енбург>.
    В апреле в Уфе 1,000 колодн.<иков.>, в Оренб.<урге> 4,000.

                        ***
    При Татищ.<евой> артилл.<ерия> вязла, действ.<овала> одна пехота. В Берду 
Рейнс.<дорп> отрядил (за неимением конницы) 600 чел. пех.<оты> при маиоре 
Зуб.<ове> (пушек с 50 взято).
    Чулошник.<ов>, Аиткин и Моска Кизельбашнин нач.<альники> креп.<остей>.


    4.

    Михельсон, узнав в Уфе о стремлении Пугачева к Кунгуру поспешил к Сарапулу 
дабы пойти ему на встречу (Ра.<порт> кн. Щ.<.ербатова> от 4 июля).
    Щерб.<атов> жалуется, что Декалонг его не слушает, да и не знает где он (там 
же).
    У полковн. Якубовича в Уфе 400 малоросс.<ийских> казаков. Михельс.<он> в 
походе на Казань затруднен был переправами чрез большие и малые реки, везде 
испорченные злодеями (Донесение его от 13-го июля).
    Рапорт Галицына от 4-го aвг.<уста>. Ген.<ерал>-м.<аиор> Мансуров следуя к 
Сызранску узнал, что судия Фофонов в степи собрал до 100 чел. бунтовщиков, 
подослал казака Бештанова возмутить казаков.
    Рычков (симб.<ирский> ком.<ендант>) уведомляет о взятии Саранска. 
Авг.<.уста> 20<.го> рап.<орт> воронеж.<ского> губ.<ернатора>. Чорба от Москвы 
уже в Касьянове.
    Венгерск.<ого> гус.<арского> полковник Древиц по Астрах.<анской> дороге 
следует к Шацку. В Верхнем Ломове и в Темникове холопья и однодворцы 
злодействуют.
    23 авг.<уста> Рейнсд.<орп> жалуется на башкир и на киргизцев, увозящих людей 
уже из-под самого Оренбурга. Нурали-Хан и салтаны извиняются тем, что они с ними 
не сладят. Причина тому удаление к.<нязя> Галицына.

                        ***
    Дундуков 15 авг.<уста> при Дубовке на речке Пролейке сраж.<ался> с 
Пугачевым.
    Пугачев 25 авг.<уста> разбит у Саликова Завода - 7,000 взято в плен, 3,000 
убит<о>, 25 пушек взя<то>.


    5.

    Мансуров от 17<го> уведомляет кн. Багратиона о поимки Пугачева близ реки 
Большой Узени. По возвращ.<ении> Панина Суворов оставался главнокомандующим над 
оренб.<ургским> войском.
        Декалонг 14 окт.<ября> <1774>.


    6.

           Реэстр созженным крепостям.

      Татищева - полу-созжен<а>
      Сорочинск.<ая> - больш.<ая> ч.<асть> созж.<ена>
      Ильинская - вся созжен<а>
      Уртазымская - разорена и созж.<ена> баширц<ами>
      Магнитная - разор.<ена>, но цела
      Карагайская, Петропавл.<овская>, Степная - сожжены
      Троицкая, разорена, но поврежденное укрепление поправлено.
      Губерлинская - церковь и штабской дом вызжен<ы>
      Исетской провин.<ции>
      Чебаркульская созжен<а>
      Уфимск.<ий> пр.<игород>
      Пригород Бирск созже<н>.


           Заводы

      Воскресенской,
      Покровской,
      Верхоторской,
      Архангельск<ий> медиплавиленные Мясникова и Твердышева - все сожжены
      Преображ.<енский> созжен, а крестьяне разбежались.


           Железные:
     Белорецкой - созжен самим Пугачевым.
     Симской - созжен башкирцами, а все крестьяне переколоты.


           Заводчика Масалова
      Каноникольской - созж.<ен> башк.<ирцами.>


           Двор.<янина> Евд. Демидова
      2-ое Овзянопетровских созж.<ены> башк.<ирцами>.

           Его же железные
      На р. Суткуре Суткурской
      На р. Каче Качинской.


           Заводч.<ика> Лугинина
     Златоустовской,
     Вознесенской - сож.<ены> башк.<ирцами.>


                        ***
    7.
 Ведомость Войскам, наход.<ящимся> в Ор.<енбургской>, Каз.<анской> и 
Нижег.<ородской> губ-х.

    В корпусе к Оренб<ург>у при г.<енерал>-м<аиоре>кня.<зе> Гал.<ицыне>  - 
ген.<ерал>-м.<аиоры> Павел Мансуров, Фед. Фрейман.

           Карабинерные:
    С.<анкт> П.<етербургск>ой,
    Архангелог.<ородский>,
    Гус.<арский> Изюмск.<ий>,
    7 Гус.<арских> посел.<енных> Эск.<адронов>


           Пехотные:
    2-й гренад<ерский>,
    Владим.<ирский>,
    Томск.<ий>,
    1 вятск.<ая> грен.<адерская> рота.

                        ***
    4 легких пол.<евых> ком.<анды> (22, 23, 24, 25)
    Чугуевск.<ий> каз.<ачий> п<о>лк.
    Каз.<аки>: Донск.<ие> 500, Малор.<оссийские> 1,000
    Полевой артилл.<ерии> 22 оруд.<ия>
    Вятск.<ого> полку полков.<ых> пуш.<ек> 4.


           Под командою a. Рейнсд.<орпа>:
    3 легк.<их> пол.<евых> команд (6, 7, 8).
    Алыкбеева пех.<отного> п<о>лк.<а> 2 роты
    Гарниз.<онных> бат.<алио>нов 4.

                        ***
    В Москве под ком.<андою> ген.-aнш. Мих. Ник. Волконск.<ого>
     Ген.<ерал>-м.<аиор> Чорба, гр.<аф> Де Бальмен.
    Владим.<ирский> драг.<унский>
    Нарвской пех.<отный>
    Донск.<их> каз.<аков> 500
    Гарниз.<онных> бат.<алионов> 3

           Идут в Москву:
    Лейб.<-гвардии> Кирас.<ирский> из Новгор.<ода> 30 и<ю>ня
    4 эск.<адрона> Венгерск.<их> Гус.<ар> - из П.<етер> Б.<урга> 17 июня
    Смоленск.<ий> кон.<ный> - из Могилева

           Пех.<отные>:
    Великолуцк.<ий>, Воронежск<ий> - из П.<етер> Б.<урга> июня 27.
    Ладожск.<ий>; 16-ая легкая пол<евая> команда - из Выбор<га> 26 июня
    2 п<о>лк.<а> Донск.<их>, 1,000 каз.<аков> - 1, из Новаг.<орода>; 2, из 
П.<етер> Б.<урга>
    Да указ.<ом> главнок.<омандующего> 2-ой армии кн. Долг.<орукого> велено 
откомандировать 2 гусарск.<их> и 2 пикинерн.<ых> чрез Воронеж и Касимов к кн. 
Волк.<онскому>-же.

      В Нижн.-Hoвг.:
    Гарн.<изонный> батал.<ион> 1

           В Каз.<ани>:
    Гарн.<изонный> бат.<алион> 1

           В Цариц<ыне>:
    легкая пол.<евая> ком.<анда> 1
    Гарниз.<онных> бат.<алионов> 2

           В Саратове:
    Гарниз.<онный> бат.<альон> 1

           В Астрах.<ани>:
    Гарниз.<онных> бат.<алионов> 4.

 В Сибири и по линии под команд<ой> ген. Декалонга:
    7 легких пол.<евых> ком.<анд> (9, 10, 11, 12, 13, 14, 15) - ген.<ерал>-
м.<аиор> Сергей Станиславской, Ант.<он> Скалон.

                        ***
    20 дек.<абря> в Богульме - 1257 егерей и гренадер
    Гарнизонн<ых> - 849
    [армейск.]
    артиллеристов - 123
    Нерегуляр<ых> - 2902
    артиллерии - 15 пушек.


VI.
 EXTRAITS DE L'HISTOIRE DES DЙMEMBREMENTS DE LA POLOGNE PAR FERRAND.

    La Prusse, longtemps vassale et tributaire de la Pologne aspirait au titre 
de royaume et le demandait а l'Autriche qui lui objectait son peu d'йtendue.
    Son grand electeur rйpondait: qu'elle me donne le titre de roi, le royaume 
je m'en charge. Son fils l'obtint dans la guerre de succession et ce fut une des 
plus fausses spйculations de l'Autriche. Elle hвta, encore, l'exйcution du 
projet de Pierre I, projet par lequel lui-mкme avait voulu hвter la civilisation 
d'un peuple encore йloignй des connaissances de l'Europe, et а faire а force de 
pouvoir ce qui ne se fait qu'avec le temps, la libertй et l'industrie.
                        ***
    Alex. Orlof partit de Petersbourg au comm. d'avril 1771 
accompagnй de Dolgorouky (Крымский) qui dйvait commender les troupes de 
debarquement, et avec 15 millions de roubles.
    Saldem йcrit un plan de rйvolution en faveur du G. D.. - Panine le 
lut, le dйchira, le jeta au feu et continua de se servir de S..

                        ***
    Trompйe dans ses vastes projets de 1770, Cath. n'avait pas renoncй а 
leur exйcution. Elle y ajoutait la conquete de la Crimйe. Repnine devait 
nettoyer la rive droite du Danube - 6  attaques devaient avoir lieu sur 
l'Em. Ott. - d'autres du cфtй de la Gйorgie. Une flotte devait se 
former dans la mer Noire etc.
    Ses prйparatifs йtaient diminuйs et entravйs 1) par l'йpuisement de 
l'Emp Russe 2) l'obligation de tenir les meilleur troupes en Pologne 3) 
l'йmigration des Kalmouks 4) Pougatchef.
    La Russie avait peu de numйraires - point d'alliances que la Prusse - un 
territoire immense, une population peu proportionnйe.
    La plupart des branches de l'administration, ayant rapidement pris les 
formes d'un empire civilisй, ont cependant conserve toutes les irrйgularitйs 
d'un йtat sauvage.
    L'armйe йtait loin d'кtre complиte, les recrutements se faisaient avec 
peine. -
    Les finances йtaient йpuisйes, on y avait supplйe par le papier monnai.
    II) [Elle] la Russie n'avait en Pologne que 20 а 25 mille hommes - mais 
c'йtait l'йlite des troupes, en 1771 il n'y avait a Wars. que 300 hommes. 
- Le Roi de Prusse gardait les postes que les confйdйrйs n'occupaient pas 
encore.

                        ***
    600,000 Kalmouks renouvelиrent а la fin du 18 siиcle les anciennes 
йmigrations des peuples, dont on ne croyait plus revoir un exemple. - C'йtait un 
contraste frappant avec les flagorneries des philosophes que la retraite d'un 
peuple pasteur, vexй par le gouvernement. Cath. en fut humiliйe.
    Cet йvenement forma dans l'Emp. un vide de 1500 verstes - entre Царицын 
et Astrak..
    Originairement ces Kalmouks avaient formй 3 divisions principales, et 
йtaient soumis а la Chine. Vers la fin du 17 siиcle, vaincus et poursuivis par 
les Chinois, ils vinrent se rйfugier а l'extrйmitй orientale de l'Emp. 
Russe, entre le Яик et le Volga. - Les Chinois les revendiquиrent en vain: la 
Russie fit la rйponse que 70  aprйs la Chine rйpйta а la Russie. - Les 
Kalmouks furent fidиles, ils gardaient les frontiиres contre les Caucasiens. - 
Ils furent oprimйs. Le Khan Oubachй, auquel les opresseurs avaient enlevй son 
fils, voulut en vain faire parvenir ses plaintes. - Il forma le projet 
d'abandonner la Russie. Les prйparatifs s'en firent avec un grand mystиre. - Ils 
s'approchйrent des frontiиres sans йveuler les soupзons - et tout а coup les 
depassиrent. Les Cos. du Яик refusиrent de les poursuivre. - Les Kalmouks 
rйtrogradиrent de l'Occident a l'Orient en se partageant en plusieurs colonnes. 
- Les premiers quittиrent le Volga en 1770, 16 dйcem. - 80,000 traоnant des 
nombreux troupeaux furent vainement attaquйs par les Russes et le 9 aoыt 1771 
parurent dans le pays des Eleuths aux frontiиres de la Chine prиs du fleuve Obi 
(5 lieues par jour). -
    Une centaine de Russes s'y trouvaient prisonniers. - Oubachй avait averti la 
Chine, et on avait tout prйparй pour les recevoir. - Ils perdirent plus du tiers 
par les maladies, la fatigue et les combats. -
    Ils prirent leur route par le nord de la mer Caspienne. - Une partie longea 
la Sibйrie - l'autre prit sa route prиs du midi. -
     Leur fuite laissa les frontiиres dйgarnies. -

                        ***
    Пугачев donna la libertй а tous les paysans et leur soulиvement fut subi 
entre Casan et Orenb.. On compte plus de 2.000 gentilshommes, femmes ou 
enfants fendus, йcrasйs, ou bizarrement suppliciйs (lettre du rйsident de 
France).
    Un major expйdiй pour apporter les dйtails d'un avantage remportй sur 
Пугачев, dit а Catherine: Votre Maj. est heureuse qu'il ne se soit pas 
jetй dans Moscou qui fourmille de ses partisans.
    Волконский pour intimider la populace - divisa ses troupes par quartiers et 
 de placer des canons. - 8,000 en trois mois en sortirent pour se 
joindre а Пугачев.

                        ***
    Carr avait йtй en Pologne un des plus fameux satellites de Eepnine et chargй 
par lui de garder Radzivill а Radom.
    Le gйnйral Bibikof avait sous ses ordres jusqu'а 18,000 h.. Mourant 
empoisonnй, il йcrivit а l'Imp.<йratrice> une lettre oы l'on ne put distinguer 
que ces mots: Servir. .. jusqu'а la mort. ..  famille. Cette lettre, celle moins 
lisible encore qu'il йcrivit а sa femme, et les dйtails de sa mort, rйpandirent 
dans P.<йters>b. une terreur sombre, et les ordres les plus sйvиres furent 
donnйs pour йtouffer toute relation de cet evenement.
    Leurs principales plaintes (Яицких казаков) portaient sur ce qu'on avait 
enrйgimentй comme troupes rйguliиres les levйes faites parmi eux.
    Sur ce qu'on retenait aux armйes les rйgiments depuis 7 ans - tandis que 
chaque corps employй pendant la guerre devait кtre, а la fin de la campagne, 
relevй par un autre qui lui succиde. - A ces plaintes ils en joignirent de 
personnelles contre Захар Чернышев et qui furent les causes ou le prйtexte de sa 
disgrвce. -
    Les rйsidents de France а P. et а Vienne йtaient frappйs des 
moyens qui se prйsentaient de toutes parts autour de Pougatchef et de l'emploi 
qu'en aurait fait un homme moins fйroce et plus prudent.
    Leur attention se porta pendant plusieurs annйes sur les plus petits 
dйtails: [A] ils en rendaient un compte exacte dans leurs dйpкches. -

                        ***
     En 1772 son chef (des cosaques du Don) [son] Ixhraimof (?) traitait avec 
celui du Яик. Il fut surpris et arretй. - La confiscation de ses biens malgrй le 
pillage qui en fut fait par les Off. Russes (!) monta а plus de 
2,000,000 de r..

                        ***
    Kirguises peuple indйpendant dont la politique йtait de piller tantфt les 
frontiиres de la Chine tantфt celles de la Russie.

                        ***
    On avait trouvй chez les tartares de Casan des amas d'armes et de poudre. - 
Et le jeune Pulavsky avait sйjournй chez eux avant d'aller joindre Пугачев et y 
avait eu des intelligences avec la femme du gouverneur Russe (Брант).

                        ***
    Le rйsident de France compte dans une de ses dйpкches 27 hordes ou peuplades 
soulevйes contre la Russie ou n'attendant que le moment de se declarer contre 
elle.

                        ***
    Dans plusieurs villages а l'arrivйe des recruteurs, tous les paysans en йtat 
de porter les armes se sauvaient dans les bois.

                        ***
    Plus de 200 habitants de Moscou se concertйrent pour aller se rиunir а 
Pugatch. Mais ils furent arrкtйs, ramenйs et rigoureusement punis.

                        ***
    Deux lettres de Pug. parvinrent jusqu'а Pet.<йrsbourg>, la premiиre 
au Gr. Duc, la sec. au Sйnat. - Une autre йgalement forte fut trouvйe 
sur l'autel de la princ. йglise (? voyez Mirovftch).
     Cath. n'йtait pas sыre de sa garde, dont plusieurs soldats 
dйsertиrent. Un d'eux d'une naissance au-dessus de commun (Шванвич?) etc.......
    Elle dйfendit de s'entretenir de ce qui regardait le gouvernement. - Elle 
fit transporter dans Moscou 4 rйgiments d'infanterie, 300 h. 
d'artill. et un rйg. de Houssards (?).
    Pugatch.  payait en monnaie turque ou en ducats de Hollande. - (Non, en 
monnaie de cuivre).

                        ***
    Il avait des intelligences avec la Crimйe et Constantinople. -

                        ***
     Carr fit pendre deux brigadiers arretйs dans leur dйsertion?

                        ***
    Un major Russe osa dire а Михель<сон> que ses grenadiers ne marcheraient pas 
contre leur Emp.. Мих.<ельсон> lui cassa la tкte d'un coup de pistolet.

                        ***
    Quant on annonзait а Pugatch. que de nouveaux rйgiments marchaient 
contre lui: Bon, disait il, la moitiй me servira а battre l'autre.

                        ***
     (Пугачев) il leur donnait 5 r. par mois, le double de la paye des 
Russes, l'eau de vie se vendait pour son compte. -

                        ***
     Ses troupes йtaient partagйes par dixaines - et tous ceux qui la  
composaient йtaient responsables de chacun d'eux .

                        ***
    Pulavsky le quitta avec horreur.


ПРИЛОЖЕНИЕ.


<ВЫПИСКИ ИЗ "ПОЛНОГО СОБРАНИЯ ЗАКОНОВ">

    К 1-мy Марта 1746-го года, по донесению Неплюева в Сенат (указ Сенат<а> 28 
сентября 1747, • 9444) значится в Оренбурге 628 дворов, [с соборной церковью] 
церквей 4, каменных зданий: 10 житьих , да 6 для приезжих знатных людей о 
пяти покоях, Аптека о восьми покоях (построена в 1744-м году), Таможня. 
Гостиного двора половину (44 лавки) отделали, 131 [одна] лавка в Меновом дворе 
за Уралом мазанковые строятся. Предположено: Собор им с торгов ; Губернская 
канцелярия, Гостиной доделан в 1746-м.

                        ***
    В 1746-м году пошлинных, откупных и других (не окладных) сборов 13,645 руб. 
63 3/4 копейки. С тептерей и бобылей 22,909 р. 60 копеек. • указа Сенатск.<ого> 
9447, от 13 Октября 1747.

                        ***
    В 1784-м году при генерал-поручике Апухтине учрежден Троицкий уезд.

                        ***
    В 1758-м году барон Игельстром исправлявший должность генерал-губернатора 
Симбирского и Уфимского наместничества.

                        ***
    Из всех племен вселенныя, которых бог благоволил по временам возводить на 
степень величия и славы, делам человеческим соразмерную, ни единый не шествовал 
так быстро, как по его судьбам восходит к оной народ Российский. Екатерина. 
Маниф.<ест> 28 июня, 1786, • 16,407.

                        ***
    В настоящем путешествии по пределам Государства недавно распространенным очи 
наши видели степи впусте бывшие - населенные, города в укрепление их и в 
умножение богатства созданные, силы морские вооруженные в утверждение того, чем 
ныне владеем...
    Усердие, повиновение и гражданские добродетели подданных наших утвердили в 
нас крепость и милосердие нам природные на все дни царствования нашего. 
Екатерина. 28 июня 1787, • 115] 16, 551.

                        ***
    В 1725 Казаков Яицких, по переписным книгам полковника Захарова, показано 1 
Атаман и 3195 человек годных в службу. Сенатский указ от 20 марта 1725 года • 
4685.
    <Нрзб.> на войско 4635 руб., 1547 четвер.<тей> хлеба, 100 ведр вина. Тот же 
указ.

                        ***
    Атаману Григорию Меркульеву Грамота от 28 Апреля 1725 о построении Сакмарска 
для обороны проходов на устье сей реки от Каракалпаков и Киргизцев.

                        ***
    Иеромонах Никодим - в 1725 году у новообратившихся калмыков (4683 •, 19 
Марта).

                        ***
    Тайная Канцелярия учреждена Петром 1-м в 1718-м году. Указ Мая 28, 1726 
года. • 4892. "Понеже Тайная Канцелярия блаженныя и высокославныя памяти при е. 
им. в., нашем вселюбезнейшем Супруге и государе в прошлом 1718 учинена была на 
время для случившихся тогда чрезвычайных тайных розыскных дел" и пр.

                        ***
    В Уставе Петра II о соли 31 Декабря 1727 года в ¦17 упоминается о соли близь 
реки Илека.

                        ***
    Преображенский Приказ, состоявший в ведении князя Ив. Федор. Ромодановского 
(д.<ействительного> т.<айного> совет.<ника>) уничтожен при Петре II-м указом • 
5897-м от 4 Апреля 1729 года; учрежден же Петром Первым за долго до Тайной 
собственной Канцелярии, хотя дела в нем происходи<в>шие были одного свойства с 
делами Тайной Канцелярии.

                        ***
    В 1766-м году Тетюшев предложил добывать с Нижней Илецкой соли 1,000,000 пуд 
от 11 1/2 до 12 копеек за пуд. Приняв  предложили и пристань при р. Стерли.
    В том же году учреждена [Оренб.<ургская> и] и Троицкая Таможня.

                        ***
    Петр Димитриевич Еропкин, генерал-поручик. - Ему поручена была Москва во 
время чумы в 1771-м году под ведомством фельдмаршала Петра Семенов.<ича> 
Салтыкова, губернатора в <недописано.>
    Княгиня Екатерина Романовна Дашкова.
    Александр Андреевич Безбородко.
    [Петр Дмитриевич Еропкин]
    Иван Иванович Михельсон



ЗАПИСКИ БРИГАДИРА МОРО-ДЕ-БРАЗЕ
(КАСАЮЩИЕСЯ ДО ТУРЕЦКОГО ПОХОДА 1711 ГОДА)

     В числе иноземцев, писавших о России, Моро-де-Бразе заслуживает особенное 
внимание. Он принадлежал к толпе тех наемных храбрецов, которыми Европа была 
наводнена еще в начале XVIII столетия, и которых Вальтер-Скотт так гениально 
изобразил в лице своего капитана Dalgetty.
     Моро был родом французский дворянин. Вследствие какой-то ссоры принужден он 
был оставить полк, в котором служил офицером, и искать фортуны в чужих 
государствах. В начале 1711 года, услыша о выгодах, доставляемых Петром I 
иностранным офицерам, приехал он в Россию и принят был на службу полковником. Он 
был свидетелем несчастному походу в Молдавию и после Прутского мира был 
отставлен от службы с чином бригадира. Он скитался потом по Европе, предлагал 
свои услуги то Австрии, то Саксонии, то Венецианской Республике, получал отказы 
и вспоможения; сидел в тюрьме и проч.
     Он был женат на вдове, женщине хорошей дворянской фамилии, и которая для 
него переменила свое вероисповедание. Она, как кажется, была то, что французы 
называют une aventuriere.  В 1714 году, г-жа Моро-де-Бразе была при дворе 
государыни великой княгини, супруги несчастного царевича, но не ужилась с 
молодым графом Левенвольдом и была выслана из Петербурга.
     В 1735 году Моро издал свои записки под заглавием: Mйmoires politiques, 
amusants et satiriques de messire J. N. D. B. C. de Lion, colonel du rйgiment de 
dragons de Casanski et brigadier des armйes de Sa M. Czarienne, а Veritopolis 
chez Jean Disant-vrai. 3 volumes.  В сих записках слишком часто принужден он 
оправдывать то себя, то свою жену. Они не имеют ни прелести Гамильтона, ни 
оригинальности Казановы: слог их столь же тяжел, как и неправилен. Впрочем, Моро 
писал свои сочинения с небрежной уверенносгию дворянина, а смотрел на их успех с 
философией человека, знающего цену славе и деньгам. "Qui que vous soyez, ami 
lecteur"  говорит он в своем предисловии: "...quelque йlevй que soit votre 
gйnie, quelques supйrieures que soient vos lumiиres, quelque dйlicate enfin que 
soit votre maniиre de parler et d'йcrire, je ne vous demande point de grвce et 
vous pouvez vous йgayer en critiquant ces amusements, que je laisse а la censure 
publique; mais en vous donnant carriиre а mes dйpens et aux vфtres, car il vous 
en coыtera votre argent pour lire mes ouvrages, souvenez-vous qu'un galant homme 
qui se trouve au fond du nord, avec des gens la plupart barbares dont il 
n'entend pas la langue, serait bien а plaindre, s'il ne savait pas se servir 
d'une plume pour se dйsennuyer en йcrivant tout ce qui se passe sous ses yeux. 
Vous savez qu'il n'est pas donnй а tout le monde de penser et d'йcrire finement. 
Sur ce pied vous m'excuserez, s'il vous plaоt, s'entend, par la raison qu'il y 
aurait bien des gens  inutiles, s'il n'y avait que ceux qui 
pensent et qui йcrivent dans le goыt raffinй qui s'en mкlassent; vous y perdriez 
les nouvelles de ces peys perdus, que je vous donne, oщ les bonnes plumes ne 
sont pas familiиres. Adieu, lecteur mon ami, critiquez: plus il y aura de 
censeurs, mieux mon libraire s'en trouvera. Ce sera une marque qu'il dйbitera 
mon livre et qu'il retirera les fruits de son travail.

                                  Sunt sanis omnia sana".


     Записки Моро перемешаны с разными стихотворениями, иногда чрезвычайно 
вольными, большею частью собранными им, ибо он, вероятно, по своей драгунской 
привычке, располагал иногда чужою литературной собственностию, как 
неприятельскою.
     Впрочем, он и сам написал множество стихов. Выпишем несколько строф из его 
оды к королю Августу, как образец его поэтического таланта.


        En quittant le Brabant j'йpousai la querelle
               Du Czar votre alliй, je crus le bien servir,
               J'ai mкme cru longtemps pouvoir lui convenir.
                         Et quoiqu'il agrйвt mon zиle,
                         Je fus contraint de revenir.

               Le sang que j'ai versй, les pertes que j'ai faites
               D'un йquipage entier que je n'ai point gagnй,
               Qui fut par le Turban dans le combat pillй,
                         Furent les tristes interprиtes
                         Qui m'annoncиrent mon congй.

               Renvoyй sans argent du fond de la Russie,
               Йtranger, sans patron et toujours malheureux,
               Je cherche le secours d'un prince gйnйreux
                         A qui je viens offrir ma vie
                         Йgalement comme mes v-ux.

         Ne croyez pas, grand Roi, qu'ardent en espйrance,
         J'ose vous demander plus que mon entretien,
         Dans mon йtat prйsent, que je ne me sais rien,
                         Un peu d'honneur pour ma naissance,
                         Un peu de bien pour mon soutien.

     Эти стихи доказывают, что финансы отставного бригадира находились не в 
цветущем состоянии. Впрочем Август велел выдать ему триста гульденов, и Моро был 
очень доволен; должно признаться, что ода и того не стоила.
     Рассказ Моро-де-Бразе о походе 1711 года, лучшее место изо всей книги, 
отличается умом и веселостию беззаботного бродяги, он заключает в себе множество 
любопытных подробностей и неожиданных откровений, которые можно подметить только 
в пристрастных и вместе искренних сказаниях современника и свидетеля.

                   Renvoye sans argent du fond de la Russie,

Моро не любит русских и недоволен Петром; тем замечательнее свидетельства, 
которые вырываются у него по-неволе. С какой простодушной досадою жалуется он на 
Петра, предпочитающего своих полудиких подданных храбрым и образованным 
иноземцам! Как живо описан Петр во время сражения при Пруте! С какой забавной 
ветренностию говорит Моро о наших гренадерах, qui, quoique Russes, c'est а dire 
peu pitoyables, voulaient monter а cheval pour secourir ces braves Hongrois  
[Тринадцать венгерцев, кинувшихся в средину турецкой конницы],  на что 
чувствительные немцы, их начальники, не хотели однако согласиться. Мы не хотели 
скрыть или ослабить и порицания, и вольные суждения нашего автора, будучи 
уверены, что таковые нападения не могут повредить ни славе Петра Великого, ни 
чести русского народа. Предлагаем "Записки бригадира Моро", как важный 
исторический документ, который не должно смешивать с нелепыми повествованиями 
иностранцев о нашем отечестве.


     Начинаю с замечательнейшего и самого блестящего из событий, коим был я 
свидетель в этой глухой стороне: именно с войны, объявленной султаном Петру 
Алексеевичу, императору Великой и Малой России. Но дабы представить ее в 
истинном виде, мне должно будет описать предшествовавшие обстоятельства. 
Позвольте мне [Моро-де-Бразе относится в своих записках к неизвестной даме.]  
обратиться к тому времени, как шведский король Карл XII, восторжествовав над 
Фридериком-Августом (королем Польским и курфирстом Саксонским) и над его царским 
величеством [Должно было прибавить: и над датским королем Фридериком IV, который 
начал Северную войну и первый почувствовал когти шведского льва.],  бросился в 
Саксонию, возвел на польский престол Станислава, и принудил Августа отказаться 
от короны с сохранением единого королевского титула. В это время шведский король 
мог заключить честный и выгодный мир, предлагаемый ему царем. Положение его было 
самое счастливое: у него было до 40,000 прекрасного войска, обыкшего к боям и 
целые десять лет избалованного победами; у войска всего было вдоволь: оно 
обогатилось в Саксонии, не без обиды и притеснений обывателям. Главная цель 
шведского короля была им достигнута. Фридерик-Август был низвержен. Он мог 
отделаться от прочих своих неприятелей миром, которого они сами домогались. 
Вспомним, что Карл XII был главным посредником при заключении Ризвицкого мира. 
Он мог обезоружить Европу, воюющую за испанское наследство, если бы только 
объявил себя противником стороне, не согласной на общий мир. Даже было о том и 
предположение, устроенное г-ном де-Бонаком, французским чрезвычайным послом при 
его дворе; но герцог Марлбруг отвратил удар, прибыв в Саксонию и успев задарить 
г-на Пипера английским и голландским золотом [Так вообще думали в Европе. 
Вольтер с этим несогласен:  Il est certain que Charles etait inflexible dans le 
dessein d'aller detroner l'empereur des Russes, qu'il ne recevait alors conseil 
de personne et qu'il n'avait pas besoin d
es avis du comte Piper pour prendre de Pierre Alexiowitz une vengeance qu'il 
cherchait depuis  longtemps. Histoire de Charles XII.].  Сей министр из 
благодарности разрушил меры, уже принятые для утверждения общего мира, и завлек 
Карла XII в преследование Петра в пределы областей его царского величества. 
Роковое предприятие, дорого ему стоившее!
     Шведский король вышел из Саксонии со всеми своими полками. Он оставил в 
Польше, для поддержания Станислава, им коронованного, 20,000 войска (в том числе 
9,000 новоприбывшего из Швеции) под начальством генерала графа Крассау; а сам 
пошел к Днепру, переправился через него, несмотря на все препятствия, и 
приближился к самой Полтаве, где его царское величество остановился и 
укреплялся, предав огню и разорению собственную землю, дабы отнять у неприятеля 
способы к пропитанию.
     Вся Европа видела конец несчастного похода и падение короля, дотоле 
непобедимого. Войско его было уничтожено или захвачено в плен. Его совет, 
чиновники, за ним последовавшие, имели ту же участь; сам король, дабы не 
попасться в руки своим врагам, пробился, с тремя стами конных, в турецкую землю, 
за Днестр, в соседство Буджацких татар и искал убежище в Бендерах.
     Это удивительное поражение изменило все его дела не только в Польше, но и в 
собственном его государстве. Крассау, получив о том известие и не будучи в 
состоянии держаться долее в Польше, поспешно удалился в Померанию. Станислав за 
ним последовал, страшась попасться в руки приверженцам Августовым.
     Польский король обнародовал манифест, в котором отказывался от мира, им 
заключенного с Карлом XII, объявляя, что принужден был на оный согласиться, дабы 
избавить свои наследственные области от насилия шведских войск, разорявших 
Саксонию, и что министры, им употребленные для переговоров, не к стати обязали 
его и преступили его предписания. Потом явился он в Польше, и, поддерживаемый 
великим гетманом Синявским, имея в своей власти коронное войско и множество 
приверженцев, он снова вступил на престол и по прежнему признан законным 
королем.
     С другой стороны, король датский, видя, что Карл в Турции, а что войско его 
уничтожено, и полагая, что ему легко будет завоевать Сканию [Шоны]  и далее 
вступить в Швецию, обратил туда свои войска. Генералы его вторгнулись в сию 
соседственную область, предмет всегдашней его зависти. Но шведы, большею частию 
кое как и кой где набранные люди, разбили их на-голову. Датское войско бежало, 
подрезав жилы ног у лошадей, дабы не могли они служить неприятелю, и бросив 
казну, обоз и артиллерию.
     Его царское величество, пользуясь разбитием неприятеля, двинул поспешно 
полки свои в Лифляндию. Между тем короли датский и польский должны были в одно 
время войти в Померанию, дабы произвести диверсию и облегчить царю завоевание 
провинции, которой он давно добивался и от которой он уж успел отлупить  [Dont 
il avait dejа ecorne Narva.]  Нарву, дабы защитить Петербург - новый укрепленный 
городок, выстроенный им на реке Нерве (Nerva) в начале войны.
     Сего не довольно; новое бедствие поразило Швецию, где в отсутствии короля 
учрежден был Совет из лучших и благоразумнейших голов всего государства: явилась 
чума в Стокгольме, в Скании, в Померании и во всей Лифляндии, где свирепствовала 
во всей своей силе. В сие-то время его царское величество вознамерился овладеть 
Лифляндией и начал свои завоевания осадою Риги. Город принужден был к сдаче 
более чумою, нежели силою оружия и бомбами, которые, без сего божьего наказания, 
не принесли бы царю великой пользы.
     Около сего времени прибыл я в Ригу проситься в службу к его царскому 
величеству, твердо решившись скорее умереть с голоду, нежели воевать противу 
отечества моего и вредить его пользе.
     Царь, после взятия Риги, поручил князю Меншикову взять Ревель и Пернау, 
города укрепленные, имеющие гавани на Балтийском море.
     Князь Меншиков завоевал их тем же средством, каким взята была Рига: чума 
предала их в его руки и увенчала его лаврами, меж тем как осыпала кипарисом 
несчастную Лифляндию, Курляндию, Литву и Пруссию.
     После Ревеля и Пернау князь Меншиков, не нашед Выборга достойным своего 
личного присутствия, отрядил к оному генерал-лейтенанта Брекольса (Brecols) 
[Беркгольц, генерал-маиор]  с достаточным числом войска, а сам отправился в 
Петербург отдать во всем отчет его царскому величеству [Вс° это писано наобум. 
Выборг взят был не Беркгольцом, но сдался генерал-адмиралу графу Апраксину, в 
присутствии самого царя, 11 июля 1710 года. Пернау взят 14 августа того же года 
не князем Меньшиковым, а генералом Боуром, отряженным из-под осажденной Риги. 
Ревель взят им же, Боуром, 29 сентября, и проч.].  Он принят был как победитель; 
его пожаловали губернатором Лифляндии. (Он уже был герцогом Ингерманландским).
     Порта испугалась быстроте сих завоеваний. Султан и его сановники 
предвидели, что сосед их, если усилится, то нанесет им современем большие 
огорчения. Завоевание Азова [Azof, sur la Mer-Noire,   пишет Моро]  лежало у них 
на сердце, тем более, что царь в укреплении оного сделал значительные улучшения, 
и содержал в нем морское войско, притесняя тем турецкую торговлю на Черном море, 
если уж не вовсе ее уничтожая. Сверх того, для защиты Азова и окрестностей 
оного, Петр выстроил новые крепости. Вс° это, при помощи происков шведского 
короля, понудило Порту объявить войну его царскому величеству. Царь получил о 
том известие, по прибытии князя Меншикова и по распределении войск по квартирам 
после столь многотрудной кампании. Он стал не на шутку заботиться о 
приготовлениях к будущему походу, дабы предупредить, буде возможно, опасного 
неприятеля, который на него навязывался.
     Генерал-лейтенант Беркгольц взял Выборг, но не без потери и не без труда. 
Царь, однакож, в знак благоволения, прислал ему свой портрет, осыпанный 
алмазами, и повелел войска, осаждавшие Выборг, Ревель и Пернов (кроме конницы) 
распределить по сим городам. Всей же коннице, кроме нескольких драгун, приказано 
идти в Верхнюю Польшу и в Польскую Россию (dans la Haute Pologne et dans la 
Russie Polonaise),  где легче было ее продовольствовать, нежели в Лифляндии, 
коей все почти селения опустошены были чумою [Отселе рассказ Моро становится 
достоверным].
     Около ноября месяца курьер от князя Меншикова привез уполномоченному 
генерал-комисару лифляндскому барону Левенвольду приказание собрать рижских 
дворян и объявить им, что князь через месяц прибудет в Ригу для принятия от них 
присяги в верности и подданстве его царскому величеству. Между разными новостями 
князь прислал Левенвольду и условия, недавно предложенные Портою царю, во 
избежании войны, неминуемой в случае несогласия с его стороны. Я жил у 
Левенвольда. Мы провожали вместе часы веселия на досуге. Он показал мне эти 
условия; они состояли из семи статей:
     I. Возвратить Азов, а укрепления, вновь приложенные к прежним, также и 
новые крепости, выстроенные по берегам Черного  моря, - разорить.
     II. Расторгнуть совершенно союз, заключенный с Фридериком-Августом, 
курфирстом Саксонским, и признать Станислава королем Польским.
     III. Возвратить всю Лифляндию, и вообще вс° завоеванное русскими, шведскому 
королю, а Петербург разорить и срыть до основания.
     IV. Заключить наступательный и оборонительный союз с королями Карлом XII и 
Станиславом противу Фридерика-Августа, курфирста Саксонского, если курфирст 
возобновит притязания свои на Польский престол, им уступленный Станиславу.
     V. Казакам возвратить их прежнюю вольность и преимущества.
     VI. Возвратить натурой, или иначе,  вс° что король шведский потерял через 
Полтавское сражение.
     VII. Морское войско и флот отвести к Воронежу и с ним к Черному морю не 
приближаться.
     Если б его царское величество находился в положении шведского короля, то и 
тут Порта не могла бы предложить ему условия, более притеснительные. Зато их и 
не приняли. Стали сильно готовиться к войне, дабы доказать Порте, что его 
величество не дошел еще до того, чтобы мог выслушивать таковые предложения.
     Между тем как царь созывал совет за советом для определения мер, нужных 
противу столь опасного неприятеля, повсюду приготовляли войско к выступлению в 
поход по первому приказанию. Посреди сих приуготовлений, и в самое то время, как 
государь более всего казался озабоченным, курляндский герцог женился в 
Петербурге на племяннице государя. Брак сей праздновал князь Меншиков и 
праздновал по-царски. Но молодой герцог так был невоздержан на пирах, данных по 
тому случаю, и так много пил венгерского (к чему русские привыкли), что шесть 
дней после свадьбы он занемог на обратном пути в свои владения, на первом 
ночлеге, и умер через пять дней. Об нем очень жалели его подданные и все те, 
которые имели честь быть с ним знакомы. Многие полагали, что не одно венгерское 
вино было причиною его смерти, но и наслаждения брачные. Герцог был любезный 
молодой человек и много обещал.
     Несколько времени спустя после погребального его шествия через Ригу в 
Митаву, столицу курляндского герцогства, где должен был он быть похоронен между 
гробами герцогов, его предков, князь Меншиков из Ревеля и Пернова, где принимал 
он присягу дворянства, прибыл в Ригу для той же церемонии. В три дня князь 
привел к концу препоручение, на него возложенное, и возвратился в Петербург.
     Его царское величество отправил из Петербурга своих генералов, каждого к 
своей дивизии, и повелел генерал-фельдмаршалу графу Шереметеву вывести в поле 
полки, назначенные к походу, и самому следовать за ними к Днестру, где вся армия 
должна была собраться.
     С другой стороны, повелел он адмиралу и виц-адмиралу, находившимся при его 
особе, ехать в Азов, а сам отправился в Москву. Там осмотрел он рекрутов, 
набранных по его повелению, и отправил их к Смоленску, где их ожидал отряд, дабы 
препроводить в Подолию для распределения по полкам. Царь потом занялся 
последними приуготовлениями, отправил казну и сам наконец поехал в Польшу, 
поручив князю Меншикову надзор над неприятелем в Лифляндии.
     24 февраля 1711 года дивизия князя Репнина, стоявшая около Ревеля и 
Пернова, выступила в поход к Подолии, назначенной сборным местом для всех войск. 
Барон Алларт, один из искуснейших генералов его царского величества, выступил из 
Литвы со своею дивизией; то же сделали генералы Вейде и барон д'Энсберг.
     Имев честь быть приняту полковником Казанского драгунского полка и 
бригадиром войска его царского величества, получил я приказание ехать в свой 
полк и к своей бригаде, находившейся в Польской России на зимних квартирах. Я 
имел дозволение взять из Курляндии драгунов, сколько мне их понадобится, для 
доставления всего нужного мне и людям моим во вс° время столь долгого пути: от 
Риги до Сороки, что на Днестре, к стороне Молдавии, где соединилась армия, 
считается 266 немецких миль, или 532 французских лие. Я повиновался данному мне 
приказанию и отправился в эту дальнюю дорогу с двадцатью только драгунами. Я 
ехал на Митаву, Вильну, Новогрудек, Слуцк, Давидогродек (от коего в шести 
французских лие, переправился через Днепр, реку опасную, неимеющую берегов, и 
разливающуюся на право и на лево, на расстояние нескольких лие), потом на Полон, 
Острог, Мазибуш, Леополь, Замосц, Тарнаполь, Сатаноп и Шарград (Разград?), где 
настиг я армию. Сей последний город был некогда весьма обширен и имел знатную 
торговлю. Но во время войн Польши с Портою турки его опустошили; теперь одни 
развалины свидетельствуют о том, чем был он прежде.
     Генерал-фельдмаршал граф Шереметев, в следствие своих повелений, нашел в 
Бродах всю свою кавалерию, собранную начальником оной генералом Янусом. 
Фельдмаршал пошел к Могилеву с нею и с пехотными полками Ингерманландским и 
Астраханским, сопровождающими его от самой Риги. Тут и переправился он через 
Днестр в трех разных местах и занял Молдавию. Господарь отложился от Порты, 
передался фельдмаршалу и привел к нему до шести тысяч плохой молдавской конницы; 
их всадники большею частию вооружены стрелами или полупиками, подобно казакам; 
все они ужасные воры.
     Дивизия генерала Алларта достигла Днестра, первая изо всей пехоты. Вслед за 
ним прибыли в тот же день генералы Брюс и Гинтер со всею артиллерией и своими 
полками. Барон Алларт переправился через Днестр на понтонах и поспешил занять 
укрепление в Сороке, чему никто и не думал воспротивиться.
Сорок пять лет перед тем, крепость эта выдержала славную осаду. 40,000 турок и 
40,000 татар, под предводительством сераскира, принуждены были, после 
шестимесячных тщетных усилий, со стыдом отступить, покинув лагерь и всю 
артиллерию, за что сераскир заплатил своею головою.
     Генерал Алларт нашел хорошие подземельные погреба, несколько сабель, 
несколько боченков пороху, но мало съестных припасов. Il y ordonna des ouvrages 
extйrieurs, qu'il traзa lui-mкme, et un pont sur le Niester qui eut pour tкte le 
chвteau fort bon pour le pays et deux doubles tenailles en queue.  Генерал 
Алларт, сверх многих других достоинств, есть один из лучших инженеров своего 
времени. Он умеет искусно разведать местные обстоятельства, расположиться 
лагерем, воспользоваться выгодами и начертать верную карту театру войны.
     Покаместь, по его приказанию, войско занималось работами, генерал-лейтенант 
Брюс переправил артиллерию под прикрытием неразлучных с нею полков канонерских и 
бомбардирских; он расположил свой парк в лево от укрепления, на полуострове, 
образуемом рекою.
     30 мая дивизия генерала Адама Вейде заняла днестровские высоты в получасе 
от Сороки, в прекрасной долине, куда прибыл в тот же день генерал барон 
Денсберг. На другой день, 31 мая, генерал князь Репнин стал там же, на левой 
стороне линии.
     Его царское величество из Москвы отправился в польский Ярославль, где, по 
просьбе его, собраны были королем польские сенаторы, с тем чтобы принудить, если 
возможно, Республику соединиться с Россиею противу неверных. Но сенаторы решили 
иначе: положено было Республике, держась условий Карловицкого мира, никаким 
образом не мешаться в эту новую войну, ибо довольно было ей и своих междуусобий.
     Не успев в своем намерении, государь отправился в армию в сопровождении 
генерала Рене, остававшегося в окрестностях Ярослава с частию конницы для 
охранения особы его величества. 12-го июня [У Моро поставлено здесь 2 июня: 
ошибка или опечатка. В журнале Петра Великого сказано: "во 12 день (июня) 
прибыли (их величества) с гвардией к реке Днестру, где случились с пехотными 
дивизиями генерала Вейде и Аларта"; отселе и от того же числа Петр написал 
несколько писем.]  (ст. ст.) государь прибыл на берег Днестра с императрицею, с 
своими министрами, с казною, с Преображенцами и Семеновцами (les Brebresenski et 
Simonoski),  своею гвардиею; полки сии, хотя пехотные, но в походе садятся на 
конь и идут с литаврами, штандартами и трубами (тож и Ингерманландский и 
Астраханский). В лагере или в городе им возвращают барабаны.
     13-го июня по утру его величество делал смотр пехоте; после обеда посетил 
он мост, уже оконченный попечениями генерала Алларта, также и новые укрепления 
Сороки. Государь был очень доволен. Потом осмотрел он артиллерию и возвратился в 
свой лагерь.
     14-го был у его величества большой военный совет; на нем присутствовали все 
генералы, которые могли только приехать. И на сем-то совете предприняты были 
государем, по внушению его министров и русских генералов, меры, произведшие 
бедствия, которые можно было избежать, если б обратили порядочное внимание на 
положение, в коем находилось войско, на местные обстоятельства и на состояние 
земли, в которую готовились вступить; одним словом, если бы его величество 
согласился с мнением своих немецких  генералов [Иностранных. См. далее 
объяснение самого Моро. Как заметно, что здесь говорит иностранец, приверженный 
к своей партии.],  которые, кроме его славы и пользы, ничего в виду не имели.
     Прежде нежели опишу то, что произошло на знаменитом этом совете, я должен 
дать вам понятие о состоянии армии. Трудно поверить, чтобы столь великий, 
могущественный государь, каков без сомнения царь Петр Алексеевич, решившись 
вести войну противу опасного неприятеля и имевший время к оной приготовиться в 
продолжении целой зимы, не подумал о продовольствии многочисленного войска, 
приведенного им на турецкую границу! А между тем это сущая правда. Войско не 
имело съестных запасов и на восемь дней, и могло, если оных не находилось в 
Молдавии, быть уничтожено не неприятелем, а голодом.- - - - - -
     Это затруднительное положение известно было всем; генералы, министры, сам 
государь это знал: комисары посланы были им в Венгрию для закупки быков, а в 
Украйну для забрания баранов и муки.
     Совет, собранный его величеством на берегу Днестра и который решил судьбу 
всей кампании, составляли: великий канцлер граф Головкин, барон Шафиров и 
господин Сава  (Рагузинский) - все трои тайные советники (то же, что во Франции 
министры); генерал Рене, князь Репнин, Адам Вейде, князь Долгорукий и Брюс (все 
генералы или лейтенант-генералы). Они составляли партию русских.  Партию немцев  
составляли генералы: барон Алларт и барон Денсберг и лейтенант-генералы барон 
Остен и Беркгольц. Это разделение на две партии в России признано всеми. 
Русские, когда им везет, и слушать не хотят о немцах; но коль скоро по своей 
неопытности попадутся они в беду, то уже ищут помощи и советов у одних немцев, а 
русская партия прячется со стыдом и унынием; ее не видать и не слыхать.
     Стали рассуждать о том, что надобно было делать? Войско было собрано, а о 
турках было не слыхать, как будто бы в мирное время. Правда, несколько тысяч 
Буджацких татар несколько времени пред сим учинили набег на русскую Украйну и на 
Землю казаков (en Cozaquie), где они пожгли и ограбили селения, отогнали скот и 
захватили людей; но при приближении наших полков, они уже не смели показываться, 
и лагерь наш был в совершенном спокойствии. Генерал-фельдмаршал граф Шереметев, 
стоявший близ Ясс, в самой Молдавии, был точно в том же положении.
     Совет начался. Немецкие генералы первые имели честь предложить свое мнение. 
Они полагали нужным оставаться на берегах Днестра, по двум важным причинам: во-
первых, для узнания неприятельских намерений; во-вторых, дабы дать армии 
отдохнуть после долгого похода. Они представили, что съестные запасы, без 
которых никакая армия не может существовать, могут быть без больших расходов 
доставляемы по Днестру: что можно будет устроить магазины в Польше: что, занимая 
берега Днестра, не должно однако оставаться в бездействии, но что, напротив 
того, надобно идти к Бендерам, которые взять можно в скором времени, укрепить и 
сделать из них и крепость и военный магазин, en y йtablissant un pont de 
communication;  что Сорока, находясь уже во власти его величества и будучи 
укреплена, есть также крепость и магазин; что то же самое можно сделать и в 
Могилеве (на Днестре), и что таким образом его величество будет иметь три входа 
в Молдавию, при всех трех переправах через Днестр, и три магазина для своих 
войск; что турки, будучи принуждены проходить степью, потеряют лошадей, прежде 
нежели до нас достигнут: что им почти невозможно будет взять наши крепости, 
защищаемые многочисленным и исправным войском; что вероятно не решатся они их 
осадить, и того менее переправляться через Днестр и строить мосты в присутствии 
войск его величества; что если его величество в настоящих обстоятельствах 
захочет ввести армию свою в Молдавию, то он может ее лишиться и помрачить славу 
свою; что, по показанию сорокинских жителей, должно по крайней мере пять дней 
проходить необитаемую степь, где нельзя найти ни воды, ни хлеба: что сторона, 
находящаяся за степью, не изобилует хлебом, ибо оного недостаточно даже на 
продовольствие жителей, хотя та часть Молдавии мало заселена; что если в Яссах, 
и по ту сторону сего города, и было чем продовольствоваться, то наша конница, 
стоящая там, в три недели вероятно вс° уже потребила; что пример шведского 
короля слишком еще свеж, и что не должно отваживаться сделать ошибку еще 
важнейшую, углубляясь
в незнакомую землю, о коей все доселе получаемые сведения ничего благоприятного 
не предвещают.
     В заключение, немцы просили его величество быть уверену, что, представляя 
ему дело, каково оно есть, они не имели ничего в виду, кроме его собственной 
славы; что, когда займем мы берега Днестра и устроим магазины, турки, покусясь 
на что бы то ни было, утратят свои силы все или отчасти; между тем как его 
величество, имея тыл свой свободным, усилит свои войска, будет в состоянии с 
пользою употребить полки, оставленные в Польше, и после кампании уже безо 
всякого препятствия проводит неприятеля в его собственную землю, и там 
расположится по своей воле и приготовится к завоеваниям, прежде нежели турки 
успеют выдти из зимних своих квартир.

     Мнение сие было самое здравое; но русские ему воспротивились. Генерал Рене, 
хотя родом и курляндец, но по положению своему придерживающийся стороны 
министров, возразил, что неприлично было бы его величеству защищать реку с 
такими прекрасными войсками; что в случае истощения запасов должно будет их 
достать в самой неприятельской земле: что области греческие, по примеру 
молдавского господаря, готовы были возмутиться при первом вступлении наших 
полков в турецкие границы: что, по донесениям генерал-фельдмаршала графа 
Шереметева, за степью до Дуная армию можно будет продовольствовать: что стыдно 
было бы тратить деньги на построение магазинов, когда можно делать это на счет 
неприятеля; что надобно войти и углубиться в турецкие земли; что турки будут 
полууничтожены уже и тем, что увидят сильное войско его величества посреди их 
областей, готовое предписывать им законы; что пример шведского короля здесь 
вовсе нейдет; что полки наши те же самые, которые разбили его и готовы разбить 
турков; что таково его мнение, и что славнейшего и полезнейшего способа его 
царскому величеству избрать невозможно.

     С сим мнением согласились русские министры и генералы, и как оно льстило и 
честолюбивым видам государя, ему охотно последовали, и, во преки благоразумному 
мнению немцев, положено было переправиться через Днестр и войти в степи.

     Рассуждая об сем движении, все мы сильно обвиняли тех, которые его 
присоветовали его величеству. Ясно было, что государь принужден будет 
отступиться от своих намерений. Но зная, что русский народ склонен к 
спокойствию, ленив и не любит военных трудов, мы уверены были, что царские 
министры, опасаясь слишком продолжительной войны, нарочно завлекали государя в 
неудачу, дабы уменьшить в нем пыл воинский и принудить его к покою. Таково было, 
по крайней мере, мнение почти всех иностранцев.

     16-го июня, рано утром, дивизии генералов Алларта и Денсберга выступили в 
поход. 17-го его величество с Преображенцами, Семеновцами, своими министрами и 
всею свитою пошел в авангард и вступил в степи. За ним следовал генерал-поручик 
Брюс с артиллерией. Ариергард составляли дивизия генерала Вейде и конница, 
приведенная из Ярославля генералом Рене и которую его величество поручил в мое 
начальство, приказав мне следовать за ним. Дивизия князя Репнина осталась в 
Сороке для окончания работ и для принятия запасов, которые, по приказанию его 
величества, должны были быть туда доставлены [В Журнале Петра Великого сказано: 
"и стояли тут (при городке Сороке) Аллартова дивизия до 20-го (июня), а Вейдева 
и князя Репнина до 22"].
     Генералы Алларт и Денсберг, вышед из степей, прибыли в лагерь генерал-
фельдмаршала, который находился в трех милях от Ясс на выгодном местоположении.
     Его величество недолго томился в пустынях; маршируя днем и ночью, достигнул 
он прекрасной долины, орошаемой Прутом, где и расположил свой лагерь тылом к 
реке. Он тотчас отправил бочки с водою на собственных подводах и на лошадях 
свиты своей полкам, идущим по степям. Но сие пособие принесло им более вреда, 
нежели пользы. Солдаты бросились пить с такою жадностию, что многие перемерли. 
Мы лишились множества людей от безводицы. Жары нестерпимы в сих местах, где 
видно только небо да горы раскаленного песку, без деревьев, без жителей и без 
воды [Степи Буджацкие не песчаные: они стелются злачной, зеленой равниною, 
усеянною курганами. Моро здесь пользуется правом рассказчика. Правда, что в 1711 
году эти степи были голы: трава съедена была саранчею].
     Дивизия Вейдова и артиллерия, после шестидневного перехода через ужасные 
сии пустыни, соединилась с лагерем его величества. 23 июня государь ездил 
осматривать лагерь генерала-фельдмаршала и принял в подданство молдавского 
господаря. С ним было только три ста рейтаров. Он пожаловал господарю свой 
портрет, осыпанный алмазами (что в последствии времени пригодилось сему 
турецкому даннику). В тот же вечер его величество возвратился в свой лагерь, а 
на другой день приказал наводить два моста на Пруте.
     Здесь спокойно оставались мы, от 22 до 29 июня, как будто в самое мирное 
время, ожидая запасов, которые князь Репнин должен был доставать и привезти. 26-
го фельдмаршал и господарь посетили его императорское величество. Войско стояло 
в строю. Им отдали честь по всему фрунту, и сам государь салютовал саблею, стоя 
перед Преображенским полком, как генерал-поручик своей армии.
     Они приглашены были на торжество, празднуемое ежегодно его величеством в 
память Полтавского сражения, случившегося 27 июня, по старому стилю.
     Все генералы с утра явились к его величеству, дабы вслед за ним отправиться 
в артиллерийскую церковь, где отслушал он обедню, и где придворный священник 
[Феофан Прокопович]  целых полтора часа говорил проповедь, им сочиненную на 
случай сего счастливого дня. Полки выстроены были в боевом порядке и составляли 
три фаса одного каррея; артиллерия занимала четвертый. После обедни стрельба 
началась с правой стороны артиллерии и продолжалась по всем фасам; полки 
стреляли по мере приближения к ним огня. После того все генералы следовали за 
его величеством к его палаткам, где в земле был утвержден стол необыкновенной 
длины, и за которым насчитал я до ста десяти кувертов с каждой стороны.
     Его величество находился в центре стола. По правую руку сидел молдавской 
господарь, по левую граф Головкин, министры, барон Шафиров и Сава (Сава 
Владислав. Рагузинский) на углах стола. Генералы, генерал-поручики, генерал-
маиоры, бригадиры и полковники, и прочие, каждый по своему чину, поместились за 
этим же столом. Кроме венгерского вина, ничто мне не понравилось. Оно было 
отличное, то есть то, которое доходило до меня, ибо полковники, сидевшие ниже, 
пили другое, а подполковникам подносили особливое, капитанам еще хуже, и так 
далее (что показалось мне скупостию, недостойной великого государя). Капитаны 
Преображенские и Семеновские разносили вина; каждый прислуживал шести персонам, 
имея в своем распоряжении трех слуг для перемены стаканов и бутылок.
Тут-то, милостивая государыня, вино льется, как вода; тут-то заставляют бедного 
человека, за грехи его, напиваться, как скотину. Во всякой другой службе 
пьянство для офицера есть преступление; но в России оно достоинство. И 
начальники подают тому пример, подражая сами государю [В старину пили не по-
нашему. Предки наши говаривали: пьян да умен - два угодья в нем. Впрочем, 
пьянство никогда достоинством не почиталось. Петр I, указав содержать при 
монастырях офицеров, отставленных за болезнями, именно исключает больных от 
пьянства и распутства].
      Императрица с своей стороны угощала армейских дам. Почти все иностранные 
генералы имели с собою своих жен и детей, по той причине, что в случае разлуки 
срок свидания неизвестен, и что, по недостатку почты, никто от своих не получает 
известия. Если же и придут письма, то генералы и министры имеют похвальную 
привычку никогда их не отдавать. Можно переписываться только чрез министров 
иностранных; но не всегда можно быть с ними в сношении. Я говорю по собственному 
опыту: в течение четырнадцати месяцев я только мог однажды писать к моей милой 
графине (которая оставалась в Данциге), и то через барона Лоца, посланника 
короля польского при дворе его царского величества.
     Мало дам явилось к императрице. Генеральша Алларт и генерал-маиорша Гинтер 
одни представились к ее величеству и были милостиво приняты.
     Обед государя продолжался целый день, и никому не позволено было выдти из-
за стола прежде одиннадцатого часу вечера. Пили, так уж пили (on у but ce qui 
s'appelle boire).  Всякое другое вино наверно меня убило бы, но я пил настоящее 
токайское, то же самое, какое подавали и государю, и оно дало мне жизнь.
      Около пяти часов вечера один из адъютантов князя Репнина привез письма к 
его величеству. Генерал давал знать, что 4000 быков, 8000 баранов и 300 
маленьких польских тележек с рожью, мукой (et de grit) отправлены были к нам. 
Государь тут же распределил, что куда доставить, и приказал тот же час отправить 
часть в лагерь генерал-фельдмаршалу.
     28 июня мосты были готовы. Артиллерия потянулась через Прут по мосту, 
назначенному для двора. Вейдова дивизия переправилась по другому, назначенному 
для войск, и расположилась лагерем в ясской долине, в двух милях от прежнего 
лагеря.
29 июня (по нашему приходится 10-го июля, ибо русские держатся еще старого 
стиля) в день святого Петра, в именины его царского величества, я следуя обычаю 
со всеми генералами пришел поздравить государя. Он принял милостиво наши 
приветствия и всех нас оставил у себя обедать. Государь празднует и этот день и 
обедает с своими министрами и офицерами, когда находится в своей армии.
     Около пяти часов генерал-фельдмаршал граф Шереметев приказал мне, чтоб я 
послал моего адъютанта, стоявшего за мною, посадить кавалерию мою на-конь, и 
велел ей идти вперед к своему лагерю с моим экипажем. Фельдмаршал сказал мне, 
что мне нужны будут только мои лошади, что я останусь при нем, и что он берется 
быть моим вожатым. Я отдал приказ адъютанту. Кавалерия была в порядке, а экипаж 
мой заложен. У русских обыкновенно употребляются телеги, ибо вьючные лошади и 
лошаки не могли бы выдержать обыкновенные походы их войск (5 а 600 lieues).
     Накануне знали, что близь лагеря фельдмаршальского произошло маленькое 
сражение. 20,000 татар показались на утренней заре и ударили (в рассыпную, по 
своему обычаю) на передовой пикет, составленный из 600 человек конницы, под 
начальством подполковника Ропа (de Roop) конно-гренадерского полка моей бригады. 
Неприятель пробился сквозь отряд, не смотря на все старания командира. Число 
превозмогло, отряд был окружен ото всюду. Один капитан, родом из Лотарингии, 
наделал тут чудеса и был убит к сожалению всех офицеров, знавших его. 
Подполковник взят был в плен, и убито 250 рядовых. Вс° это произошло в виду 
бригадира Шенсова [Таковой фамилии нет ни в книгах нашего дворянства 
(старинного), ни в списках офицеров того времени. Кажется, дело идет о 
Шневищеве, одном из начальников драгунских полков, набранных в 1699 году]  
(Chensof), родом русского, который был отряжен с 2,500 человек конницы на 
подкрепление Ропа и не сделал ни малейшего движения.
     Генерал Янус, начальствовавший в отсутствии фельдмаршала, при сем случае 
сделал вс°, что только было возможно, чтоб исправить сию неудачу и предупредить 
большее несчастие. Он велел выехать четырем конно-гренадерским полкам и всячески 
старался уговорить бригадира Шенсова, чтоб он по крайней мере хоть показался 
неприятелю. Но офицер сей отвечал, что он получил приказание охранять лагерь, а 
не искать неприятелей. Наши конно-гренадеры рассеяли эту сволочь и освободили 
лагерь (le front du camp).  Никогда генерал Янус не говорил мне без бешенства об 
этом происшедствии и о маневре бригадира Шенсова. А еще должно глотать такие 
пилюли, не морщась и не жалуясь потому что его величество и фельдмаршал не 
охотно выслушивают жалобы и не любят видеть ясные доказательства, чтобы у кого-
нибудь из русских не доставало ума или храбрости [Благодарим нашего автора за 
драгоценное показание. Нам приятно видеть удостоверение даже от иностранца, что 
и Петр Великий и фельдмаршал Шереметев принадлежали партии русской].
     Как войска скоро соединятся, то позвольте, милостивая государыня, исчислить 
вам их силы и познакомить вас с генералами, которые начальствовали полками.
     Главнокомандующий - генерал-фельдмаршал граф Шереметев. (Его величество во 
время дела занимает место генерал-лейтенанта.)
     Дивизия Вейдова состояла из 8 пехотных полков, каждый из 1,400 человек 
состоящий. Всего 11,200 человек; начальниками оной были: генерал Вейде, генерал-
лейтенант Беркгольц (Brecols), генерал-маиоры Голосин (Goloccin) и де-Буш и 
бригадиры граф Ламберти и Боэ.
     Дивизия Репнина, состоящая из такого же числа полков и людей; начальники 
оной: генерал князь Репнин, генерал-лейтенант князь Долгорукий, генерал-маиоры 
Альфендель и Бом и бригадиры Буш и Галицын.
     Дивизия барона Алларта, во всем равная двум первым, была под начальством 
генерала Алларта, генерал-лейтенанта барона Остена и бригадиров Стафа и Лессе.
     Дивизия барона д'Энсберга, также равная другим, находилась в команде 
генерала барона д'Энсберга и бригадира барона Ремкимга (Remquimgue), его зятя.
     Не худо заметить, что русские дивизионные начальники имели комплектное 
число подчиненных им генералов; немцы же оного не имели; особенно барон 
д'Энсберг, у которого не было ни генерал-лейтенанта, ни генерал-маиоров, а 
только один бригадир, зять его. Это происходило от черного коварства генерал-
фельдмаршала, не любившего иностранцев, какой бы нации ни были, и не подавшего 
им никакой помощи, нарочно для того, чтоб вводить их в ошибки и чтоб иметь 
случай упрекать его царское величество за привязанность его к иноземцам. 
Однакож, барон д'Энсберг есть тот самый, который с таким великодушием и 
храбростию защищал Кельскую крепость, осаждаемую герцогом Вилларом в начале 
прошедшей войны. Он доказал, что был достоин начальствовать не только 
двенадцатитысячным отрядом, но и целыми армиями. Полки Преображенский, 
Семеновский, Ингерманландский и Астраханский составляли 15 баталионов, всего 
15,000 человек, и были под начальством самого его царского величества, генерал-
лейтенанта князя Галицына и бригадира графа Шереметева (сына фельдмаршала); сюда 
же принадлежали полки канонерской и бомбардирской, каждый из 1,500 человек 
состоящий.
     Дивизия генерала Януса, состоявшая из 8 полков, каждый из 1000 человек, 
была под начальством помянутого генерала, генерал-маиоров Волконского и Вейсбака 
и бригадиров Моро-де-Бразе, графа Лионского и Шенсова.
     Дивизией Рене, равной по числу полков и людей, начальствовали генерал Рене, 
генерал-маиоры Витман и Шариков (Cherikof), самый образованный, вежливый и 
любезный изо всех мне знакомых русских, и два бригадира.
     Еще один драгунский полк, составлявший гвардию князя Меншикова, не 
соединился с армией и остался в Яссах с 2,000 избранных фузиляров, между тем как 
войско двинулось в Молдавию.
     Гвардейский эскадрон его царского величества, состоящий из 300 рейтаров 
(maоtres, reоtres?), сопровождал государя в его поездках и другой службы не нес.
     Все сии отряды составляли на Днестре 79,800 наличного войска. Каждый полк 
был укомплектован пригнанными рекрутами.
     Артиллерия состояла из 60 пушек разного калибра, от двенадцати до четырех-
фунтовых, из 16-ти понтонов на телегах и из 200 подвод с ящиками пороховыми - не 
считая телег, нагруженных бомбами и ядрами.
     Кроме сей артиллерии, в каждом полку пехотном и конном, находились четыре 
малые орудия, двух и трех-фунтовые. Они всегда следуют за полком, с малыми 
своими ящиками и с нужными офицерами. Их зовут корпусными детьми (ce qu'ils 
appellent les enfants des corps  (кадеты?)).
     При каждом полке находятся также малые телеги с амуницией, которая в случае 
нужды, всегда под рукою, что очень хорошо придумано и достойно похвалы.
     Таковы были силы его царского величества. Здесь не считаю 10,000 казаков и 
6,000 молдаван, годных только для опустошения земли как и татаре. Сей армии было 
бы весьма достаточно, чтобы управиться с турками, если б ею хорошо 
предводительствовали, если б во-время ввели ее в неприятельские земли и если б 
ее не разделили, как вы в последствии увидите.
     29 июня его царское величество сидел за столом до семи часов вечера. Встав 
изо стола, держал он совет. Генерал Рене предложил отрядить 15,000 человек в 
Валахию, хорошую сторону, в которой всего было много, и которая могла 
продовольствовать армию. Он утверждал, что валахский воевода, будучи одной нации 
и одного исповедания с молдавским господарем, не замедлит покориться, соединит 
войско свое с войсками его величества и доставит нам жизненные запасы 
[Бранкоран, господарь валашский, еще прежде Кантемира, был с Петром в 
переговорах и обещал ему с ним соединиться].
     Генерал-поручик Беркгольц был единственный немец на сем совете. Он сильно 
воспротивился предложению генерала Рене, по причине той, что турки побеждали 
всякой раз, как против них войска действовали отдельно. Он привел в пример 
принца Карла V (Лотарингского), который во второй поход, после снятия Венской 
осады, разделил на четыре отряда свое войско, дабы удобнее оное 
продовольствовать, и видел, как турки разбили все четыре отряда один за другим, 
не могши подать им никакой помощи. Но все его рассуждения пропали втуне. Было 
положено отрядить войско, а начальство поручено генералу Рене, как подавшему 
первый на то совет. Кроме сих 15,000 отряженных в Валахию [У Рене было восемь 
драгунских полков (5,056 ч.), баталион Ингерманландцев, до 5,000 молдаван]  
4,000 должны были оставаться в Сороке, дабы сберегать нам отступления и для 
сопровождения провианта в случае, если б мы остались в Молдавии; 2,000 в 
Могилеве, через который можно было бы воротиться в случае неудачи, да 3,000 в 
Яссах для охранения Молдавии и для удержания жителей в повиновении.
     Фельдмаршал в 9 часов вечера сел верьхом, и я, вслед за ним, прибыл в его 
лагерь. Господарь остался с его царским величеством. Он был среднего роста, 
сложен удивительно стройно, прекрасен собою, важен, и с самой счастливой 
физиономией. Он был учтив и ласков; разговор его был вежлив и свободен. Он очень 
хорошо изъяснялся на латинском языке, что было весьма приятно для тех, которые 
его разумели.
     Мы догнали мою конницу в версте от фельдмаршальского лагеря, куда и прибыли 
в 4 часа утра. Тут увидел я в первый раз летучих кузнечиков (саранчу). Воздух 
был ими омрачен: так густо летали они! Не удивляюсь, что они разоряют земли, 
через которые проходят, ибо в Молдавии видел я иссохшее болото, покрытое высоким 
тростником, который съеден был ими на два вершка от земли.
     Остальной лагерь его величества перешел через Прут 30 июня. Мост, через 
который переправился государь со своею свитою, был тотчас разобран; другой 
оставлен под охранением 500 гренадеров для дивизии князя Репнина, которую 
ожидали.
     Фельдмаршал, возвратясь в свой лагерь, велел призвать бригадира Шенсова и 
высказал ему вс°, что заслуживало его гнусное поведение, о котором донесено ему 
было при его приезде одним драгунским полковником моей бригады. Он приказал 
бригадным маиорам отрядить по 20 человек с каждой бригады для устроения двух 
мостов, находившихся в тылу нашего лагеря, дабы ему беспрепятственно можно было, 
в случае нужды, идти соединиться с его величеством. Это стоило труда, потому что 
мосты наведены были на малых челнах, из выдолбленных пней, кое-как собранных по 
берегам Прута. Медные понтоны оставались при его величестве для надобностей его 
собственных.
     Того же самого числа (30 июня) генерал Рене прибыл к фельдмаршальскому 
лагерю и собрал полки, долженствовавшие идти в Валахию под его начальством. Он 
выступил на другой день по утру и уже в армию не возвращался. Он соединился с 
кавалерией уже в Польской России, после кампании, когда армия там отдыхала.
     В лагере его царского величества и в фельдмаршальском оставались в 
бездействии до самого 7 июля. В сей день фельдмаршал получил от государя 
приказание оставить постепенно лагерь и перевести свою малочисленную армию за 
реку, находившуюся у него в тылу. Фельдмаршал ездил осматривать долину, 
назначенную им для нового лагеря, и, возвратясь, в тот же день отдал в приказе, 
что полки станут переправляться один после другого во избежание смятения, 
могущего произойти на мостах в случае, если войска выступят все в одно время.
     Генерал Янус, на которого возложено было исполнение сего, взял с собою 
бригадира Шенсова, дабы, в случае нападения от неприятеля во время переправы, 
иметь достаточную причину не употреблять офицера столь ненадежного. Он оставил 
его у моста, с двумя маиорами и 20-ю драгунами для надзирания за исправностию в 
исполнении приказов.
     8-го июля, на утренней заре, экипажи барона Денсберга, с несколькими 
полками, переправились по мосту, назначенному для пехоты. Между тем, экипажи 
генерала Януса потянулись было по мосту, назначенному для кавалерии. Но 
фельдмаршал, сам за благо рассудив оставить лагерь, приказал переправить прежде 
свои; а остальным экипажам генерала Януса не позволил переправиться прежде 
полков Астраханского и Ингерманландского с их обозами. Фельдмаршал во всяком 
случае рад был делать неприятность иностранным генералам.
     9-го июля с утра войско и обозы потянулись, и только малая часть успела 
переправиться, как более 30,000 татар явились перед лагерем. Войско остановили и 
тотчас выстроили в боевом порядке под прикрытием рогаток. Пикет отозвали; по 
приказанию генерала Януса, два баталиона гренадер поставлены были на оба фланга, 
и в сем расположении стали ожидать приближения татар, дабы угостить их картечью 
из тридцати орудий. Фельдмаршал, генерал барон д'Энсберг, генерал-лейтенант 
барон Остен и бригадир барон Ремкимг приехали из нового лагеря. где они 
находились с прошедшего дня. Фельдмаршал был очень доволен мерами, принятыми 
генералом Янусом для защищения старого лагеря в случае нечаянного нападения. Он 
отослал генерала д'Энсберга с его бригадиром к новому лагерю для охранения 
оного, а в старом оставил только генерал-лейтенанта Остена под начальством 
генерала Януса, с полками, не успевшими еще переправиться. Их было довольно 
против и вдвое большего числа татар.
     Но как они час от часу умножались, то фельдмаршал приказал казакам и 
молдаванам (находившимся в новом лагере) прогнать и преследовать неприятеля. Они 
пустились с быстротою неимоверною, но которая час от часу более и более 
ослабевала. С обеих сторон вс° кончилось скаканием да кружением.
     Один капитан, родом венгерец, вступивший в службу его царского величества, 
так же как и многие из его соотечественников, после падения его светлости принца 
Рогоци, находился в лагере с несколькими венгерцами, в надежде быть 
употребленными в дело. Он уговорил отряд казачий поддержать его, обещаясь 
доказать, что не так-то мудрено управиться с татарами. Казаки обещались от него 
не отставать. Он бросился с своими двенадцатью венгерцами в толпу татар и 
множество их перерубил, пробиваясь сквозь их кучи и рассевая кругом ужас и 
смерть. Но казаки их не поддержали, и они уступили множеству. Татары их 
окружили, и все тринадцать пали тут же, дорого продав свою жизнь: около их легло 
65 татар, из коих 14 были обезглавлены. Всех менее раненый из сих храбрых 
венгерцев имел 14 ран. Все бывшие, как и я, свидетелями их неуместной храбрости, 
сожалели о них. Даже наши конные гренадеры, хоть и русские, т. е. хоть и не 
очень жалостливые сердца, однако ж просились на коней, дабы их выручить; но 
генерал Янус не хотел взять на себя ответственность и завязать дело с 
неприятелем [У Рене было восемь драгунских полков (5,056 ч.), баталион 
Ингерманландцев, до 5,000 молдаван].
     Пока татаре привлекали на себя наше внимание, генерал Янус, предвидя, что 
наше отступление могло быть обеспокоено еще большим числом татар и даже самими 
турками, приказал переправить все корпусные экипажи, всех лошадей драгунских и 
прочей кавалерии и остальные экипажи офицеров, дабы тем удобнее отступить до 
нового лагеря теснинами, ведущими к мостам, что и производилось во весь тот день 
и в ночи.
     Между тем татаре, не видя никакого движения в лагере, где полки наши стояли 
вс° еще в боевом порядке за рогатками, ожидая смело их нападения, около третьего 
часа по полудни отступили, наскакавшись вдоволь, и таким образом дали генералу 
Янусу возможность безопасно переправиться в новый лагерь, куда вступил он самый 
последний (10 июля).
     Он приказал разобрать оба моста и караулить лодки по нашу сторону реки: они 
могли пригодиться. К ним нарядили капитана с двумя-стами гренадер.
     Того же дня фельдмаршал отдал приказ отрядить по 200 человек с бригады для 
делания фашинных мостов через большой и глубокой ручей, называемый Малым Прутом 
и протекавший во сте шагах от нашего нового лагеря, дабы в случае нужды можно 
было тотчас выступить.
     Мосты поспели к полудню 11-го июля. В 5 часов вечера один из генерал-
адъютантов его царского величества привез фельдмаршалу приказ, в следствие коего 
мы, 12 июля, оставили лагерь, и в одной мили от оного нашли его царское 
величество. Вся армия там соединилась, и таким образом расположилась вся на 
одной линии. Царь с полками Преображенским, Семеновским, Астраханским и 
Ингерманландским стоял по левую сторону, и следственно в авангарде. Дивизии 
Алларта, Денсберга, Януса со всею остальною кавалерией, Брюс с артиллерией и 
Вейде стояли на правой руке лицом к горе и имея Прут у себя в тылу. 13-го армия 
пошла в поход, принимая в лево. Экипажи составляли вдоль Прута вторую колонну. 
Мы прошли три мили до ночи и расположились лагерем, приняв в право (en faisant а 
droite).  Пространство между рекою и горами не позволяло нам расшириться и 
составить две линии. Мы стали в том порядке, как стояли накануне и как целый 
день маршировали (т. е. в одну линию).
     14-го мы продвинулись еще на три мили, не видав ни города, ни деревни, но 
кое-где близь лесов рассеянные лачужки, которые показались нам жалкими 
обителями. Это нас удивило, тем более, что на наших картах по берегам Прута 
назначено было множество городов и деревень. Мы стали лагерем так же, как и в 
предыдущие два дни.
     15-го армия прошла еще три мили; но переход через крутую гору, находящуюся 
на самом берегу реки, остановил войско. Мы достигли места, назначенного для 
лагеря, не прежде как в три часа по полуночи. Мы в тот день видели за сей горою 
старинную могилу одного молдавского государя. Она имела вид четвероугольной 
пирамиды, будучи гораздо шире в основании, нежели в высоте (car elle allait en 
diminuant а mesure qu'elle prenait de la hauteur).  Молдаване, следовавшие за 
apмиею, из коих многие хорошо говорили по-латыни, рассказали вам о ней следующее 
предание.
     Государь, покоющийся в сей могиле, был великий воин, но несчастный во всех 
своих предприятиях. Учинив нападение на земли одного из своих соседей, он 
привлек его в свои собственные владения. Оба войска сошлись и сразились в той 
долине. Кровопролитная битва длилась два дня. Молдавский государь остался 
победителем; неприятельское войско было им истреблено или захвачено в плен, а 
противник его найден был между мертвых тел, пронзенный одиннадцатью стрелами. Но 
победитель в то самое время, как приносил богу благодарения, умер от раны, 
полученной им в том сражении и которой он сгоряча не почувствовал. Он не имел 
детей, и войско избрало себе в государи одного из своих начальников. Первым 
повелением нового государя было каждому воину, каждому молдавскому жителю и 
каждому рабу принести на три фута земли на сие место. Он после того воздвигнул 
эту земляную пирамиду, в средине коей находится комната со сводом. Там 
похоронено тело его предшественника, а комната наполнена сокровищами, 
принадлежавшими его врагу. - Потом вход в комнату был заделан и пирамида 
окончена. На вершине ее находилась площадка, сохранившаяся доныне; на ней 
возвышался трофей из оружия убитых, ныне уже не существующий. Повествователь 
присовокупил, что все из государей, властвовавших потом, которые хотели 
проникнуть в сокровенную комнату, умерли прежде, нежели могли вынуть хоть один 
камень загражденного входа. Курган показался нам тщательно покрытым дерном. Мы 
спросили у нашего молдавана: кто смотрит за могилою? Он отвечал, что жители, 
поселенные кругом в трех милях от селе, ежегодно в марте и в сентябре месяце 
приходят стричь могилу ножницами, подобными тем, кои употребляются нашими 
садовниками. Он прибавил, что, когда того не делают, тогда бывает неурожай. В 
заключение он нас уверял, что с тех пор, как саранча напала на их землю, вс° 
было ею разорено, кроме пространства заключенного в этих трех милях окружности, 
куда она не залетала, хотя была везде, и с боков и с зади.
     Этой истории и ее последствиям мы поверили только отчасти. хотя 
повествователь и хвалился быть дворянином и военным человеком.

     16-го его царское величество приказал выслать 1000 человек конных гренадер, 
под начальством г. полковника Ропа, с двумя вожатыми, данными царю самим 
господарем, следовавшим за его величеством со всем своим молдавским двором. 
Полковник Poп имел повеление изъездить всю сторону, находившуюся в лево от армии 
вдоль Прута, дабы удостовериться, возможно ли неприятелю напасть на нас с тыла. 
Он возвратился вечером и объявил нам, что капитан, наряженный с двумя стами 
гренадерами для охранения лодок, составлявших мосты фельдмаршальского лагеря, и 
который подвигался вместе с армией, был убит, а с ним и все его люди. Жители, 
бывшие при полковнике, видели его за две мили от лагеря и показали ему побоище. 
Они сказывали, что татаре, в числе 20,000, переправились через реку, каждый 
держась за хвост своей лошади, и неожиданно напали на капитана в одной теснине, 
где он и погиб с своим отрядом.
     Это заставило его царское величество расположить вдоль реки гренадерские 
взводы в некотором расстоянии один от другого, имевшие между собою коммуникацию 
и начальствуемые одним подполковником, двумя капитанами и четырьмя поручиками.
     В тот же день генерал князь Репнин, сделав усиленный переход, стал на той 
же линии и занял правую руку или арьергард.
     Армия наша, вся вместе состоявшая из 79,800 человек, не считая казаков и 
молдаван, и, по отряжении войск в Валахию и на охранение Сороки, Могилева и Ясс, 
вс° еще составлявшая 55,000 уже не составляла и 47,000, как то оказалось на 
смотру, сделанном 17 июля по приказанию государя: следствие беспрестанных 
трудов, перенесенных полками, из коих пехотные шли без отдыха от самого 24 
февраля (нов. ст.). По счастию, смертность пала по большей части на одних 
рекрут, которые видимо таяли. Это могу я доказать моими табелями, которые я 
сохранил. Из всех четырех полков моей бригады, составлявших 4,000 человек на сем 
смотру, 724 оказались убывшими, из коих только 56 убиты в помянутом сражении при 
пикете.
     17-го генералу Янусу повелено быть готову выступить рано утром со всею 
нашею конницею и с генералами, ею начальствовавшими, и явиться за час перед 
светом в палатки его царского величества, дабы получить от него приказания 
касательно того похода. Как я имел честь приносить ему приказы и всякой день 
приходить узнавать от него, не было ли чего прибавить для бригады, то я явился к 
нему. Он просил меня приехать за ним на другой день за полтора часа до свету и 
сопроводить его к царю, к чему я с охотою и приготовился. Итак 18-го перед 
светом явились мы к его царскому величеству. Государь отдал генералу свои 
повеления, и как ни он, ни я по-русски не разумели, то его величество повелел их 
объяснить на французском и немецком языке, и вручил нам тот же приказ, писанный 
по-русски с латинским переводом на обороте.
     Приказ состоял в том, чтобы нам идти по реке Пруту восемь миль (или 16 лие) 
до того места, где турки, по донесениям скороходов или шпионов (coureurs ou 
espions),  должны были наводить свои мосты. Если бы генерал их нашел, то должен 
он был на них ударить и уничтожить их работу, коли только мосты не могли нам 
пригодиться и остаться в наших руках. Во всяком случае он должен был известить 
обо всем государя через четырех драгун, посланных полчаса один после другого. В 
случае же если турков не встретим, то идти к Дунаю и там остановиться, о чем 
также донести.
     Выслушав приказ и хорошо его поняв, мы приступили к исполнению оного, хотя 
генерал и я не без смеху видели, что употреблены были драгуны и кавалерия на 
атаку укрепленных мостов (tкte-de-pont).  Мы выступили из лагеря в 5 часов и 
пошли по одной линии, эскадрон за эскадроном. Экипажи наши тянулись в другую 
линию вдоль берега Прута. Во избежание нечаянного нападения, мы отрядили вперед 
на довольно большое расстояние двух конных гренадер, с обнаженными палашами; за 
ними шестеро других с одним унтер-офицером, и подкрепили их двумястами рейтаров 
(? maоtre  s),  дабы могли они выдержать первые выстрелы и дать нам время с 
выгодою атаковать неприятеля. В таком порядке, как мы, так и наш обоз, шли без 
помешательства и довольно скоро. Около 11 часов утра, прошед не более как 2 мили 
(или 4 французских лие), вдруг очутились мы, совсем неожиданно, в теснине весьма 
узкой, ибо река протекала ближе к горе, около которой мы вс° еще тянулись. 
Генерал Янус, г. Видман (генерал-маиор) и я поехали к передовому отряду 
гренадеров, которые остановились и дали нам знать, что чем далее они ехали, тем 
уже становилась дорога. Генерал Янус приказал войску остановиться для отдыха, и 
мы отправились высматривать местоположение. Земля, неприметно возвышаясь, 
закрывала от нас сторону, находившуюся перед нами. Когда достигли мы последней 
точки сего возвышения, мы увидели перед собою широкую долину и, казалось, весьма 
гладкую; а вдали множество белых голов, скачущих по долине с большою ловкостию и 
быстротою. Мы тотчас съехали в лево в густоту дерев, растущих на берегу Прута. 
Мы подъехали, как можно ближе, к неприятелю и наконец усмотрели два укрепления 
(deux tкtes-de-ponts fraisйes et palissadйes en forme de demi-lune),  защищаемые 
множеством пехоты, которую признали мы впоследствии, по ее калпакам, за 
янычаров. За ними увидели мы два готовые моста, через которые крупной рысью 
переправлялась конница и соединялась с тою, которая находилась уже в долине.
     Высмотрев вс° добрым порядком, все вместе и каждый особо, генерал Янус, 
Видман и я возвратились рысью тою же дорогою, и соединились с нашими полками. 
Тут мы держали совет все трое между собою, ибо генерал не имел никакой 
доверенности к князю Волконскому и к Вейсбаху (генерал-маиорам), а того менее к 
бригадиру Шенсову.
     Нечего было терять времени. Мы решились спешить нашу конницу и выстроить ее 
в карре, поставя экипажи в средине. Генерал написал письмо к государю. Мы 
перенесли нашу маленькую артиллерию в арриергард и на оба фланга, между третьим 
и четвертым рядом (войско выстроено было в 4 шеренги). Мы приказали 
артиллерийским офицерам зарядить пушки картечью, а конным гренадерам, 
составлявшим наш арриергард (или фронт каррея со стороны турок), не стрелять без 
приказания, что бы ни случилось, я лечь на брюхо при первой команде. Когда наши 
32 орудия были уставлены, тогда мы вывели из рядов слабых и больных солдат, 
большею частию рекрут, и приказали им держать лошадей, находившихся, как и 
экипажи, в центре каррея. Мы препоручили авангард князю Волконскому, правый 
фланг авангарда Вейсбаху, величайшему трусу во всей Германии, а левый бригадиру 
Шенсову. Видман и я, по воле генерала, остались при его особе.
     Отроду мы не видывали офицеров столь смущенных, как наших трех авангардных 
генералов. Беспокойство их очень забавляло нас в ариергарде и вселяло в нас 
истинную к ним жалость.
В сем порядке мы двинулись, дабы возвратиться туда, отколе мы пришли (?). 
Генерал Янус, Видман и я дивились исправности сведений, доставляемых его 
царскому величеству его шпионами: в двух милях от лагеря находили мы два моста, 
наведенные и укрепленные, когда предполагали найти их еще только начатыми в 8-ми 
милях, и то не на верное. Вдруг драгун, оставленный нами в тылу, выстрелил 
вместо сигнала и прискакал к нам. Мы скомандовали полу-оборот на право 
ариергарду, полу-оборот в право и в лево флангам, и таким образом составили 
фронт со всех четырех сторон. Только что успели выстроиться, как увидели мы две 
толпы в челмах, скачущие треугольником и ревущие во вс° горло, как бешеные, 
думая нас уничтожить. Но как скоро они приближились, первый ряд наших гренадеров 
лег на земь, и мы встретили их залпом из 12 орудий миниатюрной нашей артиллерии, 
что удержало их стремление, охладило их пылкость и лишило их очень многих 
товарищей. Однако ж это не помешало им нас окружить. Но встретя со всех сторон 
отпор и видя, что нападать на нас опасно, они довольствовались тем, что издали 
досаждали нам и огнестрельным оружием и своими стрелами.
     Здесь, милостивая государыня, должен я вам чистосердечно признаться, что, 
будучи приучен к огню шестью генеральными сражениями и четырнадцатью осадами, 
при коих присутствовал я с тех пор, как служу, между прочими при осаде 
Монмелияна в 1691 и Намюра в 1692, я столько опасаюсь огня, сколько то надлежит 
человеку доброму и твердому; но мысль о стрелах была для меня столь ужасна, что 
я внутренне боялся их, того не показывая. Однако ж, когда я увидел их малое 
действие, я к ним привык и стал смотреть на них, как на чучела, стыдясь моего 
панического страха.
     Было два часа пополудни на наших часах, как турки к нам приближились и с 
нами поздравствовались. С той поры до десяти часов вечера более пятидесяти тысяч 
их сидели у нас на шее, не смея ни ударить на нас, ни расстроить нас. 
Единственный их успех состоял в замедлении нашего марша. Они так часто нас 
останавливали, что от двух часов до десяти прошли мы не более, как четверть 
мили. Ночью, однако, сделали они важную ошибку, которой мы и воспользовались, не 
имея ни какой охоты пропустить случай соединиться с нашим центром, т. е. со всею 
армией: они все без изъятия, при наступлении ночи, ретировались в ту сторону, 
откуда явились. Заметив сие, генерал отправил адъютанта на лучшей своей лошади с 
донесением государю обо всем, что произошло с тех пор, как имел он честь писать 
его величеству. Он решился идти ночью как можно поспешнее, и мы прошли более 
мили довольно скоро и безо всякого препятствия. Теперь признайтесь, что, если бы 
господа Белые Калпаки отрезали нам дорогу, выставя перед нами толпу своей 
конницы и оставя таковую же у нас в тылу, то мы принуждены были б ночью стоять 
и, может быть, не успели бы на другой день соединиться с нашей армией и были бы 
принуждены уступить усталости, если уж не силе.
     Турки догнали нас на рассвете в большей силе, нежели накануне; но вс° без 
пехоты и без артиллерии. Они беспокоили нас стрельбою беспрерывною. Около 5 
часов утра увидели мы пехоту, приближающуюся к нам на помощь и которая гордым и 
медленным своим движением вселила робость в скакунах и наездниках: генерал барон 
Денсберг со своею дивизией шел на обеспечение нашего отступления. Корпус его 
соединился с нашим; он сменил наших конных гренадер, находившихся беспрестанно в 
арриергарде, двумя своими гренадерскими баталионами и дал почувствовать 
неприятелю беспрерывным и сильнейшим огнем, что не так-то легко было нас смять и 
помешать нам соединиться с армиею [Петр негодовал на генерала Януса; в журнале 
его сказано: "и конечно мог оный Янус их задержать (турков), ежели б сделал так, 
как доброму человеку надлежит". Но, как замечает генерал Бутурлин в истории 
русских походов, ничто не могло помешать визирю перейти Прут повыше того места и 
стать в тыл русской армии].
     Армия его царского величества не ожидала, когда мы выступали, чтобы мы к 
ней возвратились с таким прекрасным и многочисленным обществом. Однако, так 
случилось к величайшему нашему сожалению, и едва вступили мы в лагерь, как 
увидели противуположную гору покрытою неприятельскими полками.
     Генерал-фельдмаршал тремя пушечными выстрелами дал сигнал всей линии 
выстроиться в боевом порядке, что и было тотчас исполнено. Как турки подступали 
с левой стороны, то Преображенцы, Семеновцы и полки Ингерманландский и 
Астраханский вытерпели по большей части огонь неприятельскими во весь тот день 
почти не имели покоя.
     Я не говорил, милостивая государыня, о потери, претерпенной нами во время 
отступления, и, может быть, полагаете вы, что мы никого не потеряли. Это было бы 
слишком счастливо. Довольно уж и того, что мы не погибли под усилиями пятидесяти 
тысяч человек, сражавшихся противу 8 и менее. Мы лишились одного подполковника, 
двух капитанов, трех поручиков. Ранены были: подполковник моего полка, два 
поручика и триста с чем-то драгунов и других конных рядовых; раны большею частию 
были легкие. Генерал барон Денсберг потерял одного пехотного полковника, о 
котором весьма сожалели, семь или восемь раненых офицеров, 160 рядовых убитыми и 
246 ранеными - вс° это менее, чем в два часа с половиною времени. Нет сомнения, 
что весь наш отряд был бы истреблен, если бы неприятель ранее мог нас заметить. 
Но он дал нам время выстроиться в карре, что и способствовало нам удержаться и 
спасло нас от смерти или рабства.
     Около пяти часов вечера, 19 июля, его царское величество приказал призвать 
своих генералов, дабы советоваться с ними о том, на что надлежало решиться. 
Генералы Янус, Алларт, Денсберг, генерал-поручики Остен и Беркгольц явились, но 
ни один из генералов русских, ни из министров его величества не показались. Даже 
и генерал-фельдмаршала тут не было. Генерал Янус взял меня с собою, и таким 
образом был я свидетелем всему, что ни происходило. На сем-то совете генерал 
Янус упрекнул его величество в небрежении, оказываемом иностранным его 
генералам, к которым прибегали только тогда, как дела были уже в отчаянном 
положении. Он сказал, что неслыханное дело, чтобы он, будучи начальником всей 
кавалерии и первым генералом армии, не был заранее уведомлен о предположениях 
всего похода. Он жаловался потом на неуважение министров и русских генералов, и 
в заключение сказал его царскому величеству, что те же самые люди, которые 
завлекли армию в лабиринт, должны были и вывести ее. Все иностранные генералы с 
большим удовольствием слушали генерала Януса. Царь всячески старался обласкать 
его и так убедительно просил от него советов, что стали не на шутку думать об 
исправлении запутанного положения, в котором находилась армия.
     Турок, слишком приближившийся к нашему левому флангу во время нашего 
отступления, схвачен был шестью нашими конными гренадерами и приведен к генералу 
Янусу, который приставил к нему строгий караул и тотчас по вступлении в лагерь 
отослал его к государю.
     Пленного допросили. Он показал, что турецкая армия состояла изо ста 
пятидесяти тысяч, т. е. из 100,000 конницы и 50,000 пехоты, что вся конница 
должна была к вечеру соединиться, но что пехота, при которой находилось 160 
артиллерийских орудий, не могла прибыть прежде, как к завтрешнему дню около 
полудня. По сим известиям, после оказавшимся достоверными, приняты были в совете 
следующие меры: положено было армии воротиться назад, устроясь в карре и 
оградясь рогатками; экипажи, конница и артиллерия должны были оставаться в 
центре, и в таком порядке надлежало было стараться по возможности совершить не 
бесславное отступление. Недостаток конницы более всего мог нам повредить. Наши 
лошади были совсем изнурены, а турецкие свежи и сильны.
     Отдан был приказ в следствии сих положений. Армия вс° еще находилась в 
боевом порядке, на одной линии, с своими рогатками перед собою. Повелено было 
всем генералам и офицерам уменьшить, по возможности, свои экипажи и жечь вс° ими 
бросаемое.
      При наступлении ночи, государь, государыня-императрица, министры и весь 
двор перенеслись на правую сторону с левой, которая стала авангардом. Между тем 
готовились устроить батальон-каре, что и сделано было в ночь. Гора, по которой 
рассеяна была турецкая конница, явилась нам вся в огнях, разложенных 
неприятелем.
     Не нужно сказывать Вам, что ночь эта прошла в смятении и беспорядке. Мы 
видели, что турки на горе то подвигались вперед, то шли назад, и не могли судить 
о их намерении иначе, как наугад. Генерал барон Алларт, генерал барон Остен и я 
занимали тот же пост и находились близко друг от друга. И как главным предметом 
была для нас гора, занимаемая неприятелем, то мы только и старались понять, что 
происходило там, и к чему клонились эти марши и контр-марши, замеченные нами 
перед наступлением ночи. Мы подумали, что намерение неприятеля было окружить 
нашу армию и напасть на нее со всех сторон. Это казалось нам очевидно по 
движению полков, которые возвращались к тому месту, откуда пришли, дабы обойти 
левый наш фланг и растянуться вдоль берега Прута, с коего имели предосторожность 
снять все наши посты.
     Неприятелю легче было судить о наших движениях. Он стоял над нами на высоте 
и лагерь наш был освещен, как среди белого дня, бесчисленным множеством фур и 
телег, сожигаемых в следствие повеления.
     В эту ночь не прошли мы четверти мили. Мы осмотрелись уже на рассвете, и 
тогда только увидели опасность, в которой находились. Постарались исправиться, 
каждый на своем посту. Одной только важной ошибки, сделанной князем Репниным, не 
могли исправить прежде целых шести часов.
     Генерал сей начальствовал правым флангом нашего каре и не рассудил, что, 
как ни медленно подвигалась голова отряда, хвост его непременно должен следовать 
за нею рысью и вскачь, дабы не отставать; он прошел усиленным маршем, думая, что 
вс° дело состояло в том, чтоб уйти как можно далее. Таким образом разрезал он 
фланг, и чем далее подвигался, тем шире становился промежуток, им оставленный.
     Экипажи, заключенные в центре, растянулись на просторе, полагая себя 
огражденными рогатками, и так-то растянулись, что большая часть отделилась от 
батальона-каре и шла в степи безо всякого прикрытия. Турки, заметив оплошность и 
видя, что экипажи составляли угол, незащищенный никаким отрядом, скользнули 
вдоль правого фланга под нашим огнем, отрезали все экипажи, вышедшие из 
батальона, и захватили их. Экипажей было тут довольно: более двух тысяч пятисот 
карет, колясок, телег малых и больших попались в руки неприятелю. Здесь-то, 
милостивая государыня, потерял я свою карету и весь свой обоз. Я успел спасти 
только une petite paloube  с моим бельем и платьем довольно порядочным, que je 
faisais marcher а la hauteur de mon poste afin de pouvoir changer de linge la 
nuit.  Несколько дам были умерщвлены с детьми своими в каретах. Жена 
подполковника Ропа, взятого в плен в сражении при пикете, погибла с тремя своими 
детьми. Почти все слуги, управлявшие экипажами или тут же замешавшиеся, имели ту 
же участь.
     Ошибка князя Репнина была замечена, но слишком поздно. Послан был к нему 
один из адъютантов его величества с повелением остановиться. Между тем выставили 
несколько артиллерийских орудий в промежуток правого фланга, дабы отогнать 
неприятеля и воспрепятствовать ему прорваться. Целых пять часов употреблено было 
на исправление ошибки, непростительной для генерала. Турки, окружавшие нас со 
всех сторон и с утра самого не оставлявшие нас в покое, усилили огонь во время 
долгого нашего растаха. Это было причиною тому, что турецкая пехота и артиллерия 
в течение дня успела нас догнать.
     Генерал барон Алларт был легко ранен в руку; зять его подполковник Лиенро 
(Lienrot) ранен был смертельно близ него; генерал-маиор Волконский также. Все 
трое были на левом фланге, на углу фрунта ариергарда (prиs de l'angle du front 

Первая
<<<<<: >>>>>:

---

новости мира::Поисковичёк:: Магазин рунета:: Базар в рунете:: Софт Ру:: Блог ЖЖ:: Анекдоты:: Миничат

сайт построен на хостинге Агава - лучшие цены, лучшее качество

Хостинг от uCoz